Моя душа состоялась. Дневник Алены - Елена Полюшкина

Человек не думает, что может воспользоваться этим потенциалом, а часто просто не может его реализовать. Это слишком сложно. Я продумаю эту тему полнее…

19.11. Перечитала все, связанное с «ним». Это занимает значительную часть, но что поделаешь, если меня это волнует так сильно. И вот сейчас его вспомнила. И вспомнила все чувства свои. Я люблю его. Да. По-прежнему глубоко и по-настоящему. Что делать? Наверное, у меня такой паршивый вкус. Я люблю его и понимаю всю бесполезность этого. Но не чувствую мучения. Это чувство мое отчасти безнадежное. Я люблю его. Я знаю, что у меня будут другие, и я кого-нибудь буду привлекать, и кто-то мне искренне будет нравиться, и я буду действительно счастлива. Но я всегда буду помнить его, это несомненно. Он останется во мне как первое настоящее чувство. И буду любить его. Я верю, он не может ко мне относиться равнодушно. Только он не хочет себе в этом признаться, загоняет вглубь. Но я так сильно в это верю. Этого не может не быть. Он когда-нибудь поймет это. Пусть будет поздно. Пусть судьбы наши разойдутся, и мы станем оба другими. Он поймет это. Он не сможет не понять. Будет горько и одновременно хорошо. Наступит облегчение. Я очень сильно его люблю. Я себя за это уважаю. Это действительно много значит. Без любви не может быть настоящей личности. Люблю. Помню. Возвращаюсь.

Бальмонт – поэт преувеличений. Он улетает в различные миры и приукрашает, воспевает свою мечту. Он певец возвышенного, идеальных образов. Но это не значит, что он не искренен. Его чувства очень настоящие. Он просто не может мыслить по-другому. В этом его индивидуальность. Я ему верю.

20.11. Сердце так заполнено любовью, что кажется, ничего больше не в силах вместить. Ни единого уголочка его не остается свободным. Любовь его целиком завоевала. Ощущаешь его совсем по-другому. Немножко больно, немножко сладко, немножко странно. И много цельности, полноты охвата, всеобъемлемости ощущения. И, наверное, это счастье.

Я вообще все чувствую очень цельно, как бы выпукло. Я вижу свое чувство с разных сторон. И понимаю разные его стороны, противоречия, высоты и глубины. У меня оформляется благодаря этому парадоксальное мышление.

С одной стороны, так чувствовать – хорошо. Это говорит об определенном уровне развития духовности. А с другой… столько сложного. У меня обостренное восприятие всего. Незначительное я могу преувеличить до немыслимых размеров. И все у меня почему-то проходит через страдание. И путь к хорошему жизнерадостному самочувствию тоже. Страдание захватывает меня целиком. Оно пожирает мое сердце. Оно иссушает меня изнутри, изводит, выматывает полностью. Оно всеобъемлюще. Оно гигантское. Оно жестоко и бессмысленно. Оно доводит меня до стресса и… отпускает, освобождает. У меня прекрасное самочувствие, я полна жизнерадостности и силы. В конечном итоге, я все равно, несмотря ни на что, оптимистка. Я могу побеждать в себе скорбь. Ведь все-таки главное – это ты сам. Все зависит от твоей активности, от непосредственного участия в своей судьбе.

Счастье – это не всегда радость. Это не обязательно восторг, удовлетворение, успех. Кто думает про счастье только в связи с этими чувствами, ограничен и чересчур приземлен. Это же так мало. Это не дает представления о целостном счастье. Неужели кому-то достаточно всего этого, чтобы чувствовать себя счастливым? Что ж, может быть. Не мне судить людей. Каждому свое. И я не могу навязывать свои мысли. Просто у меня все по-другому. Мне мало счастья, как такового, т е. таким, каким его принято считать. В обществе определение счастья включает в себя какую-то беззаботность, даже бездумность. Если есть материальные блага и уверенность, чего же еще желать. Конечно, это необходимо, но как обедняет душу, мысли только об этом. Опустошение. Мне для счастья нужны разные чувства. И отрицательные тоже. В конце концов, после плохого всегда бывает хорошее. Для полного ощущения жизни надо испытать все. Ведь в этом и ее особенность, что она подбрасывает на путь каждого не только хорошее. Это же замечательно. Как вы не понимаете, люди? Ведь если бы жизнь представляла сплошной поросячий восторг – было бы ужасно, это же скука смертная! Даже нет, это была бы не жизнь. А что-то другое, изменилась бы ее сущность. Жизнь – цельное, сложнейшее понятие. Она ценна своими разностями. В ней столько творчества. Какую еще радость подкинет, а надо, и заставит помучиться. Я согласна с Достоевским «свобода порождает страдание». Если воспринимать в данном случае как жизнь, то это так. И путь к свободе, к своей собственной внутренней свободе всегда сложен и мучителен.

Я люблю, что жизнь такая неодинаковая. Что я, если радуюсь, то это искренне и глубоко, если мне плохо, то это тоже искренне, и прошибает меня целиком. Всегда духовный мир наполнен до предела, то печальным, то восторженным. Это так интересно. Я тысячи раз говорила и еще раз скажу, что цельность очень много значит. Я ощущаю в себе цельность своей натуры, обогащающийся каждый раз новыми чувствами духовный мир (не все ли равно, какие они). Ведь главное – я живу полно, а значит, не зря. Скажите мне, что может дать осознание счастья, как не это? Разве это не главное?

Это просто моя точка зрения на сегодняшний день. Не претендую на истину и совсем не уверена, что не изменю своего мнения. Но только в данный момент – это для меня очень важно. Я живу этим и не могу по-другому. Пока не могу. Дальше…

22.11. Сейчас сидела, смотрела до одурения на его фотографию и молила Бога о том, чтобы увидеть его. Увидеть завтра. А сейчас подумала: ну, зачем? Кому нужно? К чему приведет? Мне же будет еще больнее. Это ровным счетом ни к чему не приведет. Сколько раз так было. Я всеми мыслями стремилась к встрече, наконец, встречались и…сплошной облом. Хуже ничего не могло быть. После этих встреч сплошные расстройства, истерики, упадок настроения. И я продолжаю его любить. Могу и не видя. Да нет, вот сейчас пишу, и только одно, только одно – его видеть. И пытаюсь себя обмануть. Бесполезно. Знаю, что бессмысленно, что будет хуже, и хочу, хочу, хочу… Осталась надежда? Что ответить, надеждой жив человек. Но я теперь не настолько наивна. В этом я пессимистичнее – слишком много ударов. Но продолжаю верить – он не может быть равнодушным. Ко мне вообще очень определенное отношение всегда. Или очень хорошее или очень плохое. Но не равнодушие. Почему? Наверное, и в этом моя особенность (шучу). Что ты обо мне думаешь, любимый? Хоть на секунду вспомнил меня? Прочувствуешь ли ты когда-нибудь все то, что скопилось в моем сердце в думах о тебе? Увижу ли? Что будет, когда увижу? Боюсь, мучаюсь и бесконечно желаю этого. Злюсь на себя, надеюсь, и только одна мысль стучит в висках, звенит навязчиво и неотступно: люблю, хочу видеть, надеюсь. Только это. Меня опять захватило. Это глупость. Это плохо кончится опять. Но что поделаешь с сумасшедшим сердцем. Властвуй, неразумное.

А вообще-то настроение ОК. просто вот вспомнила, и все последние дни под властью этих воспоминание. И что ты будешь делать – надежда эта так часто необоснованная, бесполезная. Но опять и опять загоняешь вглубь все всплески рационального, трезвого и надеешься, бесконечно надеешься, пусть на несбывающееся. Вдруг…

4.12. Не хочется быть, как многие, повторять перепевы чужих созвучий. Хочется быть слишком необыкновенным, таким необыкновенным, что уже пусто.

И оказывается – ничего. Слова разбежались. Безвыходность многого вылилась в многоглупости, пустозвонство.

Плохо? Пусто? Обидно!

Самолюбие страдает? Черт знает что. Чудовищно сложно и глухо.

Мне нечего сказать. Ну что здесь можно поделать. Все бесполезно – нет слов. Не хочу писать. Просто я люблю его.

10.12. Мама сегодня спросила: откуда у тебя такие образы? Не знаю – ответила я. А потом задумалась, чтобы понять. Я действительно не знаю, почему последнее время так много пишу и совсем по-другому, чем раньше. Слова соединяются иногда так необычно. И я не успеваю, так много всего во мне. Как будто у меня внутри что-то открылось. Как будто внутри у меня уже есть что-то. Это мне дали дар. За что? За страдание.

15.12. Очень многие современные поэты мне нравятся. Я даже предположить не могла, что в наше время существует так много оригинальных и независимых художников. Большое богатство эпитетов и метафор. На меня иногда накатывает ощущение такой никчемности и бесполезности своих стихов. Мне кажется, что я никогда не осилю глубины этих поэтов. И все мое по сравнению с ними – мелочь и ограниченность. Но опять и опять я пишу стихи, и в это время забываю обо всем. О том, что существуют какие-то другие поэты. О том, что вообще есть какая-то несостоятельность и несоответствие. Какой-то свой ритм возникает, и как-то слова зацепляют друг друга. Почему-то сейчас не нравятся гладкие стихи. Т.е как бы размеренные. Они как-то не соответствуют моему нынешнему настрою. Хотя, может быть, мои стихи и кажутся странными, но они – это я сейчас.