Операция «Ходики» - Минель Левин

Потом мы так же молча обедали. Не то что обедали, а ковыряли ложками в супе. И снова пошли в кино. И Таньку веяли с собой.

Потом сидели в сквере. Я пошел за газетами. Киоскерша с длиннющими ресницами узнала меня.

— А, старый знакомый, — сказала она. — Что, пора закрывать киоск?

— Почему? — удивился я.

— Ну, ты тогда говорил, что пора.

Я все вспомнил и покраснел.

— Хороший ты мальчик, — вдруг пропела она ласково и дала мне переводные картинки.

Я вернулся к скамейке, на которой сидели Каримчик и Танька. Протянул Таньке переводные картинки.

— А где газета? — спросил Каримчик.

— Какая газета?

— Ты зачем к киоску ходил?

— Зачем я ходил?

— За газетой.

— Правда.

— А купил переводные картинки.

— Я их не покупал.

— Что же, ты их просто так взял?

Я не стал ему ничего отвечать.

Спать мы легли рано.

Следующий день был таким нее бесцветным.

Неожиданно позвонил ефрейтор Алиев.

— Как дела, следопыты?

— А что? — подозрительно спросил Каримчик.

— Вечером будьте дома. Я за вами заеду и познакомлю с Пулатом Шакировым.

— Он разве приехал? — обрадовался Каримчик.

— Одним словом, ждите! — ефрейтор повесил трубку.

— Все! — сказал Каримчик. — Теперь у нас будут медали.

— Почему?

— Шакиров приехал. С ним-то уж мы обязательно разыщем шпиона.

Мы сразу помирились. У меня снова сладко засосало под ложечкой. Вот все удивятся, когда мы придем в школу с медалями. Наверно, про нас тоже напишут в «Пионерской правде».

— Знаешь что, — сказал Каримчик, — давай пока потренируемся.

— Как? — спросил я.

— Может, вначале товарищ Шакиров попросит нас проложить учебный след. Я знаю, так занимаются с овчарками.

— Ну?

— Что ну? Вот мы с тобой его и проложим.

— Каким образом? — не очень-то обрадовался я.

— Очень просто. Как в туфлях Клавдии Васильевны прокладывали.

— И мне опять залезать в эти туфли? — совсем приуныл я.

— Не беспокойся, — успокоил он. — Ты в них не полезешь.

— Тогда ладно, — согласился я.

— Теперь мы возьмем ботинки.

Я опять скис. Он сказал, что приметил тут одни и выскочил в коридор. Вскоре он вернулся с ботинками огромного размера. Наверно, это были ботинки Таниного отца.

— А что мы с ними будем делать? — подозрительно спросил я.

— Опять двадцать пять! — рассердился Каримчик. — Проложим след.

— Зачем?

— Ну, я же тебе сказал. Потом товарищ Шакиров попросит нас проложить след, а у нас уже имеется опыт.

— А вдруг опять влипнем?

— Так ведь мы никому не скажем.

— Ну, ладно, — уступил я.

Мы завернули ботинки в газету и хотели выскользнуть на улицу. Но у калитки стояла Танька.

— Вы куда? — подозрительно спросила она.

— Никуда.

— А что у вас в газете?

— Бомба! — соврал Каримчик.

— Так я вам и поверила.

— Вот что, — сердито сказал он, — ты занимайся своими делами, а мы — своими.

— Я вот сейчас скажу бабушке, что вы убегаете, — пригрозила Танька.

— Ну и что? — спросил Каримчик.

— А то, что скоро обедать.

Не успела она это сказать, как Клавдия Васильевна выглянула в окошко на кухне и предупредила, чтобы мы далеко не забирались: через полчаса будет обед.

Танька злорадствовала.

— Отцепись! — сказал Каримчик, и мы побрели в свою комнату.

— Ничего, — успокоил он меня. — Для пользы дела можно немного и подождать.

Я кивнул и стал думать о медалях. Ах, как здорово они сверкали!

«Дай потрогать!» — приставала Танька. Каримчик не дал, а я дал.

«Хочешь поиграть в классики?» — спросила она.

Мне вдруг захотелось поиграть с ней, и я посмотрел на Каримчика.

«С медалью-то?» — только и сказал он.

Я понял, что теперь мне никогда не играть в классики. И вообще с ребятами я теперь тоже не буду играть. Все будут показывать на нас с Каримчиком, а директор школы скажет: «Берите с них пример, ребята»…

Я так живо все это себе представил, словно нам уже вручили медали.

— А эти медали золотые? — спросил я.

— Нет, — сказал Каримчик. Он, наверное, в этот момент тоже думал о медалях. — Золотая — Звезда Героя.

— Ладно, — решил я. — Медаль тоже неплохо.

— А знаешь, — сказал Каримчик. — Давай сделаем дырки.

— Какие дырки? — не понял я.

— Ну, если медали дадут.

Мы побежали на кухню и попросили у Клавдии Васильевны ножницы.

— Зачем вам ножницы? — подозрительно спросила она.

Каримчик что-то стал объяснять и на всякий случай попросил еще иголку.

Ему дали иголку с ниткой и ножницы.

Танька решила с нами помириться и сказала, что умеет шить. А что нам было шить?

Мы кое-как отвязались от нее и заперлись в своей комнате.

Я спросил:

— С какой стороны делать дырку?

— С левой, — ответил Каримчик.

Я надел куртку, чтобы примерить, где ее надо делать.

— Стой! — сказал он. — Давай я тебе сделаю дырку, а ты мне.

Он ловко сделал мне дырку на куртке и очень довольный сказал, что дырка получилась хорошая.

Я это и сам видел. Только, наверно, в нее могла пролезть вся медаль.

Я сказал об этом Каримчику.

— Нет, — возразил он. — Вся медаль не пролезет. — И вдруг хмыкнул.

— Ты чего? — спросил я.

— А зачем мы дырки делаем?

— Как зачем?

— Ну, медали ведь на этих… как их… булавках.

— Правда, — согласился я. — Зачем же ты мне куртку испортил?

Куртка у меня была почти новая, и я расстроился. Дома мне теперь попадет. Себе так он дырку не сделал, а мне сделал. Я ему об этом сказал.

— Так ведь я не нарочно, — возразил он.

— Нет нарочно!

— Ну давай и мне сделаем.

— Зачем?

— Чтобы тебе не было обидно.

Мне сразу расхотелось делать ему дырку.

— Ты не расстраивайся, — успокоил он. — Под медалью этой дырки не будет видно.

— А сейчас? — спросил я.

— Сейчас видно.

— Вот видишь! — настроение у меня совсем испортилось.

— А иголка на что? — вспомнил Каримчик. Но оказалось, что мы шить не умеем.

— Давай все-таки позовем Таньку, — предложил я.

Он даже глаза вытаращил.

— Ты что?

— А что?

— Ну, если она спросит: зачем дырка?

— Что же мне теперь до смерти с дыркой ходить? — спросил я.

Тут нас позвали обедать.

Мы все съели очень быстро, поблагодарили и хотели встать. Но Клавдия Васильевна сделала нам замечание.

— Еще не все поели. Из-за стола встанете вместе.

Это Танька копалась. Она, вероятно, догадалась, что мы хотим убежать без нее и нарочно копалась.

— Давай быстрей наворачивай! — шепнул ей Каримчик.

— А вы меня с собой возьмете? — спросила она.

— Еще чего не хватало!

— Бабушка, — сказала Танька, протягивая тарелку, — я хочу добавки.

Клавдия Васильевна вся прямо так и расцвела.

— Ладно, — сдался Каримчик. — Возьмем.

— Я расхотела! — тут же заявила Танька и первой встала из-за стола.

Каримчик нахлобучил свою пыжиковую шапку и вывел нас за калитку.

— Куда пойдем?

Я промолчал.

— В кино, — сказала Танька.

Понравилось ей, видите ли, ходить с нами в кино!

Я взглянул на Каримчика. Сейчас он ей выдаст!.. Но он сказал: «Правильно!» — и повел нас в кино.

Я ничего не понимал. Однако я шел за ним, то есть я почти бежал, так он быстро шел.

«Сейчас мы от нее убежим!» — догадался я.

Но Каримчик привел нас к кинотеатру. Он подошел к кассе и купил три билета на ближайший сеанс.

Я опять ничего не понимал.

Еще бы немного, и мы опоздали. Только мы вошли в зал, как погасили свет.

— Садись! — сказал Каримчик, показывая Таньке на свободное место.

Она села, потому что сзади уже стали шикать.

Меня Каримчик схватил за руку и потащил к экрану. Я стал упираться, потому что не любил сидеть близко. Но он меня все-таки куда-то тащил, и я не сразу сообразил, как мы очутились у входа.

— Вы куда? — зашипела билетёрша.

— А нам надо! — сказал Каримчик.

— Назад не пущу! — пригрозила она.

— Угу! — сказал Каримчик и, скользнув за дверь, зажмурился от света.

Я тоже зажмурился. На улице я продолжал жмуриться, потому что солнце было очень яркое.

— Ты чего жмуришься? — спросил Каримчик.

— Так ведь невозможно глядеть на солнце.

— А зачем тебе глядеть?

Я не знал зачем и пожал плечами.

— Ты лучше гляди под ноги, — сказал он и побежал к Танькиному дому.

Я догадался, что мы бежим за ботинками.

Клавдия Васильевна затеяла стирку. Она не заметила, как мы пробрались в свою комнату и вынесли завернутые в газету ботинки. Мы боялись, что она нас увидит. Тогда бы начались расспросы: куда мы идем, что несем, где Танька? А нам нужно было спешить: вечером ефрейтор Алиев будет знакомить нас с Пулатом Шакировым.