Заговор Моцарта - Скотт Мариани

— Идиоты! Чего они хотят этим добиться?

— Демократия дает им иллюзию свободы, — негромко ответил Кролл, разглядывая толпу.

Ворота автоматически открылись, пропуская колонну. Протестанты мгновенно окружили лимузины, выкрикивая лозунги и потрясая плакатами.

«А толпа-то больше, чем обычно», — подумал Кролл. Года два назад на такие митинги собиралась кучка хиппи, человек семьдесят максимум, и полиции ничего не стоило их прижать. Времена изменились.

Протестанты окружили машину. Полиция вклинилась в толпу, слуги закона хватали людей и оттаскивали к микроавтобусам. Обстановка быстро накалялась. Трое полицейских вцепились в молодого человека, преградившего путь лимузину. О ветровое стекло загремел плакат — стали хорошо видны коряво написанные буквы: «Европа за Арагона».

Кролл часто слышал это имя. Именно благодаря Арагону демонстрации набрали силу. Всего за несколько лет обаятельный молодой политик совершил головокружительный взлет и получил мощную поддержку. Экология и антиядерная политика перестали быть уделом хиппи, радикалов и убежденных левых: Арагон завоевал доверие среднего класса — а вот это уже опасно.

Хайни Мюллер вытащил из сумки коробку яиц. Вообще-то он был вегетарианцем и яйца не покупал, но ради такого случая сделал исключение. Хайни усмехнулся, глядя на приближающийся свет фар первого лимузина, и достал тухлое яйцо. Стоявший рядом демонстрант потряс баллончиком с красной краской.

Хайни уже занес руку, чтобы бросить яйцо, но тут лимузин остановился и непрозрачное стекло с шорохом опустилось. Хайни замер, не замечая больше рева толпы: на него смотрел сидевший в лимузине старик. От ледяного взгляда кровь застыла в жилах, и Хайни забыл про зажатое в руке яйцо. Что-то хрустнуло. Стекло поднялось, и сверкающий черный лимузин бесшумно двинулся дальше.

Хайни Мюллер смотрел на измазанные тухлым яйцом пальцы, не обращая внимания на проезжающие мимо машины. Потом в ушах снова зазвучали вопли протестантов, полицейский схватил его за волосы, и брыкающийся Хайни рухнул на землю.

Лимузин в окружении полицейских на мотоциклах быстро миновал демонстрантов. Кролл лениво откинулся на сиденье и достал зазвеневший мобильный телефон.

— Ллуэллин уехала до того, как мы до нее добрались, — испуганно и заискивающе сказал голос в трубке. — Мы опоздали на полчаса.

Кролл слушал, невозмутимо глядя на проносящиеся мимо заснеженные холмы.

— Но мы узнали, где она, — продолжал ободренный молчанием собеседник. — У меня есть адрес.

Кролл записал продиктованный адрес в блокнот, молча выключил телефон и, нажав кнопку на панели управления, уставился на небольшой плоский экран.

Запись он видел не один раз, но ему нравилось смотреть на девушку. Ожерелье из поблескивающих жемчужин на шее сияло по контрасту с черными волосами. Она сидела в большом кресле, оживленно разговаривая с ведущим одного из британских телеканалов.

— Недурна, верно? — заметил помощник.

— Верно — тихо согласился Кролл, не сводя глаз с экрана.

Он выключил видеоплеер, и экран померк. Кролл на мгновение уставился ледяным взглядом в глаза помощнику, потом передал ему вырванный из блокнота листок с адресом.

— Джек, займись этим.

ГЛАВА 7

Западный Оксфордшир, деревня Астон

Когда они доехали до спящей деревушки, уже сгустились сумерки. Бен велел таксисту остановиться на площади в центре. Они купили кое-какие продукты в магазине и вызвали местное такси, чтобы проехать две мили до Лэнгтон-холла.

Вдоль длинной извилистой дорожки, ведущей к особняку, стояли припорошенные снегом ивы и дубы. На фиолетовом небе темным силуэтом выделялись печные трубы и остроконечная крыша, на которой поблескивала в лунном свете изморозь. Где-то рядом ухнула сова.

Отперев тяжелую дубовую дверь, Ли торопливо набрала на вделанной в стену панели код, чтобы выключить сигнализацию, потом зажгла свет.

Бен оглянулся, рассматривая восхитительные резные панели и широкую лестницу.

— Симпатичное местечко…

Его голос эхом отдался в пустой прихожей.

— Будет симпатичным, если довести до ума, — ответила Ли и вздрогнула. — Вот только холодно очень. Котел такой же древний, как сам дом, и отопление не работает.

— Ерунда. Я камин затоплю, быстро согреемся.

— Спасибо, Бен. Дрова в сарае.

Ли провела его в большую кухню с полом из каменных плит. Бен положил пакеты с покупками на стол, убедился, что старинный замок на двери в кухню исправен, и тихонько открыл ящик буфета — ага, то, что надо. Он незаметно сунул большой мясницкий нож под куртку.

— Пойду дров принесу и осмотрюсь. Запри за мной дверь.

— Что…

— Не волнуйся, осторожность еще никому не помешала.

Ли послушалась: в замке легко повернулся большой железный ключ. Шаги Бена затихли в дальнем конце коридора.

Ли открыла бутылку вина, купленную в деревенском магазине. В кладовой нашлись стаканы и кое-что из кухонной утвари. Сняв с крючка тяжелую чугунную сковороду с длинной ручкой, она поставила ее на газовую плиту и, улыбаясь про себя, вытащила упаковку яиц.

Как странно: после стольких лет Бен снова рядом. Когда-то она его любила — любила настолько, что подумывала отказаться от еще не начавшейся карьеры певицы.

«Он тебе понравится», — однажды сказал брат и оказался прав: новый армейский друг Оливера был не похож на остальных парней. Ли только что исполнилось девятнадцать, и Бенедикт — как его представили — был на четыре года старше. Улыбчивый смышленый юноша разговаривал с Ли так, как не разговаривал еще ни один парень. Раньше Ли думала, что любовь с первого взгляда всего лишь сказки, но с Беном именно так и получилось. С тех пор она ни в кого не влюблялась и прекрасно помнила каждый день из пяти месяцев, что они провели вместе.

Интересно, Бен сильно изменился? Внешне он остался почти таким же, разве что лицо немного похудело от забот да прибавилось на нем морщинок — причем хмурых больше, чем улыбчивых. Физически Бен до сих пор в превосходной форме — и все же изменения заметны. Раньше он был мягче и нежнее, иногда даже выглядел уязвимым. Теперь от этого и следа не осталось. За прошедшие пятнадцать лет Оливер рассказывал сестре про друга достаточно много. Ли знала, что Бен видел жуткие вещи, да и сам, скорее всего, кое в чем принял участие. От такого жизненного опыта неизбежно остается след в душе. Порой Ли замечала холодный блеск в голубых глазах, ледяную твердость, которой там не было раньше.

Они поели, сидя на коврике перед камином в необставленном кабинете. Бен развел огонь, и в комнате — самой маленькой в огромном особняке — скоро потеплело. Отблески пламени плясали на дубовых панелях. В темных углах громоздились нераспакованные коробки с вещами.

— Ужин из яичницы и дешевого вина — да у тебя солдатские вкусы! — ухмыльнулся Бен.

— Поработал бы с мое каждый божий день, научился бы ценить все, что делается быстро и просто, — улыбнулась в ответ Ли.

Бутылка вина наполовину опустела. Ли расслабилась. Она уже много дней не чувствовала себя так раскованно и теперь молча смотрела в огонь, загипнотизированная пляшущими языками пламени.

Бен тоже молчал, наблюдая за Ли. Он хорошо помнил последний раз, когда они сидели вот так у камина, — пятнадцать лет назад. Беи и Оливер получили отпуск и вместе поехали в Билт-Веллс. Ллуэллины жили в старом купеческом особняке — дряхлом и потерявшем былое великолепие: Ричард Ллуэллин перестал следить за домом с тех пор, как дела его мастерской по реставрации антикварных пианино покатились под гору. Бен лишь мельком видел отца Ли и Оливера, добродушного дородного старика с седеющей бородой, красным от чрезмерной любви к портвейну лицом и печальными глазами вдовца.

Однажды вечером за окном шел ливень и ветер завывал в трубе. Оливер, вырвавшись на неделю из казармы, по его собственному выражению, «отправился на поиски красоты». Ричард Ллуэллин, как обычно, сидел в своем кабинете, углубившись в старые книги и документы.

Бен остался наедине с Ли у камина, в котором жарко пылал огонь. Они негромко разговаривали весь вечер — именно тогда и случился их первый поцелуй. Не так уж много поцелуев за ним последовало…

Бен улыбнулся про себя, стряхивая грезы и разглядывая отблески огня на лице Ли: она все такая же, ни время, ни слава ее не изменили.

— О чем ты думаешь?

Ли подняла на него взгляд.

— О тебе.

— Что именно обо мне?

— Ты был женат? Нашел себе кого-нибудь?

Бен помолчал.

— С моим образом жизни это слишком сложно. Наверно, я не из тех, кто становится примерным семьянином.

— Значит, ты ничуть не изменился.

Он промолчал, почувствовав укор в ее словах.

— Я долго тебя ненавидела, — тихонько призналась Ли, глядя в огонь. — За то, как ты со мной обошелся.