Могучий властелин морей. Чтобы не было в море тайн - Жак-Ив Кусто

Вот уже час, как продолжается этот маневр, а еще ни одна акула не подходила к китенку вплотную… Наконец они начали касаться его рылом, чуть-чуть, одна за другой, снова и снова, сотни раз, но зубы в ход не пускали. Точно так же они поступали с нашей защитной клеткой.

Вдруг голубая метнулась вперед. Одно движение могучих челюстей — и будто огромная бритва отсекла несколько килограммов кожи, мяса и жира. Это послужило сигналом к началу оргии.

Без какого-либо видимого перехода плавное кружение мгновенно кончилось, остервенелые акулы спешили ухватить свою часть добычи, и каждый укус оставлял в туше яму величиной с ведро. Я не верил своим глазам. И с ужасом представлял себе, что творится после крушения корабля или самолета в океане.

Защищенные клеткой, которую без конца толкали и задевали эти хищницы, мы смогли снять эту сатурналию в упор, с расстояния одного-двух метров. Этот случай помог мне узнать, как именно действует грозное оружие акулы.

Хотя рот акулы отнесен назад, это не мешает ей с ходу вонзать зубы в тело жертвы. Когда акула разевает пасть, нижняя челюсть подается вперед, а рыло поднимается вверх так, что образует почти прямой угол с продольной осью тела, и раскрытая пасть оказывается в передней части головы. Словно волчий капкан, усаженный множеством блестящих острых зубьев, впивается в жертву. Все силы, весь свой вес акула вкладывает в яростные рывки, и зубы работают точно пила. Мощь этой пилы такова, что акула в одно мгновение отрывает изрядный кусок мяса. И отходит, оставив в туше глубокое, четко очерченное отверстие. Отвратительное, жуткое зрелище…

Одна из тайн природы, чрезвычайно волнующих наше воображение, — как животные общаются между собой. Возьмем сушу: все обитатели леса тотчас узнают о появлении кровожадного хищника. Грифы и другие падальщики собираются около больного или раненого животного еще раньше, чем оно успеет умереть. В нашем мире света и воздуха сигналы распространяются посредством зрения, обоняния и слуха. Под водой зрение и обоняние играют такую же роль и действуют примерно так же, как на поверхности. То же можно сказать о слухе, но тут появляется новый фактор. Пожалуй, можно сказать, что все морские животные, как и их наземные собратья, могут издавать звуки, и в этом они схожи между собой, но жители моря наделены уникальной способностью перемещаться в жидкой среде без слышимых звуков. Отсюда выражение «мир безмолвия». И однако морские животные тоже как-то улавливают беззвучное появление, проход или атаку других обитателей подводного царства. Это свойство, присущее, насколько я могу судить, всем рыбам, я бы назвал «восприятием» или «ощущением» воды. Двигаясь в жидкой среде, тела — более или менее плотные — порождают вибрацию, или так называемую волну сжатия. Эту волну можно сравнить с порывом ветра, который ощущает человек на улице, когда мимо на большой скорости проносится автомашина. В жидкостях с низким удельным весом волны или зоны сжатия распространяются недалеко, подобно тому как воздушная волна от автомашины не ощущается, если отступить назад на несколько шагов. Зато чем плотнее среда, тем лучше распространяются вибрации, тем большее расстояние проходят, тем выше их скорость. В море каждое движущееся тело окружено присущей ему системой волн сжатия, варьирующих в зависимости от всех характеристик данного тела и его движения: скорости, плотности тканей, размеров, формы и прочих специфических данных. Естественно, разные животные по-разному улавливают и анализируют волны сжатия. Даже высокоразвитые морские млекопитающие, скажем дельфин, не могут определить происхождение и причину вибраций, воспринимаемых их чувствительной кожей. А вот костным рыбам волны сжатия сообщают всю информацию, необходимую для их выживания. То же можно сказать о хрящевых рыбах, в том числе об акулах, хотя тут действует несколько иной механизм.

Принято считать, что предназначенная для восприятия и анализа волн сжатия сенсорная система у селахий сосредоточена в узкой полосе, протянувшейся вдоль боков от глаза до стебля хвоста. Это так называемая боковая линия, составленная из подкожных канальцев, которые сообщаются с внешней средой через множество маленьких пор, открывающихся прямо в воду. Наполняющее канальцы студенистое вещество проводит, а возможно, и усиливает вибрации; кроме того, они выстланы нервными клетками с миниатюрными крышечками. Смещаясь из положения покоя, крышечка раздражает нерв, и сигнал тотчас передается в мозг. Поступающая таким образом информация анализируется и определяет реакцию акулы. Я видел, как акулы стремительно появлялись из-за скалы или глыбы коралла, привлеченные вибрациями, которые были вызваны хлопками в ладони.

Некоторые биологи считают, что акула воспринимает волны сжатия на расстоянии не больше тридцати метров. А слух развит у нее несравненно лучше и позволяет уловить информацию на гораздо большем удалении. Я возвращусь к этому вопросу в предпоследней главе.

Среди органов чувств морских животных меня особенно поражает их обоняние. Трудно себе представить, как это можно различать запахи в такой нейтральной среде, как вода. А ведь акула способна идти в океане за запахом много миль и найти его источник. Вероятно, именно это свойство позволило хищницам обнаружить нашего злополучного китенка, из ран которого попадало в море огромное количество крови.

Ноздри акулы устроены так, что сенсорные клетки постоянно омываются встречным потоком воды. Эти ноздри образуют как бы желобки на голове, обычно направленные продольно или диагонально, чтобы увеличилась площадь соприкосновения между слизистой оболочкой и средой. У тех акул, которые подолгу остаются неподвижными на дне, ноздри омываются током воды, проходящим через рот при дыхании. Обоняние селахий работает по тому же принципу, что наше, только оно во много раз острее. На воздухе запахи создаются летучими частицами, которые растворяются в жидкости на слизистой оболочке носа. Это химическое соединение раздражает обонятельные нервы.

В подводном царстве сама вода служит растворителем и переносит химические раздражители к нервным клеткам органа обоняния. Коренное отличие и замечательная особенность обоняния акул по сравнению с нашим заключается в острой направленности его действия. Чаще всего ноздри акулы расставлены очень широко, и, улавливая малейшие различия в концентрации запаха, акула направляется туда, где запах сильнее. К тому же акула на ходу водит головой из стороны в сторону, а это позволяет ноздрям исследовать более широкий сектор и еще точнее определять, где находится источник запаха. Понятно, чем шире расставлены ноздри, тем сильнее направленное действие органа обоняния; есть догадка, что это может быть одной из причин, почему эволюция снабдила такой странной головой рыбу-молот (Sphyrnidae). У молотоголовой акулы ноздри помещены на концах торчащих в разные стороны долей головы. У взрослого экземпляра расстояние между ноздрями достигает полуметра.

Мы провели на «Калипсо» опыт, чтобы проверить удивительную чувствительность и направленность акульего обоняния. На гладком песчаном дне возле одного рифа в Красном море, на глубине около двадцати метров, выпустили в воду зеленый раствор и несколько сот метров шли за струей. Направление струи не было прямым, потому что течение, огибая кораллы, образовало небольшие завихрения. Мы обозначили его метками на песке. А затем там же, где была выпущена краска, спустили в воду полиэтиленовый мешочек с почти бесцветной жидкостью, которую выжали из наловленной рыбы.

Нам не пришлось долго ждать. Почти одновременно появились две акулы, их разделяло не больше метра-двух. Шли они стремительно, с явным нетерпением, и быстро водили головой из стороны в сторону. Чуть не по пятам за ними плыли еще четыре акулы, не очень крупные, около метра в длину. Они шли, как на бреющем полете, над самым песком, и его ребристая поверхность причудливо искажала их тени. Акулы были поглощены поиском и совершенно не замечали нас. В море, как и повсюду в природе, голод уступает только половому влечению. У каждой коралловой глыбы они слегка терялись, и возбуждение росло; очевидно, завихрения на миг сбивали их со следа. Весь поиск был завершен в восемь минут и закончился метрах в трех от конца размеченной нами трассы. Глядя на этих хищниц, которые вели себя в точности как свора охотничьих собак, я вспомнил имя, данное им греками, — «гончие морей».

Проводя этот опыт, мы моделировали достаточно обычную и крайне опасную ситуацию. Известно, что подводный охотник, подстрелив рыбу, как правило, снимает ее со стрелы, подвешивает к поясу и продолжает охоту. Теперь за ним тянется след крови и пахучих частиц, выделяемых раненой или убитой рыбой. Если поблизости есть акулы, они сразу примчатся, привлеченные вибрациями воды от судорожно бьющейся добычи. А затем, взяв след обонянием, они настигнут безрассудного пловца — и вот вам очередной случай «нападения акул». Правда, я еще не слышал, чтобы акулы атаковали подводника, защищенного гидрокостюмом.