Кононов Варвар - Михаил Ахманов

Но Кононова это не смутило. Схватив бритоголового за локоть, он дернул его, развернул к себе и яростно прошипел:

– Ну-ка, мужик, притормози… Куда разогнался? Чего тебе нужно от женщины?

Секунду Гиря глядел на Кононова в недоумении, словно на призрак из астральных бездн или на оживший труп папаши Гамлета. Лицо у него было приметное – брови густые, нос переломан, и на скуле, под правым глазом, родимое пятно. Он, кажется, был ошеломлен, но длилось ошеломление недолго: оттолкнув Кима – так, что тот полетел к кустам, – бритоголовый повернулся к компаньону и хрипло рявкнул:

– Разберись, Петруха! Быстро! Чтоб фраерок не возникал!

Петруха был в пяти шагах и мчался во всю прыть – коренастый, пониже Кима, но плотного сложения и накачанный, будто футбольный мяч. Ухватив пригоршню мокрой земли, Ким швырнул ее в физиономию Петрухи и сам удивился, что попал. И не куда-нибудь, в глаза! Приободрившись, он залепил второй комок противнику в ноздри, вылез из кустов и ринулся следом за Гирей. Не очень рыцарский прием – оборонять прекрасную даму с помощью грязи, но что поделаешь! Ни лат, ни меча под рукой не нашлось, а кулаки у Петрухи были гораздо увесистей.

Гирю он настиг уже за третьим, самым крайним из выходивших на улицу парадных. Женщина успела проскочить во двор, и ее гибкая фигурка мелькала теперь где-то у пивных ларьков, таяла в белесоватом тумане, словно привидение, спешившее сбежать от мира до утренней зари. «Фея, волшебница…» – подумал Кононов, глядя, как вьются в воздухе рыжие локоны и как колышется гибкий стан. В следующее мгновение женщина скрылась за сапожной будкой, а Ким прыгнул на широченную спину Гири.

Они свалились наземь, Ким сверху, противник – под ним, но ситуация вдруг изменилась – можно сказать, с пугающей быстротой. Ким почувствовал, что летит куда-то, рассекая воздух, проносится над грязной лужей, кустами и парой колдобин, затем последовал удар о стену, хруст в плече и обжигающая вспышка боли. Он сполз на растрескавшийся асфальт, скрипнул зубами и начал медленно подниматься на ноги. Гирина рожа – родинка, густые брови, переломанный нос – висела над ним, подобно лику дьявола.

– Чего тебе надо, лох припадочный? Ты что в чужую разборку встрял? И на кого ты тянешь? – полюбопытствовал бритоголовый и, злобно прищурившись, выдохнул: – Я из тебя жмурика сделаю! Не отходя от кассы!

Ким встал, попробовал стиснуть кулаки, оглянулся назад, откуда, протирая лицо платком и матерясь по-черному, надвигался Петруха. В голове гудело, в плече разливалась боль, словно его подвесили на дыбе, локоть был окровавлен, и пальцы левой руки никак не хотели сгибаться.

«Сейчас они мне вломят», – мелькнула мысль.

Мысль оказалась верной – вломили ему до потери сознания.

ДИАЛОГ ПЕРВЫЙ

– Вот она, Олежек… Вон там! Бежит! Бежит!

– Где, Барби?

– Сказано, не зови меня Барби! И глаза разуй! Говорю, к ларькам бежит!

– Что же она в квартиру-то не пошла? Ведь договаривались…

– Ни о чем не договаривались! Ты ведь слышал, что я сказала – подыхаю, мол, приезжай… еще стонала, как бегемот беременный…

– Стонала ты хорошо, Варенька, с чувством! Сладкий мой бегемотик…

– Ну-ка, руки убери! Не время! И махни Игорьку, чтоб тачку подогнал. Сейчас я ее перехвачу…

– Ты с ней поосторожнее, Барби. Дашутка вроде бы не в себе… вон, мчится как оглашенная… Может, помочь?

– Не твоя забота! Тачку давай! И не зови меня Барби, чмо неумытое!

ГЛАВА 2

ФЕЯ

В семнадцатилетнем возрасте мой сын был весьма озабоченным юношей. Конечно, как всегда бывает в эти годы, главным предметом забот для него являлись девушки. Во-первых, девушки, во-вторых, девушки и, в-третьих, девушки… Исследуя сию проблему, он устраивал допросы нам с женой, стараясь выяснить, когда и как мы повстречались, кто сделал первый шаг к знакомству и в какой момент нам стало ясно, что мы не можем друг без друга жить. Я сочинил занятную историю, как его мать сбежала от бандитов, наткнулась на меня и рухнула в мои объятия. Но истина гораздо прозаичнее: я познакомился с Дашей в больнице, куда попал стараниями тех самых бандитов.

Майкл Мэнсон «Мемуары.Суждения по разным поводам».Москва, изд-во «ЭКС-Академия», 2052 г.

Очнулся Кононов на носилках в «Скорой» и едва осознал этот факт, как начали кружиться в голове странные слова: не поедет «Скорая» на судороги… и на вывих тоже не поедет… А раз поехала и везет, значит, не вывих у него, не судороги!

Два лица плавали над ним: одно, сосредоточенное, хмурое, небритое, подпертое воротом белого халата, принадлежало, видимо, врачу; другое, смутно знакомое – белобрысому парнишке лет двадцати. Ким мучительно пытался вспомнить, где видел белобрысого, но ничего не выходило, и тогда он вдруг переключился с этих воспоминаний и с мыслей о вывихах и судорогах на распахнутое окно в своей квартире и брошенный без призора компьютер. Тревога прибавила ему сил; пошевелившись, он хрипло произнес:

– Т-ты… кхто?..

– Коля я, сосед ваш верхний, – сообщил паренек. – Шум был, а мы с Любашей не спали, вот я на улицу и выскочил… Гляжу, вы в подворотне, без чувств и весь в крови! Ну, крикнул Любаше, чтобы звонила в милицию и в «Скорую»… Да вы не волнуйтесь, щас приедем! В седьмую вас везут, тут близко!

– А т-ты… т-ты что т-тут?.. – снова прохрипел Ким.

– А я с вами до больницы. Провожаю! Любаша сказала: сосед, одинокий, бросить нельзя. Может, позвонить кому? Родителям? Подруге?

«Люди, однако! А я к ним с топором хотел!» – подумал Ким с запоздалым раскаянием и, натужно шевеля разбитыми губами, вымолвил:

– Н-нет… н-нет у меня ни родителей, ни подруги. Т-ты, Н-николай, вот что… т-ты заберись ко мне, окошко затвори и выруби компьютер… Н-не ровен час, сгорит!

– Сделаю, не беспокойтесь. А ключ-то где?

– В окно влезешь, а к-хлючи… к-хлючи в дверях торчат. Выйдешь, закроешь – сунь п-под электрощиток… т-там щелка внизу… н-небольшая…

– Ну, потерпевший, все сказал? – хмуро поинтересовался врач. – Теперь докладывай, где болит. Плечо?

– П-плечо, – подтвердил Кононов. – Ребра. Еще г-голова…

– Сейчас я тебе обезболивающего прысну. Вместе, значит, с успокоительным…

В руку ощутимо кольнуло, и лица, парившие над Кимом, расплылись парой белесых тучек. Тучки висели над зеленым островом, дремавшим в сапфировых водах, и у западной его оконечности, под гранитными скалами, открывался грот с песчаным полом, а в глубине его что-то переливалось и посверкивало. Врата! Огромные врата из бронзы или золота, украшенные изображениями луны и звезд! Мерцающие створки с тихим шелестом раскрылись, явив широкую мраморную лестницу, уходившую вниз. По лестнице двигалась пышная процессия: юные девушки в ярких одеждах, мужчины в сиреневых и лиловых плащах, несущие светильники, танцовщицы, пажи, виночерпии, воины в доспехах из черепашьих панцирей, тигры и черные пантеры и другие звери, коих вели не на цепях, а на шелковых лентах. Впереди, возглавляя шествие, танцующей походкой двигалась Она. Ее плащ, и туника, и корона рыжих волос, и сверкающие искорки самоцветов казались воздушным золотистым заревом, на фоне которого выступало прекрасное лицо – с кошачьими зелеными зрачками, с алой раной рта, с ровными дугами бровей над высоким чистым лбом. Она была так хороша, так прекрасна, что у Кима перехватило дыхание. «Дайома…» – прошептал он в забытьи и окончательно отключился.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});