Река - Александр Щёголев

Вблизи выяснилось, что сгусток ночного воздуха имеет форму человека. Прозрачный, ненастоящий, текучий. Без лица. Стеклянный голем. А может, энергетический инопланетянин. Короче, виртуальный какодемон из дурной компьютерной игры… Тварь потеряла интерес к скулящим от боли идиотам — потому что новый противник стоял на пути.

Не стоял, нет, — танцевал. Влево, вправо, по дуге, неожиданно меняя направление движения. Мягким кошачьим шагом. Оружие наготове. Скольких тварей, именующих себя людьми, он кончил этим ножом, — только небесная бухгалтерия знает!

Герой…

— Скажи чего-нибудь, стекляшка — подал голос главарь. — Калика убогого защищаешь? Или просто развлекаешься? Так нам по фиг. Твой Калик никому не нужен. Ну что, расходимся по домам?

Тварь молчала.

— Это ж… это… призрак… — заикаясь, вымучил Пендаль. — Тот самый… гадом буду… помнишь, рассказывали? Не зли его, командор…

— А дерется, как профи. Он точно призрак?

Главарь медленно присел, поднял с песка щепочку — и… внезапно кинул ее в стоящее перед ним существо.

Кто-то из бойцов охнул от ужаса.

Однако ничего страшного не случилось. Щепочка отскочила — не прошла насквозь, как можно было ожидать. Но тогда… если враг вовсе не бестелесен, а вполне даже материален… и если шагнуть к нему чуть ближе…

На долю секунды у призрака появилось подобие лица: мелькнула улыбка, вспыхнули и погасли глаза.

— Мир, дружба? — спросил главарь.

Он нанес удар стремительно и неотразимо. Так ему показалось. Ибо все, что материально, можно разрезать, прострелить или взорвать. Важно лишь, кто успеет раньше.

То, что случилось, никто из зрителей не увидел. Разве что покадровый просмотр помог бы рассмотреть детали… но ведь это было не кино. Увидели результат: в животе командора торчит нож. А рукоятку ножа сжимает кисть его же руки.

Оторванная вместе с ножом.

Пальцы, сведенные судорогой, держали рукоять крепко, потому кисть и не падала.

Главарь маленькой банды, возомнивший себя героем, потрясенно смотрел то на свою изувеченную руку, то на отделенную от нее часть… Осел на колени. Задрал левой рукой одну из штанин и отодрал прикрученный к лодыжке ПСМ. Все-таки было при нем настоящее оружие, не мог он иначе. Держал «на крайняк». «Генеральский пистолет», маленький, но злой, стреляющий почти бесшумно… Герой зубами передернул затвор и прохрипел:

— Я тебя урою, тварь…

И опять что-то случилось. Мелькнуло и пропало. «Командор» отчаянно завопил — захлебнулся собственным воплем и умолк, повалившись на бок…

…Стояла дивная, роскошная тишина. Воздух был свеж и спокоен.

Избитые бойцы приходили в себя.

Пистолет лежал рядом с командором: выпал из лишенных жизни пальцев. Оно и немудрено, ведь кусок его левой руки валялся здесь же. Кисть вместе с предплечьем — отдельно от всего остального. Таким образом, мерзавцу оборвали еще и вторую руку, на этот раз в локтевом суставе.

Выдернули, как у куклы. Легко.

— Призрак… исчез… — всхлипнул Пендаль.

— Делаем ноги! — скомандовал Вовыч. — На катер!

— Командора берем? Не жилец он…

Двое с сомнением посмотрели на третьего. Тот зашевелился.

— Козлы… — прошептал главарь. — Нож в брюхе не трогайте… Убери граблю! — закричал он на Пендаля и закашлялся. — Пусть будет в ране… И жгуты наложите, чего ждете? Смерти моей ждете?

Какими силами он держался — только ему известно. Мужественный человек.

В качестве жгута использовали резинку из штанов, снятых с раненого и с Пендаля. До штанов ли, когда на кону стоит жизнь? Яркие семейные трусы (в цветочек и в горошек) оживили скучный серый пляж.

Когда раненого поднимали, он вдруг заволновался:

— И руку, руку мою подберите…

— Зачем, командор?

— Подбери, я сказал!!!

Он был на грани истерики. А может, за этой гранью. Остаток одной его конечности так и висел на рукоятке ножа; второй фрагмент Вовыч послушно поднял и сунул в карман своей куртки. Суставом вниз. Из кармана торчала белая пятерня.

Пистолет оставили — попросту забыли.

А потом двое тащили третьего, держа его под мышки. Тот был уже без сознания. Сверкали голые ляжки, ноги волочились по земле. Кровь, несмотря на жгуты, сочилась из поврежденных сосудов, как из прохудившегося бурдюка с вином. Укороченные руки были украшены кровавой бахромой, свисавшей из ран.

На пристани командора уронили. И вообще, упали все трое. Лежали пару секунд, портя воздух матерщиной и стонами. Командор ненадолго вышел из шока:

— Козлы… Руку не потеряйте… может, пришьют… я слышал, пришивают… если вовремя…

Наконец бандиты залезли на катер и втащили своего вождя. Завели двигатель. В спешке отчалили.

Пусть их был недолог и печален.

Именно в тот момент, когда темная посудина (сигнальные огни выключены) огибала скалу, сверху на нее обрушилась каменная глыба. Это оказался кусок статуи, веками валявшийся на вершине; а именно — отколовшаяся голова Покорителя Красоты. Случайность? Нет, невозможно поверить в подобные совпадения… С другой стороны, кому под силу столкнуть этакую махину? И не просто столкнуть, а швырнуть, да еще прицельно!

Любовь позволяет творить настоящие чудеса, говорил когда-то ученик феи. А ненависть?

Смачный всплеск потряс реку. Вот это был плюх! Это был супер-плюх! Зеркало реки рассыпалось тысячами сверкающих осколков… Снаряд попал в надстройку, пробил насквозь каюту и дюралевый корпус. Судно треснуло и сложилось, как книжка: нос и корма встали вертикально, выставив напоказ грязное днище.

Некто, очень похожий на человека, стоял на краю скалы, отряхивая рубаху…

Катер затонул в несколько секунд.

Никто не выплыл.

СТАРОЕ РУСЛО

Мастер подплыл к скале на лодке: по-другому сюда было не добраться.

Вокруг — пусто. Неподвижная, словно застывшая вода. Сосны на далеких берегах. И суровый каменный богатырь, надзирающий за окрестностями.

Сколько же лет прошло, подумал мастер. Трудно подсчитать…

Жизнь не сложилась. Нигде не осел, ничего боле не создал: мотался по миру, меняя талант на хлеб, целиком занятый телесными заботами. Хорошие ремесленники везде нужны, а вот мастера… Он запрокинул голову, пытаясь поймать взгляд гранитных глаз.

Лишь Ты у меня остался. Никого, кроме Тебя.

Он полез наверх, подгоняемый нетерпением. Старику такие забавы не под силу, однако сегодня был не тот день, когда можно сомневаться и жалеть себя. Сегодня — день прощания… А ведь я и вправду старик, думал он. Куда все утекло? Как же быстро твое течение, река… Ненавижу воду… Он полз, терзаемый одышкой, потому что назад пути не было.

Княжьи люди рыскали в округе. Пока они догадаются искать преступника здесь, он успеет.

Князю нужна была виноватая голова. Оно и понятно: погиб наследник. Роскошное крыльцо, пристроенное мастером ко княжеским палатам, всем было хорошо: удобные ступени с широкой проступью, просторная площадка, восьмигранный шатер… вот шатер-то и подкачал. Один из каменных столбов, поддерживающих конструкцию, дал трещину (то ли из-за резного орнамента, то ли из-за нарушения вертикали), в один момент разрушился, — и вместе с ним рухнул свод. Троих убило, двоих искалечило. Кто виноват? Тот, кто руководил работами…

Он добрался до вершины без приключений, тем же путем, что и сотни раз до этого. Вылез на площадку, дополз до статуи и рухнул под гранитными ногами. Долго лежал, обессиленный. Наконец встал, обнял свое детище за колено и посмотрел вниз.

Где восторженные лица, разглядывающие созданное им чудо? Сотни восторженных лиц — где?! Толпы, стекающиеся к подножью скалы, — из деревень и городов, из ближних и дальних земель… юнцы, показывающие пальцами, мудрые старцы, преклоняющие колени… Где?!

Никого и ничего. Только темные воды и безлюдные берега. Река обманула его, река уничтожила его мечту… Мастер засмеялся. Потом заплакал, прижавшись щекою к каменной ноге. Потом он долго кашлял…

И вдруг почувствовал, что камень в его руках дрожит. Мало сказать, дрожит, — трясется, все сильнее и сильнее!

Землетрясение?

Он отбежал в центр площадки. Нет, скала была неподвижна; не ощущалось никаких подземных движений. Не издавала твердь и утробных звуков, сводящих с ума все живое.

Тряслась только статуя.

Мертвый исполин оживал — раскачивался, постепенно разворачиваясь лицом к своему создателю… или его раскачивали? Кто? Воздух словно сгустился вокруг памятника, играющее на солнце марево укрыло обнаженное туловище. Скрежетали о гранит великанские ступни. Тень, отбрасываемая статуей, пропадала и снова появлялась. Толчки становились мощнее и чаще… Упадет ведь, сейчас упадет…

— Прекрати! — взвизгнул мастер, невесть к кому обращаясь.

И тут Покоритель Красоты повалился.