Человек дейтерия - Олег Раин

Пыхтя и напрягаясь, парнишки по очереди стали гнуть статуэтку. Гриша с застывшей улыбкой тискал в кармане своего оловянного солдатика и следил за потугами одноклассников.

— Фиг, сломаешь! Камень же…

— А если Дону дать? Але, Дон, сумеешь?

Дон, первый чемпион класса по подтягиванию и отжиманию, ухватисто взял статуэтку. Оглядев со всех сторон, хитровато подмигнул. Согнувшись, точно хоккеист перед взбросом шайбы, по-особому приладил статуэтку на колене, коротко выдохнул и с рычанием навалился. Раздался треск, статуэтка, лопнув, разломилась пополам.

— Круто!

— О-о! Каменюгу сломал!

— Дон, я тебе завтра подкову принесу…

Гришане бросили два увесистых обломка.

— Держи свою «Пасху»…

И разом забыли. То есть о Доне продолжали еще гудеть, статуэтку тоже поминали, а вот о том, кто ее принес — ни звуком, ни словом. Он тогда, конечно, улыбался и Доном восхищался, как все прочие, но прокол свой запомнил. И сглатывал его еще долго — колючими, похожими на семена чертополоха кусочками.

В общем, жизнь получалась гнилой и скучной. Серой, как слежавшаяся пыль, и такой же чахоточной. Чем больше кашляешь, тем больше першит. И все равно что-то нужно было предпринимать. Чтобы заметили и наконец-то оценили. Не за ум, так за ловкость, а не за ловкость, так за силу. Как того же Дона или Костяя, не говоря уже о Лешем или жутковатом Саймоне. Это ведь другим не хватает экстрима, — тем, кто «Крик» глядит или «Бензопилу» с «Бушменом». В Гришкиной жизни подобных страшилок хватало с избытком. Невидимость не спасала — напротив, удваивала и утраивала количество несчастий. Та же Саймоновская кодла избила его однажды в восемь кулаков. Кто не пробовал такого счастья, о драках ничего не знает. И пусть лучше прибережет свое парево насчет гражданских прав и гуманизма. Гриша означенного блюда отведал. Кстати, с того самого дня и узнал, что на вкус кровь очень напоминает пересоленный борщ. Как понял и то, что анонимное избиение переносится куда легче, чем при свидетелях. Это ведь только герои твердят, что на миру смерть красна. Гришка был, наверное, антигероем. Когда его били при одноклассниках, плакать хотелось вдесятеро сильнее. Хоть и били только за то, что не оказалось при себе денег. Не дал ничего, значит, должен, а за должок получай наличными. И одноклассники, среди которых были и Дон с Москитом, и Леший с прихвостнями, продолжали стоять на отдалении и пялиться. Спасибо, на сотик никто избиения не заснял. А то растиражировали бы потом и смеялись год с лишним. Хотя тот же Саймон не позволил бы что-то заснять. Навтыкал бы по первое число, а сотик конфисковал в пользу «уличного пролетариата». Так он любил выражаться. Должно быть, услышал где-то и выучил. Хоть и был тупее тупого. Но ведь боялись его! До дрожи в коленях. И внимали каждому выплевываемому из прокуренных зубов слову.

Между прочим, Гришка всерьез подозревал, что в этом и кроется мулька всех тиранов. Гони любую пургу — хоть со сна, хоть с бодуна — все равно найдут потом в сказанном великий смысл и тройное дно. Потому что за каждым словом мускулы и бульканье оружейного масла. Да что там! — даже премию мира дают тем, кто сильнее! Боятся и видят то, чего нет. Так уж нелепо устроено у людей зрение, глаза, что ли, от страха круглеют, а может, наоборот, головы становятся квадратными…

В общем, неудивительно, что мысли Гришки текли в понятном направлении. А тут еще запала в голову передачка о носороге, в одночасье распугавшем львиный прайд. Вот бы кого заиметь в друзьях! Вывел во двор, спустил с поводка и фасанул на того же Саймона. А попадутся под копыта (или что там у носорога?) Леший с Доном, — и тем не мешало бы намять ребра. Только это ж сказка! Мечта из неосуществимых! И куда такого носорога спрячешь? Не в закуток же за шкафом. И на балкон такой жиромяс не поместится. Можно, конечно, питбулем ограничиться, но Гриша знал наперед, что сам будет бояться пса. А зачем жить с собакой, которую боишься? Ее ведь выгуливать надо, дрессировать, кормить. А если однажды не накормишь? Мяса там под рукой не найдется или денег для корма? Вот и сожрет с потрохами. Их же специально для этого выводили. Чтобы кидались и до смерти грызли. А хозяева там или нет, это четвероногим друзьям по барабану. Сколько вон случаев кругом — то хозяина закусают, то хозяйку. А еще хуже, когда детишкам достается. Их-то, спрашивается, за что?

Короче, вариант с собакой начисто отпадал, а значит… Значит, следовало становиться зубастым самому. Например, достать снадобье, которое превращает на часок-другой в оборотня. Выпил, спрятался в кабинке туалета и превратился тихонечко в монстра. Потом прыг в форточку и аллюром к своим недругам. Разобрался скоренько, полакал кровушку — и обратно, чтобы снова стать добрым пай-мальчиком…

Мечтая о таком, Гриша Крупицын зачарованно улыбался и начинал истово чесать подбородок. Учителей его улыбка выводила из себя, и домой он приходил с очередным двояком. За эти самые двояки отец и компа его лишил. Пришел как-то с родительского собрания и застал за игрой. Даже разбираться не стал — схватил системный блок и свистанул с балкона. Само собой, гикнулось все разом — и форумы с почтой, и игры… Больше всего жаль было, конечно, игр. В них Гришка убегал от жизни, в них какое-то время находил спасение. Играл все равно что в солдатиков.

— Игруны! — громыхал отец. — Наплодили вас — зомби доморощенных. Книг не читаете, в секции не ходите…

Секция!

Вот то слово, которое всплыло в Гришкиной голове и не утонуло подобно многим другим. Потому что смотрел недавно по телеку боксерский чемпионат. И был там один супер, что валил всех хоть правой, хоть левой. Еще и имечко прикольное — Рой. Очень даже уместное. Потому что на ринге красавчик работал, как злая пчела. Жалил, юлил и снова жалил. И не такой даже мускулистый, как Тайсон, но настолько резвый, что совладать с ним не могли даже супертяжи. Специально проводили бой — средневес против супертяжа, и славный парняга Рой снова выиграл. Измотал слоноподобного противника и уложил на пол. К слову сказать, и Димон из их класса занимался боксом. Ребята уж сколько раз бегали к нему на соревнования. Болели за своего. Один Димкин кубок Гриша тоже видел. Симпатичная такая посудина из желтого, надраенного до блеска металла. Димон говорил, что у него таких «вазочек» уже целая полка. Может, даже не врал.

Словом, с намерением записаться в секцию бокса Гриша и двинул сразу после уроков во дворец спорта. То есть двинуть-то двинул, но не добрел. Потому что еще издали углядел расположившуюся в скверике кодлу Саймона. Что-то они опять распивали, в картишки, само собой, перебрасывались. Пришлось обходить далеко стороной — настолько далеко, что в заводском квартале Гриша вконец заплутал.

Были у них в городе такие места — прямо заводские катакомбы. Справа и слева бетонные заборы с колючей проволокой, десятки и сотни табличек с названиями компаний, складских помещений, стройуправлений. Гришке все эти жутковатые СМО и СМУ, СТАЛЬПРОКАТЫ и СТРОЙВАГОНЫ ни о чем не говорили, и он покорно топал, понимая, что иного пути в этой огромной промзоне не существует. Не в лапы же к Саймону возвращаться! Зато острее мечталось, как однажды, научившись всем премудростям боксерского ремесла, он будет шагать из школы в компании одноклассников. Еще лучше, если тут же будут девчонки: те же Катюха с Алкой, Ульяна с Дашей, кто-нибудь еще из симпатичных. Как обычно, все будут двигаться согласно иерархической лесенке. То есть сначала расфуфыренные девчонки, потом Дон с Москитом, Леший, Костяй, Димон с Макарычем… И где-то позади всех сразу за Тихманом и Корычем уже он — Гришка. В скромном и одиноком арьергарде. На середине пути он еще и наклонится — будто бы шнурок завязать, а на деле — лишний раз убедиться, что отряд не заметил потери бойца. И они, конечно, не заметят — побредут себя дальше, только вот «яблочко-песню» допеть до конца не успеют. Потому что отморозку Саймону плевать, сколько людей. Он из прайда, значит, как бы царь и хан. Вот и вылезет поперек пути. Сам Гришка даже не разглядит, из-за чего там все начнется. Только услышит девчоночьи крики, а после увидит, как бежит с перекошенным лицом Москит. Этот уж точно — первым задаст стрекача. Орать-то он мастер, только когда рядом Дон. А если Дон на земле и на спине его топчется грузный Саймон, тогда все, только тикать и драпать. И верняк, кто-нибудь из шестерок Саймона ухватит красавицу Алку за косу, потащит к себе. Отважная Ульяна бросится на выручку, но получит грубый тычок. Или пинок… Нет, лучше просто тычок. И вот тут-то… Да-а… Гриша снова начинал блаженно улыбаться. Потому что, отбросив портфель, его геройская тень юрко выкатывалась вперед и точными ударами сбивала с ног приятелей Саймона. Одного, второго, третьего… Точь-в-точь как кегли. Сам вожак, спрыгнув с поверженного Дона, успевал сделать пару шагов, и тут начиналось возмездие. Ох, как же оно начиналось…