Сверхприключения сверхкосмонавта - Валерий Медведев

- Видишь ли, Иванов, - сказал Кутырев как-то смущённо, - я думаю, что для тебя не будет большой разницы, что мы будем делать имитировать тебя или пародировать.

- Вот, вот, Кутырев, вот в этом ты и ошибаешься. Для меня очень даже большая разница, что вы будете делать - имитировать или пародировать меня. Потому что, раз ты смешиваешь в одну кучу понятия "сымитировать" и "спародировать", то я тебе должен объяснить, растолковать, что имитация... Ты правильно говоришь: имитатор схватывает не только внешние черты образа, он проникает в самый характер, в самую душу образа иного лица. А пародирование - это утрированное изображение чего-то, злое или добродушное передразнивание, Ты, Кутырев, учитываешь разницу или нет?

- Учитываешь...

- Очень хорошо... Уж если ты в пародировании не разбираешься, но учитываешь, и то хорошо. Имитацию я ещё вам позволю, а никакого пародирования я вам позволить не могу, тем более всякого там передразнивания. Дилетанты, ни в чём не разбираются, - сказал я в сторону.

- Видишь ли, Иванов, - замялся Кутырев, - ты же знаешь, что в науке, как известно, открытия всё чаще делаются на стыке - на стыке математики и физики, химии и биологии... Так что, может, и у нас что-нибудь произойдёт... на этом... - Кутырев на этих словах замолчал.

- На чём на этом? - переспросил я.

- Ну, на стыке, - пояснил Кутырев.

- Чего "на стыке"? - переспросил я.

- Ну... имитации и пародии...

- Ну, ну... - сказал я, - давайте попробуйте... на стыке... Только имейте в виду, что бывает такой стык, за который можно получить и втык!..

- Ты, Иванов, - сказал Кутырев, потирая задумчиво макушку, - ты такой человек, что от тебя можно получить втык и без всякого стыка.

- Ну, это ты уж зря, - сказал я, - потому что человек, которому будет когда-то... - сказал я многозначительно, - имеет право на то, чтоб сейчас ему было... - Я многозначительно замолчал.

Кутырев переглянулся с ребятами, словно стараясь понять, что может означать фраза "что человек, которому будет когда-то, имеет право на то, чтоб сейчас ему было...". Хотя недоговорённая мной фраза была очень простой по смыслу, она означала: что человек, которому будет когда-то труднее всех, имеет право на то, чтобы ему сейчас было не так уж трудно.

Отойдя от меня на некоторое расстояние, Кутырев стал о чём-то тихо совещаться с ребятами, а я...

А я уселся на стуле удобнее и стал, как всегда, делать сразу пять дел: 1) терпеливо сидел и ждал на себя сатиры; 2) правой рукой сжимал в кармане теннисный мяч для укрепления ладонной мышцы; 3) обдумывал свои денежные затруднения; 4) вдавливал левой ногой теннисный мяч в пол; 5) выяснял мысленно, кто же всё-таки подсунул мне это проклятое стихотворение?

Из всех этих пяти занятий денежная проблема мучила меня больше других. Вообще-то все несекретные расходы, расходы по моим подготовкам к выполнению сверхтрудного сверхзадания, моя мама, сама того не зная, взяла на себя. Ну, во-первых, сверкс должен знать карту звёздного неба как свои пять пальцев. (Моя мама покупала мне билеты на все лекции а Планетарий.) Сверкс должен быть по профессии физиком и геодезистом. (Моя мама накупила мне целую полку книг по физике и геодезии.) Сверкс должен уметь обращаться с кинокамерой. (Моя мама купила мне киноаппарат "Ладога".)

Но ведь были ещё расходы и секретные. И какие расходы! Сандуновская термокамера в бане стоила мне каждый раз 30 копеек, измайловская центрифуга на аттракционах - один заезд 30 копеек, в Центральном парке "Мёртвая петля" на самолёте - 30 копеек. И так каждый день. То одно, то другое, то третье! А в воскресенье - и одно, и другое, и третье - всё сразу! И по нескольку раз. Хорошо, что я два года назад организовал Фонд Накоплений, сэкономив на завтраках, билетах в кино, на мороженом и так далее. Этих накоплений мне ещё месяца на два хватит. А дальше что? Может, поступить куда-нибудь на работу? Между прочим, между пятью делами, которыми я занимался, сидя на стуле, было ещё и шестое: я, правда не очень внимательно, но прислушивался к разговорам моих одноклассников, - они уже начали репетировать.

ВОСПОМИНАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Действие равно противодействию

"Так, так, так, - подумал я про себя. - Интересно, что же будет дальше?.." Интересно! Интересно?! А дальше было вот что.

- Дорогие ребята! У нас в классе, - донеслось до меня, - учится загадочный ученик Юрий Иванов, он у нас загадочен тем, что учится всё лучше и лучше. У нас, вернее, у наших учителей уже отметок не хватает. Один учитель ему уже ставит не только пятёрки, но шестёрки, и семёрки, и восьмёрки и даже один раз поставил ему десятку. Это, конечно, удивительно! Но ещё удивительнее: чем лучше Юрий Иванов учится, тем больше он знает, тем хуже себя он ведёт. И становится агрессивнее и агрессивнее! А если его ещё вдобавок шлёпнуть, то что из этого получится, просто представить страшно. Но мы этого представлять не будем, так как в последнее время Юрий Иванов не только учится сам, но и стал учить учителей. Мы предлагаем вам посмотреть сценку под названием: "Что снится Юрию Иванову, а может, и не снится".

Между прочим, всё это сказал Виктор Сметанин, он у нас с физкультурным уклоном, поэтому ему, вероятно, и доверили сказать так обо мне. Он самый сильный у нас в классе, ну, не считая меня, конечно.

- Роли исполняют, - сказал Сметанин, - Юрия Иванова будет имитировать Маслов, а учителей - ученики нашего класса. Кто из них кто - у каждого написано на транспаранте.

Что произошло дальше, дорогие товарищи потомки, мне, собственно говоря, и рассказывать-то особенно не хочется. Не очень интересно произошло всё это, по-моему.

Драмкружок во главе с Масловым дальше показывал, как будто я экзаменовал учителей и задавал им вопросе!. Причём перед тем как я начал задавать вопросы, якобы сказал, что при ответах учителям можно пользоваться шпаргалками, учебниками, журналами, можно звонить по телефону знакомым профессорам, можно звонить в Академию наук, в любую академию на земном шаре. А вопросы, которые задавал я, были, по-моему, не очень-то умные и тем более не очень то остроумные. Ну, во-первых, я будто бы спросил учителей, как спят рыбы - с открытыми глазами или с закрытыми?.. Затем я будто бы спросил учителей, как они считают - молекула воды сухая или мокрая?.. И третий, самый главный вопрос, который я задал учителям, был такой: почему в малахите мало хита?..

При этом Маслов, который играл меня, задал этот вопрос голосом, настолько похожим на мой, что все стоящие и все сидящие за партами расхохотались и не только расхохотались, но даже зашлись от смеха. Хотя каждый по своей роли, вероятно, должен был делать что-то другое. Пока они хохотали, Маслов - Иванов сделал шаг в сторону и молчал с самым страшным выражением лица, как, бывало, делал и я. После "моего" вопроса, почему в малахите мало хита, все учителя устроили мне какую-то немую сцену. Мне учителя часто устраивают какие-то немые сцены, как в спектакле "Ревизор". Маслов от моего имени тоже закатил учителям такую же немую сцену. И так похоже на меня, что все ребята и девчонки вскочили и стали этого Маслова - Иванова чуть ли не качать,

- А сейчас вашему вниманию предлагаю посмотреть сатирическую сцену, написанную Борисом Кутыревым, под названием "Симпозиум Юрия Иваслова", - сказал Виктор Сметанин.

Послышался смех. "Значит, то был пасквиль, а теперь... Не иначе, как сатира на меня начинается", - спокойно подумал я.

- Роли исполняют, - повторил Сметанин, - Маслов играет Иваслова, учительницу истории - Глебова. Все остальные играют самих себя... Итак, представьте себе, что вы находитесь в классе на уроке истории...

Сметанин ещё раз почему-то фыркнул и отошёл в сторону, Я насторожился. Мне сразу не понравилось, что действие происходит как бы во сне и что Маслов играет какого-то Иваслова. Уж не из этой ли интермедии стихи... Началась репетиция.

Я отыскал глазами Маслова, который должен был играть Иваслова, но, к своему удивлению, вместо Маслова - Иваслова я увидел у классной доски самого себя... Как будто я фантастически раздвоился и одновременно находился и у доски, и сидел за партой.

В жизни между мною и Масловым не было ничего общего. Я хочу сказать, что мы с ним совсем не походили друг на друга. Я в жизни чёрный-пречёрный брюнет, а Маслов - блондин. Всё равно как мой негатив. В общем, мы с ним совсем не похожи друг на друга. А здесь я смотрел на Маслова, будто на своё отражение в зеркале. Сначала я даже не сообразил, что произошло. Потом догадался. Я понял, что это меня Маслов копирует. Он у нас в классе вообще всех копировал. Всех, кроме меня, конечно. Потому что со мной шутки плохи. Я ему не Шадрин! И не Василянский! И не Орлов! И не Брендер! Может, он за глаза меня и копировал. А на глазах боялся. Попробовал бы не побояться! Хотя чего же "попробовал бы", когда он уже без всякого "бы" попробовал. Вон он сидит за столом с моим выражением лица. Сидит в моей позе. Даже делает сразу, как и я, три дела... Конечно, три. Читает - раз! Левой рукой жмёт теннисный мяч. А правой записывает что-то в тетрадь.