БУКОЛИКИ. ГЕОРГИКИ. ЭНЕИДА - Публий Марон

К Амариллиде как раз ты спешил, к моему наслажденью:

"Титир, пока я вернусь, попаси моих коз, – я не долго.

А наедятся – веди к водопою. Когда же обратно

25 Будешь идти, берегись, не встреться с козлом – он бодучий!"

Лучше споем, что Вару он пел, еще не отделав:

"Имя, о Вар, твое – лишь бы Мантуя нашей осталась,

Мантуя, слишком, увы, к Кремоне близкая бедной, –

В песнях своих возносить до созвездий лебеди будут!"

30 Пусть же пчелы твои кирнейских83 тисов избегнут!

Пусть же дрок и коров насытит, чтоб вымя надулось!

Если что есть, начинай! И меня Пиериды поэтом

Сделали и у меня есть песни; меня называют

Тоже певцом пастухи, – да не очень я им доверяю:

35 Знаю, что песни мои недостойны Вария с Цинной84 –

Право, как гусь гогочу посреди лебединого пенья.

Молча, Ликид, в уме я песни перебираю,

Вспомнить смогу ли, – одна все ж есть достойная песня:

«О Галатея, приди! В волнах какая забава?

40 Здесь запестрела весна, земля возле рек рассыпает

Множество разных цветов; серебристый высится тополь

Возле пещеры, шатром заплетаются гибкие лозы.

О, приходи! Пусть волны, ярясь, ударяются в берег!

А не пропеть ли нам то, что, помнится, ясною ночью

45 Пел ты один? Я знаю напев, – слова бы припомнить!

«Дафнис, зачем на восход созвездий смотришь ты вечных?

Цезаря ныне взошло светило, сына Дионы85,

То, под которым посев урожаем обрадован будет,

И на открытых холмах виноград зарумянится дружно.

50 Груши, Дафнис, сажай – плоды пусть внуки срывают!»

Всё-то уносят года, – и память. Бывало, нередко

Мальчиком целые дни проводил я, помню, за пеньем.

Сколько я песен забыл! Сам голос Мериса ныне

Уж покидает его. Онемел я от волчьего взгляда.

55 Все же ты песни мои от Меналка нередко услышишь.

Мерис, так говоря, ты мои лишь удвоил желанья.

Ради тебя приумолкла вода и не движется; ветры

Стихли. Только взгляни – совсем не колеблется воздух.

Здесь как раз полпути до города. Вон Бианора86

60 Холм погребальный уже показался. Тут, где селяне

Лоз прорезают листву, давай пропоем свои песни!

Рядом козлят положи. Мы вовремя в город поспеем.

А коли страшно, что ночь нагонит дождя до прихода

В город, можем идти мы и петь – так легче дорога.

65 А чтоб идти нам и петь, тебя я избавлю от ноши.

Нет мальчуган, перестань: сперва неотложное справим.

А как Меналк подойдет, тогда и споем на досуге.

К этой последней моей снизойди, Аретуза87, работе.

Галлу немного стихов сказать я намерен, но только б

И Ликориде88 их знать. Кто Галлу в песнях откажет?

Пусть же, когда ты скользить под течением будешь сиканским89,

5 Горькой Дорида90 струи с твоей не смешает струею.

Так начинай! Воспоем тревоги любовные Галла,

Козы ж курносые пусть тем временем щиплют кустарник.

Не для глухих мы поем, – на все отвечают дубравы.

В рощах каких, в каких вы ущельях, девы наяды,

10 Были, когда погибал от страсти своей злополучной

Галл? Ни Пинд91 не задерживал вас, ни вершины Парнаса,

Ни Аганиппа92, что с гор в долины Аонии льется,

Даже и лавры о нем, тамариски печалились даже,

Сам, поросший сосной, над ним, под скалою лежащим,

15 Плакал и Менал тогда, и студеные кручи Ликея93.

Овцы вокруг собрались, – как нас не чуждаются овцы,

Так не чуждайся и ты, певец божественный, стада, –

Пас ведь отары у рек и сам прекрасный Адонис94.

Вот пришел и овчар, с опозданьем пришли свинопасы,

20 Вот подошел и Меналк, в желудевом настое намокший.

Все вопрошают: «Отколь такая любовь?» Появился

Сам Аполлон: "Что безумствуешь, Галл, – говорит, – твоя радость,

В лагерь ужасный, в снега с другим Ликорида сбежала".95

Вот пришел и Сильван96, венком украшенный сельским,

25 Лилии крупные нес и махал зацветшей осокой.

Пан, Аркадии бог, пришел – мы видели сами:

Соком он был бузины и суриком ярко раскрашен.

«Будет ли мера?» – спросил. Но Амуру нимало нет дела.

Ах, бессердечный Амур, не сыт слезами, как влагой

30 Луг не сыт, или дроком пчела, или козы листвою.

Он же в печали сказал: "Но все-таки вы пропоете

Вашим горам про меня! Вы, дети Аркадии, в пенье

Всех превзошли. Как сладко мои упокоятся кости,

Ежели ваша свирель про любовь мою некогда скажет!

35 Если б меж вами я жил селянином, с какой бы охотой

Ваши отары я пас, срезал бы созревшие гроздья.

Страстью б, наверно, пылал к Филлиде я, или к Аминту,

Или к другому кому, – не беда, что Аминт – загорелый.

Ведь и фиалки темны, темны и цветы гиацинта.

40 Он бы со мной среди ветел лежал под лозой виноградной,

Мне плетеницы плела б Филлида, Аминт распевал бы.

Здесь, как лед, родники, Ликорида, мягки луговины,

Рощи – зелены. Здесь мы до старости жили бы рядом.

Но безрассудная страсть тебя заставляет средь копий

45 Жить на глазах у врагов, при стане жестокого Марса.

Ты от отчизны вдали – об этом не мог я и думать! –

Ах, жестокая! Альп снега и морозы на Рейне

Видишь одна, без меня, – лишь бы стужа тебя пощадила!

Лишь бы об острый ты лед ступней не порезала нежных!

50 Я же достану свирель, стихом пропою я халкидским97

Песни, которые мне сицилийский передал пастырь.

Лучше страдать мне в лесах, меж берлогами диких животных,

И, надрезая стволы, доверять им любовную нежность.

Будут стволы возрастать, – возрастай же с ними, о нежность!

55 С нимфами я между тем по Меналу странствовать буду,

Злобных травить кабанов, – о, мне никакая бы стужа

Не помешала леса оцеплять парфенийские98 псами.

Вижу себя, – как иду по глухим крутоярам и рощам

Шумным. Нравится мне пускать с парфянского лука

60 Стрелы Цидонии99, – но исцелить ли им яростный пыл мой?

Разве страданья людей жестокого трогают бога?

Нет, разонравились мне и гамадриады100, и песни

Здешние. Даже и вы, о леса, от меня отойдите!

Божеской воли своим изменить мы не в силах стараньем!

65 Если бы даже в мороз утоляли мы жажду из Гебра101

Или же мокрой зимой подошли к берегам Ситонийским102,

Иль, когда сохнет кора, умирая, на вязе высоком,

Мы эфиопских овец пасли под созвездием Рака.

Все побеждает Амур, итак – покоримся Амуру!"

70 О Пиериды, пропел ваш поэт достаточно песен,

Сидя в тени и плетя из проскурников гибких кошелку.

Сделайте так, чтоб они показались ценными Галлу,

Галлу, к кому, что ни час, любовь моя так возрастает,

Как с наступленьем весны ольховые тянутся ветки.

75 Встанем: для тех, кто поет, неполезен сумрак вечерний,

Где можжевельник – вдвойне; плодам он не менее вреден.

Козоньки, к дому теперь, встал Геспер, – козоньки, к дому!

Георгики

Книга первая

Как урожай счастливый собрать, под какою звездою

Землю пахать, Меценат, и к вязам подвязывать лозы

Следует, как за стадами ходить, каким попеченьем

Скот разводить и каков с бережливыми пчелами опыт,

5 Стану я здесь воспевать. Ярчайшие светочи мира,

Вы, что по кругу небес ведете бегущие годы,

Либер с Церерой103 благой! Через ваши деяния почва

Колосом тучным смогла сменить Хаонии104 желудь

И обретенным вином замешать Ахелоевы чаши!105

10 Также и вы, для селян божества благодатные, фавны106!

С фавнами вместе сюда приходите, о девы дриады!

Ваши дары я пою. И ты, кто ударом трезубца

Из первозданной земли коня трепетавшего вывел,

Грозный Нептун!107 И ты, покровитель урочищ,108 где щиплют

15 Триста коров белоснежных траву среди зарослей Кеи109!

Рощи покинув свои, Ликея тенистые склоны,

Пан, блюститель овец, приди, коли помнишь свой Мёнал,

Вудь благосклонен ко мне, о тегеец! Минерва, маслину110

Нам подарившая! Ты, о юноша, нам показавший

20 Плуг,111 и Сильван, кипарис молодой несущий с корнями!

Боги, богини! Вы все, которых о поле забота!