Фальсифицированная история Клуба Капитона Варсонофьевича Дерменгольма - Ростислав Жуков

Естественно, пан Харкевич принят в Клуб не был – хотя им интересовался и даже поначалу изъявлял желание в него вступить. Пан, однако, был удостоен семейного титула – кузен, – а потом его лишён.

Что же, в общих чертах, представлял из себя Клуб эпохи Магуиста?

Во-первых, осенью 1985 года началось его становление как некой организации. Были распределены должности, начали проводиться собрания и издаваться клубные документы, наряду со «святыми» именами возникли имена клубные, а впоследствии была введена система клубных поощрений и взысканий и изготовлены «личные дела». 17 ноября ночью я печатал «Официальный бюллетень Клуба КВД» в 6 экземплярах, – пишет Капитон в дневнике. – В 4 ночи (!) началось Собрание Клуба. Должности – Президент – я, Секретарь – Магуист, Заместители – Зебр и Миша. Легли в полшестого утра. Что представляло из себя это первое клубное Собрание, вспомнить уже невозможно. Не сохранился, к сожалению, и ни один из шести экземпляров «Бюллетеня».

Во-вторых, Капитон, лидер Клуба, как мы уже говорили, неустанно продолжал создавать свои рассказы о К. В. Дерменгольме, признанные программными документами Клуба, и активно их распространять в массах – как клубных, так и нет. Ряд членов Клуба впоследствии взяли себе клубные имена из рассказов этого цикла, равно как и из более поздних произведений Капитона. Лесной Тыкве, впрочем, присвоили имя Херуальдий Бегониевич Сренг, не спрашивая его желания. Что касается Магуиста, то с ним произошло наоборот: Капитон придумал ему имя и отчество – Магуист Пенедонтович, фамилию – Лукьяппер – Магуист изобрёл себе сам, и уже потом в творчестве Капитона появился такой литературный герой.

В-третьих, продолжалась музыкальная деятельность – дуэт Капитона и Магуиста получил имя «Гастроном» и вместо «авангарда» стал записывать альбомы песен во вполне традиционном духе.

Не следует забывать, что, кроме всего этого, Капитона по-прежнему чрезвычайно заботила своя коллекция записей, которую он неустанно пополнял, модернизировал и оформлял, – равно как дискографии и тексты песен. Ну, а занятия на факультете и вообще журналистика его интересовали всё меньше. Равно как и Магуиста – тот, наряду с музицированием и эпизодическим писанием каких-то своих опусов, вёл жизнь весьма бурную и богатую различными похождениями. И хотя они и сотрудничали в иногда издающихся в общаге и на курсе рукописных изданиях, но публиковали в них сугубо собственные литературные произведения. Преподаваемая на факультете официальная журналистика советско-партийного розлива их ни до того, ни тогда, ни после абсолютно не интересовала.

В Клубе всегда считалось хорошим тоном относиться к университету и всему, что с ним связано, как можно более наплевательски – возникло даже понятие «антифакультетская деятельность», за каковую члены Клуба удостаивались поощрений. В будущем почти все «отцы-основатели» и вовсе махнули на университет рукой, чтобы со временем его покинуть.

Глава 8. Capiton’s Rising: рассказы о К. В. Дерменгольме – программа и идеология Клуба

Капитон продолжал энергично создавать свой цикл рассказов о К. В. Дерменгольме, и без преувеличения можно сказать, что их чтение и обсуждение являлись тогда основой клубной жизни. Став Капитоном, Капитон писал теперь как бы о себе в какой-то своей неведомой ипостаси, а другие члены клуба, встречая в рассказах имена героев, которые они теперь считали своими, также отождествляли себя с этими героями. Осенью 1985 года Капитон писал свои абсурдные опусы – рассказы, стихи и всё прочее – всё чаще, иногда каждый день. Если «Понятие единой субстанции» родилось 12 августа, а следующие труды – «Грядущая поступь» и «Не было и в помине» – 1 и 22 сентября, то дальше дело пошло быстрыми темпами, и Капитон выпекал свои авангардистские пирожки, к примеру, 4, 5, 8, 10, 13, 14, 16, 18 и 23 октября – и так далее. Каждому рассказу Капитон присваивал, кроме названия, порядковый номер – приём, позаимствованный из «Железнодорожных рассказов» Шолом-Алейхема – одного из любимых писателей Капитона.

Наиболее бурно-восторженно, как правило, принимал капитоновские рассказы Магуист. Рассказы «Коварство К. В. Дерменгольма» и единственный впоследствии опубликованный «Резервуар для носа»9 привели его чуть ли не в экстаз. Впрочем, было бы неверно сказать, что, восторгаясь творчеством Капитона, Магуист ему просто льстил – из приведённых ниже дневниковых выдержек мы увидим, что это не всегда было так, что же до других членов Клуба, то их оценки часто бывали более сдержанными.

5 октября. «Изображение». Высокая оценка Магуистом.

13 октября. «Люмпен-марш». Восторженные отзывы Магуиста и Зебра.

18 октября. «Добра не жди». Бурное прочтение Магуистом; одобрение Зебра; Миша, которому рассказ посвящён, сказал, что это теперь его любимый рассказ. (Есть рассказы, посвящённые Зебру и Магуисту; Капитон посвятил рассказы, но уже оскорбительного плана, также Магнусу, Дяде и пану Харкевичу).

18 октября. «Не жалейте жара своих сердец». Мише очень понравилось, Зебру – нет. Магуист восторгается, но не очень рьяно.

23 октября. «Этот человек» (авангардный портрет) – направлен против Дяди. Отзывы Магуиста: очень хитро закручено, как удар в морду для экс-дяди. Мише тоже нравится.

А вот и негативные отклики:

24 октября. «Летая, порхая и благоухая». Отзывы Зебра: «Дрянь. Пыль». Конечно,

Летя по небу, роняя сор,Я вижу Зебра, вокруг – забор.

На фоне очень добротного, составленного из сновидений «Резервуара для носа», ядовитого «Не жалейте жара своих сердец» и абсолютно деструктивного стихотворения «Люмпен-марш» – слабовато.

1 ноября. «Приятность мысли». Магуист испытал адскую гадость. Михаил тоже. Зебр сказал, что «золотое слово» скажет завтра.

Зебр – он вообще более придирчиво оценивал творчество Капитона.

12 ноября. «Страшная рожа на двери» (издевательство над Магнусом). Высокая оценка Магуиста и Михаила. Зебр: оценка невысокая.

Однако иногда и Зебр бывал милостив:

13 ноября. «Кувыркун в современном мире» (посвящение Зебру). Высокая оценка Зебра: «Наконец-то ты начал писать достойно».

14 ноября. «Первое путешествие К. В. Дерменгольма и М. П. Лукьяппера». Михаил смеялся до критической точки: чуть не обкакался. Зебр: «Неплохой рассказ».

Капитона всегда крайне интересовало, как читатели воспринимают его творчество. Он отпечатал в нескольких экземплярах и роздал членам Клуба «Анкету читателей авангардных опусов о К. В. Дерменгольме». Анкета состояла из множества вопросов, а в заключение предлагалось оценить каждый опус по 10-балльной шкале. По итогам анкетирования Капитон составил хит-парад своих творений, и три первых места заняли, соответственно, «Коварство К. В. Дерменгольма» (где главный герой убил всех остальных, крайне неприятных, героев, занятых крайне омерзительными делами, из «трехствольного пулемёта»), «Понятие единой субстанции» и «Первое путешествие», к которому Магуист нарисовал просто великолепную картинку… два старых п/бола КВД и МПЛ отправляются в путь.

К зиме 1985 года в литературном творчестве Капитона наступило затишье. Он вновь на короткое время вернулся к журналистике, а точнее – к «издательскому делу» – причём, именно с целью публикации своих новых творений. 29 ноября. Заходил Таро, индус. Он мой новый шеф – я добровольно «зачислился в его штат». «Тряпка» – так он решил назвать газету. Ну что ж, по крайней мере, не хуже, чем «Новые новости». В ней будут два моих рассказа: «Придёт кувыркун» и «Резервуар для носа», стихи и др. Официально «Тряпка» считалась органом некого Клуба интернациональной дружбы – института мифического, как Клуб КВД, и не менее абсурдного, нежели рассказы Капитона.

Работа, однако, закипела. Кроме индуса, к Капитону пришли очередные поклонники его творчества Алла Макеева (заявившая – «Я – Капитон Варсонофьевич Дерменгольм!») и поляк Пётр Кульпа делать «Тряпку» и делали её до вечера, сделав очень мало. Всё-таки газету изготовили и ночью при стечении народа повесили в холле 6 этажа. Михаил брал интервью на «Репортёр» и под конец трахнул его об пол. Через два дня в факультетской стенгазете «Спектр» появилась удивительная лажа на нашу «Тряпку». Таро и Капитон, впрочем, как бы и не собирались её больше выпускать – Таро был занят своими похождениями, а Капитон – своими коробками с бобинами и своим творчеством. Капитон, однако, изготовил и вывесил на факультете газету, посвящённую памяти Джона Леннона. Хотя предварительно он заручился разрешением комсомольской организации, партбюро газету запретило, и её сняли через полчаса. Больше в свою университетскую бытность Капитон стенгазет не вывешивал.