Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого - Алексей Мартыненко

«…первый раз, как убьет врага, должен обязательно напиться его крови…» [80, с. 27].

Вышеописанные преступления совершены в XX веке: в самый пик амбициозных претензий германцев на опеку над якобы много уступающим им в культуре всем остальным миром.

Так что же это за такая культура, столь теперь сильно удивляющая?

Вот как высказался на Нюрнбергском процессе о культуртрегерской привычке к умерщвлению людей представителями своей нации министр юстиции гитлеровской Германии Ганс Франк:

«…варварство, видимо, характерная расовая черта немцев. Иначе как можно объяснить, что Гиммлер заполучил в свое распоряжение столько людей для исполнения своих преступных приказов?» [97, с. 83].

Но исполняли эти людоедские приказы не только подопечные Гиммлера. Тут, судя по всему, практически каждый немец, получивший в руки оружие, своей неутомимой палаческой деятельностью удостоил себя той самой петли, которую затянул палач на шеях лишь только высших сановников Третьего рейха. В том числе и на шее того же Франка.

Вообще же следует отметить следующие особенности Второй мировой войны:

«Европа оказалась менее культурна, чем она казалась и считала самое себя. Именно из ее недр вышли орды изуверов гитлеровского толка, захватившие почти всю Европу и показавшие изумительные примеры варварства и жестокости. Война только показала яснее то, что было сокрыто в одном из уголков «европейской культуры», и нет никаких оснований полагать, что этого скрытого нет и в других странах, и формах, может быть, и похуже.

Породив гитлеризм, Европа показала себя «au naturel», без фиговых листочков. Ведь никто не может сказать, что Германия не есть плоть от плоти Европы. Забыть и замолчать позор гитлеризма нельзя. Все, что есть порядочного в Европе, отмахнуться от этого не может. Это давит тяжелым кошмаром на их сознание. Позор остается позором, и позором неизгладимым. Ведь очевидно, виноват не только гитлеризм, но и все, кто его воспитывал, а воспитывала вся Европа» [59, с. 367–368].

Но под стать своему коллеге по Тройственному пакту выглядели и японцы. В январе 1942 года Гитлер принимал японского посла Осиму. И вот как он поучал японцев расправляться с оставшимися в живых экипажами вражеских судов, убеждая, «…чтобы они тонущих в плен не брали! После торпедирования противника подлодки должны всплывать и расстреливать не только шлюпки, но и тех паршивых неудачников, которые кувыркаются среди обломков, отыскивая доску понадежней. Обучение новых команд обходится противнику дорого — это же чистая экономика!

Осима обнажил в улыбке квадратные зубы и сказал, что они всегда так поступают…» [90, с. 21].

Эту грязную пресловутую гитлеровскую «чистую экономику» японцы, как выясняется, знали ничуть не хуже своих коллег по Освенциму и Дахау, а, может быть, даже и получше. Вот как описывают их нравы попавшие к ним в плен американцы, совершенно случайно спасшиеся от смерти:

«Первым на борт подлодки забрали 18-летнего юнгу, застрелили его и выбросили за борт. Остальным крепко связали руки и под разглагольствования на ломаном английском языке… били и истязали. Примерно в полночь началась (по словам японцев) настоящая забава. Каждого американца заставляли бежать по палубе между строем японских подводников, вооруженных дубинками, мечами и штыками. В конце этого строя жертва… сбрасывалась за корму. Так было покончено с 60 американскими матросами…

Но тут прозвучал ревун срочного погружения — японская субмарина быстро ушла в пучину, оставив на поверхности океана 35 американцев со связанными руками. Несколько человек — это почти чудо! — сумели в таком положении удержаться на волнах, пока их случайно не заметило индийское судно. Они-то и поведали миру, как действуют японские подводники…» [90, с. 6].

Но не только страны Тройственного пакта, но и наши союзники достаточно аргументировано доказали, что и они сами того же поля ягоды. Это стало ясно сразу, как только появилась возможность приступить к безнаказанному проведению массовых убийств мирного населения:

«…англо-американская авиация разрушила многочисленные города — Штутгарт, Вюрцбург, Дюссельдорф, Берлин, Потсдам, Магдебург, Дрезден и другие… Эти налеты не являлись необходимыми с военной точки зрения и не имели непосредственного отношения к боевым действиям…

Так, во время налета американской авиации на Дрезден в ночь с 13 на 14 февраля 1945 г., из 220 тыс. жилых домов 80 тыс. были полностью разрушены и 75 тыс. сильно повреждены. До сих пор неизвестно, сколько было убитых в Дрездене в эту ночь, — погибло ли там 350–400 тыс. человек, как сообщил в Берлин руководитель местного управления нацистской пропаганды, или «всего лишь» 100 тыс. человек, как сообщала печать нейтральных стран» [153, с. 14].

То есть за одну ночь некогда многотысячный город, куда в надежде спасения своих жизней с невероятными трудностями добрались и десятки тысяч беженцев из восточных германских земель, занимаемых нашими войсками, после варварской бомбардировки союзниками, был практически уничтожен! И все потому, что англо-американцы вовсе не пытались выводить из строя военные заводы, чем занималась обычно авиация наша. Целью их бомбардировок являлось уничтожение мирного населения Германии, со дня на день способного оказаться в руках союзника по коалиции — России.

Не меньшей людоедской безсмысленностью запятнал себя и налет на Хиросиму и Нагасаки.

Таковы их нравы.

Но за последние годы эти нравы не только не улучшились, но много и еще более усугубились. К делу уничтожения Православия приступили сначала в Югославии, где издевательства мусульман и католиков над православными сербами ужаснули своей изощренностью палаческого искусства, а затем еще и у нас — в Чечне.

«Плен испокон веков считался самым страшным, что может случиться с человеком. Плен — это неволя, это издевательства. Жизнь показала, что чеченский плен — это самое страшное, самое нечеловеческое, изуверское, что вообще может быть на свете» [94, с. 51].

И это в сравнении со звериной традицией хорватов, которые у захваченных ими сербов отрезали нос и уши, выкалывали глаза…

Что же может быть еще ужаснее?!

Вот лишь один из многочисленных эпизодов чеченского плена, когда банда Хойхороева в течение ста дней издевалась над попавшими к нему в лапы четырьмя русскими солдатами. Рассказывает мать одного из них — Родионова Любовь Васильевна:

«Когда мальчики сказали, что их родители не смогут найти столько денег, для них начался ад. Их избивали, морили голодом и снова избивали. Не было пыток, которые бы ни испробовали чеченские торговцы людьми на восемнадцатилетних русских мальчиках.

— Мне больно об этом рассказывать… — говорит Любовь Васильевна. — Больно думать… Я до сих пор не могу понять зачем… Если перед тобою враг, убей… Но зачем мучить? Чего чеченцам от этого? Сломать человека? Уничтожить как человека?

Конечно же, сломать…

Конечно же, уничтожить…

Это совершенно ясно, хотя православному человеку и невозможно понять это.

Невозможно понять и другое.

Представьте себе на минуту, что вы приезжаете в русскую деревню и видите: посреди нее сделана земляная тюрьма, в которой содержат украденных из Москвы и Петербурга чеченцев… По вечерам пьяные и обкуренные мужики отстреливают этим чеченцам пальцы, отпиливают бензопилами головы…

Как вы себя поведете? И как вели себя соседи Р. Хойхороева, которые не участвовали в его зверствах? Ведь они знали: Хойхороев торгует людьми, знали о том, что он подвергает свои жертвы изуверским пыткам… Ведь это же невозможно было скрыть от односельчан!

— А этого и не скрывал никто, — говорит Любовь Васильевна. — Никаких секретов. Там все родственники. И вот я слышу, что надо пожалеть мирную чеченскую женщину. А если она неделями не кормила наших детей, которые у нее сидели в подвале?! Она что, не могла им кусок лепешки дать? Даже их чеченские дети измывались над нашими ребятами! Пленные, которым удалось освободиться, рассказывают, что чеченские дети и стрелять на них учились, и палками насмерть забивали… Это — нелюди! — Посмотрите… Мы говорим, что есть боевики и есть мирное население… Но издевались над пленными не только боевики. Нет. Я другой такой нации не знаю» [94, с. 147–148].

Но подобным издевательствам и умерщвлению подвергались в Чечне не только русские военные. Геноциду здесь подвергалось вообще все проживающее на момент вручения власти чеченцам русское мирное население:

«…в первой половине 90-х годов в Чечне совершался тотальный геноцид русского населения: если до прихода к власти банды Дудаева в Чечне проживало до 40 % (а в Грозном все 60 %) русского населения, то к 2002 году их осталось лишь 3,7–3,8 %» [99, с. 8].

И пока не найдено человека, который отобразил бы в своих документальных свидетельствах все те ужасы, которым, при полном попустительстве властей, подверглось здесь коренное население этой местности. Понятно без комментариев — русское население. Ведь тем, кому не удалось отсюда сбежать в самые первые дни прихода к власти в России так называемой демократии, суждено было принять все те муки и издевательства, которые для них подготовили Ельцыны и Дудаевы, Басаевы и Гайдары…