Военные приключения. Выпуск 1 - Станислав Гагарин

Наконец дворецкий остановился около высоких дверей.

— Господин Далерус, рейхсмаршал просит его извинить. Сегодня, на пять часов, назначен прием, на который приглашены знаменитости немецкого театра и кинематографии. Поэтому рейхсмаршал не сможет уделить вам много времени. Прошу… — и дворецкий с легким поклоном распахнул створки.

В большом зале прохаживались несколько офицеров штаба Геринга в белоснежных мундирах и белых штиблетах. Рейхсмаршала еще не было. Швед сделал несколько шагов вперед и сдержанно поклонился. Офицеры в ответ вскинули руки в нацистском приветствии. Открылись двери в противоположном конце зала, и вошел Геринг. Тучный, краснолицый, в увешанном орденами мундире из светло-голубой замши. Небрежно кивнув присутствующим, он знаком отозвал Далеруса в сторону. Не говоря ни слова, вопросительно уставился на него отекшими глазами.

— Господин рейхсмаршал, — негромко начал швед заранее приготовленную речь. — Не далее как второго июля я встречался с некоторыми моими друзьями в «Конститьюшнел клаб», где мы обсудили сложившееся положение в международной политике. Мои друзья занимают весьма видное положение в английском обществе и ясно резюмировали мнение общественности — в дальнейшем Англия не потерпит наступательных акций Германии! Я уже неоднократно замечал, что в вашей империи имеется склонность игнорировать нежелательные сообщения. В этой связи я счел своим долгом сообщить вам это мнение английской общественности и высшим кругам Германии.

Геринг молчал.

— Как представляется, сейчас необходимо сделать все, чтобы избежать войны… — немного помедлив под сонным взглядом командующего, продолжил Далерус. — Я уполномочен английскими друзьями предложить вам провести встречу, в ходе которой вы и несколько других членов германского имперского правительства могли бы осуществить переговоры с располагающими полномочиями английскими государственными деятелями.

Геринг молчал.

— Я прошу вас дать мне ответ о возможности такой встречи.

Геринг утвердительно кивнул и вышел из зала; следом за ним ушли его офицеры. Дворецкий проводил шведского промышленника до машины, любезно открыв перед ним дверцу.

…Восьмого июля Далерус наконец получил официальное уведомление от Геринга, что Гитлер дал согласие на встречу. Воодушевленный первым успехом, швед начал заниматься организацией проведения переговоров представителей двух империй. Для совещаний он предложил дом, принадлежавший его жене и расположенный в провинции Шлезвиг-Гольштейн, недалеко от датской границы. Промышленник не предполагал, что «историческая» встреча будет проходить на земле, в честь которой назван один из мощных боевых кораблей военно-морских сил Германии, прославившийся через полтора месяца тем, что выпустил из жерл своих пушек первые снаряды второй мировой войны…

…Встреча состоялась седьмого августа. С немецкой стороны в ней участвовали рейхсмаршал Геринг, генерал Боденшатц и доктор Хюттл. С английской — семь высокопоставленных представителей деловых кругов. Едва успев начать переговоры, они недвусмысленно заявили: если Германия вновь попытается захватить чужую территорию, Британская империя встанет на сторону Польши.

Геринг, тряся обвисшими, как у бульдога, щеками, дал «честное слово солдата» и государственного деятеля сделать все от него зависящее для предотвращения войны, не упустив при этом возможности вставить в речь слова о том, что он располагает самой сильной авиацией в мире!

Утром англичане убыли на Острова, чтобы доложить о ходе переговоров в «Форин оффис» — министерство иностранных дел.

К двадцать третьему августа 1939 года Гитлер уже закончил все приготовления к войне и срочно вызвал в свою ставку, расположенную в Оберзальцберге, высших руководителей вермахта[1].

— Я для того созвал вас сюда, чтобы еще раз бросить взгляд на детали моего решения…

Фюрер заметался по кабинету, сжимая и разжимая кулаки.

— Из побудительных причин нужно выделить две: мою личность и личность Муссолини. В сущности, от меня зависит все — от моего бытия и моих политических способностей. В будущем наверняка не встретится человек с большим авторитетом, чем у меня. Следовательно, мое существование является очень ценным фактором! Однако я в любой момент могу пасть жертвой покушения преступника или безумца. Другим личным фактором является дуче. Его существование тоже имеет решающее значение. Дуче — человек с самыми крепкими нервами в Италии. Учитывая эти авторитетные факторы, на другой стороне перед нами развертывается негативная картина. В Англии и во Франции мы не находим выдающихся личностей. Руководители наших противников остаются на уровне значительно ниже среднего, не являются людьми действия. Наряду с личными факторами для нас благоприятно и политическое положение. Все эти обстоятельства вряд ли смогут существовать через два-три года. Никто не знает, до каких пор я проживу. Поэтому лучше, если столкновение произойдет сейчас…

Гитлер остановился у стола, опершись на его крышку кончиками слегка подрагивающих от нервного возбуждения пальцев. Медленно обвел собравшихся выпученными глазами. Лица и спины генералов и высших сановников рейха закаменели.

— Наше отношение к Польше становится невыносимым! — неожиданно выкрикнул фюрер тонким фальцетом, сделав резкий жест левой рукой. — Сейчас еще большая вероятность того, что Запад не вмешается. Поэтому мы должны встать на путь смелых действий с беспощадной решительностью. Нужны стальные нервы, твердая, как сталь, решимость… Я боюсь только того, — внезапно сникнув, едва слышно проговорил Гитлер, — что в последний момент какая-нибудь свинья вылезет с предложениями о посредничестве…

Вечером того же дня Геринг сам позвонил Далерусу и попросил срочно приехать в Берлин. Шведский промышленник не замедлил откликнуться и двадцать четвертого августа встретился с Герингом, который отлично знал: война неминуема. Однако, тщательно скрывая это от шведа, рейхсмаршал попросил его отправиться в Лондон. Гордый миссией миротворца, Далерус прибыл к министру иностранных дел Британской империи лорду Галифаксу и был им принят.

— Сегодня в полдень наш посол в Берлине говорил с Гитлером, — доверительно сообщил лорд. — Надеюсь, соглашение все же возможно. Я готов написать письмо Герингу с подтверждением намерений Англии мирно решать дела на континенте…

…Двадцать шестого августа Далерус вновь встретился с Герингом в салон-вагоне личного специального поезда рейхсмаршала и вручил ему письмо лорда Галифакса. Ровно в полночь Геринг передал послание Гитлеру. На другой день Далерус опять вылетел в Лондон. Ночью он был принят фюрером, и сейчас вез в портфеле предложения немцев: «Германия дает гарантию относительно того, что она силами вермахта будет защищать Британскую империю, где бы ни постигло ее нападение; Германия желает заключить с Англией договор или союз; Англия должна помочь Германии овладеть Данцигом и польским коридором…»

…Двадцать шестого августа, вроде бы отошедший в сторону от политической борьбы, а на самом деле только выжидавший удобного момента, чтобы взять верховную власть в Британской империи в свои веснушчатые пухлые руки, Уинстон Леонард Спенсер Черчилль вернулся из Франции на острова, безошибочно почуяв неминуемый политический и военный кризис, который должен был привести его наверх…

До начала Второй мировой войны оставалось пять дней. В России убирали созревшие под мирным небом хлеба, во Франции давили виноград, поляки, уже с апреля испытывавшие постоянные провокации немцев, еще не верили еще в возможность войны…

В ночь на первое сентября в польских деревнях справляли «дожинки». Старый и славный народный праздник, от которого, казалось, всегда веяло ароматом свежеиспеченного хлеба из зерна нового урожая, взятого из полного, после недавнего обмолота, амбара; праздник, после которого ждали студеной, снежной зимы; праздник, на котором хозяева, садясь за стол, клали на домотканые скатерти тяжело гудящие натруженные руки, а женщины, весь день хлопотавшие у печи, разгибали наконец, сладко потягиваясь, согнутые в бесконечных заботах по дому и в работе на жнивье спины. Солдаты тоже не спали в казармах, особенно новобранцы из селян. Даже муштра на плацу, ежедневные утомительные занятия и марши не могли их заставить забыть про «дожинки». Солдаты тихо перешептывались в темноте, примолкая, заслышав шаги дневальных…

Первого сентября 1939 года в четыре часа сорок семь минут утра майор Сухарский, командир польской военной части Вестерплатте под Данцигом, послал в военное министерство в Варшаву сообщение по радио: «Немецкий линкор «Шлезвиг-Гольштейн» в четыре часа сорок пять минут открыл по нам огонь из всех орудий. Обстрел продолжается. Жду ваших указаний».