Времена года - Мила Лейт

Он промолчал. Заходить так далеко в его планы не входило, и что-то подсказывало, что лучше прекратить эту связь сейчас, пока она не стала прочнее; но отказаться от удовольствия быть с ней, прижимать к себе это хрупкое тело, чувствовать, как сама она всем своим существом стремится к нему – было выше его сил. И он махнул рукой и на здравый смысл, и на подавшую голос совесть.

Прошло несколько месяцев, всё оставалось по-прежнему. Алина не задавала вопросов, ни о чём не просила. Ему казалось, что ситуация сложилась идеально для всех. Марта ничего не подозревала: в то время она как раз вышла из декрета и так выматывалась, разрываясь между работой, ребёнком и домашними делами, что не замечала ничего, а добираясь вечером до кровати, хотела только одного – спать.

Но вот однажды Алина пришла на работу с тем видом, когда никакой косметикой нельзя скрыть: она проплакала полночи.

– Я так больше не могу! Я уже давно хотела сказать тебе: у меня больше нет сил жить в этом треугольнике. Я для тебя – всего лишь развлечение, а я так не могу! Не могу думать, что делю тебя с другой женщиной. Что встречаюсь с мужчиной, который… о Господи!.. – она отвернулась, закрыла лицо руками. Потом продолжала: – Никогда не думала, что со мной такое случится. Я всегда была такой честной. Мне бы и в голову не пришло заводить хоть что-то с женатым мужчиной. Но ты… ты был таким… я подумала… – она всхлипывала, по-прежнему не отрывая ладоней от лица. – Если я нужна тебе, будь со мной… а если нет, давай поставим на этом точку. Я уже не могу спать, я всё время плачу… Я не могу больше так!

Борис молчал – сказать ему и в самом деле было нечего. Ну как ей объяснить, что если мужчине нравится проводить время с женщиной, это вовсе не значит, что она для него – всё на свете? Что женятся потому, что нужна семья, дети, стабильность, наконец; и невозможно жениться на каждой, в кого влюбляешься, – тогда вообще никогда жениться не надо. Что ему хорошо с его женой – она ему подходит, и хозяйка прекрасная; и, конечно, их ребёнку нужен отец.

На какое-то мгновение перед его мысленным взором пронеслось: вот он разводится с Мартой, женится на Алине. Новая жена тоже готовит ему обеды-ужины, гладит занавески, рожает ребёнка… А если потом отношения не заладятся? Страсть – это, конечно, здорово, но на одной страсти семью не построить. И даже если всё устроится гладко – зачем ему расставаться с Мартой, с которой всё уже налажено? Зачем что-то менять? При разводе понадобится разменивать квартиру, и бывшей жене с ребёнком достанется большая из двух, а им с новой женой и ребёнком придётся ютиться в крохотной однокомнатной… алименты… кошмар!.. Ох, ну чего она плачет, бедная… А вслух он произнёс:

– Родная моя, ну пожалуйста, ну не плачь, я не хотел сделать тебе больно. Ну ты же умница, ты же понимаешь, как всё непросто… я не могу сейчас бросить ребёнка. Ну потерпи чуть-чуть, ну пожалуйста, ну не надо…

И он нёс эту ахинею, не переставая прижимать к себе её вздрагивающие плечи, целуя её волосы, шею, потом отвёл её пальцы от лица и стал целовать глаза, губы. Девушка перестала плакать, вздохнула.

– Я не могу без тебя, – прошептала она.

– Я тоже не могу без тебя.

И всё осталось, как прежде. Пока спустя пару месяцев они не наткнулись на Арину. Борис всегда вёл себя очень осторожно; даже если он появлялся с девушкой на людях, их всегда можно было принять за приятелей, заглянувших на чашку чая в кафе поболтать, или которым просто случилось идти в одну сторону. Но тут вышло так, что они как раз уходили из кафе и, помогая ей надеть пальто, он наклонился вперёд, она обернулась и они поцеловались. Когда Борис поднял глаза, он увидел стоящую в дверях сестру, которая в упор смотрела на него. Выражение её лица не предвещало ничего хорошего.

– Ты не имеешь права так себя вести, – говорила она ему несколькими часами позже. – Если тебе плевать на твою семью, зачем тогда вообще было жениться?!

Он вяло пытался оправдаться:

– Да не воспринимай ты всё так серьёзно, ну подумаешь!.. Марта для меня – единственная женщина, я никогда с ней не разведусь…

– Единственная? – перебила Арина. – В каком, интересно, смысле – единственная?! А ты хоть подумал: что будет, если она узнает?

– Марта ничего не узнает, и я не собираюсь…

– Допустим, не узнает – хотя это не умаляет низости твоего поведения – а о девчонке ты подумал?!

– А здесь-то тебе не всё равно? Я ничего ей не обещал, она всё понимает и не надо делать драму на пустом месте.

– Не обещал? Сколько ей лет – двадцать, двадцать два? Я видела, как она смотрела на тебя. И поверь: уж в чём, а в людях я к тридцати пяти годам разбираться научилась!

– Ну зачем же добавлять себе лет…

– Не уходи от темы. Послушай, ты знаешь, почему я развелась со вторым придурком, и я не желаю Марте того же. Тем более что она этого никак не заслужила. И прекрати терзать девочку и дай ей спокойно жить дальше. Ты мой брат, я тебя люблю, но совесть тоже надо иметь.

Нет, не может быть, чтобы она рассказала Марте! Они – одна семья, они всегда были горой друг за друга, зачем ей это делать? Но несмотря на то, что Арина не угрожала разоблачениями, он испугался. В голосе сестры чувствовалась серьёзность и что-то ещё, чего он не мог определить, но понял: лучше не связываться.

С того дня он молча прекратил всё общение с Алиной. На её попытки выяснить, что происходит, отмалчивался, уходил от ответов на прямые вопросы, добавляя извечное «ну ты же всё понимаешь». Он видел, что девушка ходит осунувшаяся, временами вид у неё просто убитый, но его это не особо трогало, а порой даже раздражало – никому не нравится знать, что он является причиной чьего-то горя. Когда спустя пару месяцев Алина уволилась, он вздохнул с облегчением. А также зарёкся заводить романы с созданиями, чьи идеалистические представления и принципы ещё не скорректированы жизненным опытом.

Борис услышал, как открывается входная дверь, голоса жены и сына. Машинально он взглянул на часы – оказывается, он сам пришёл всего десять минут назад; всё-таки как долго тянется время, когда ждёшь.

– О, привет, а вот и мы! – Марта радостно улыбалась. – Мы так торопились домой, да, сынок?

Она чуть запыхалась, щёки разрумянились, улыбка озаряла всё лицо тёплым светом. Хм, как-то он и забыл, какая красавица его жена. И выглядит совсем молодо, никогда не дашь её возраст. Он подошёл к ней, чуть улыбаясь и со значением глядя в глаза, положил руку на затылок, притянул к себе.

– Кажется, мне надо почаще задерживаться на работе, а? – Марта обняла его в ответ.

– Мама, помоги, пожалуйста, снять ботинок, он застрял!

– Никакой романтики! – игриво шепнула она мужу, отстраняясь. – Да, сынок, сейчас.

7

Марта сидела за своим рабочим столом, делая перевод очередного задания. Текст был для неё простым, специфики в нём не было никакой, и слова и предложения почти сами сыпались из-под её пальцев, проворно бегавших по клавиатуре компьютера. Она остановилась на несколько мгновений, подбирая формулировку, подняла глаза. За окном, – «на воле», как говорила соседка по кабинету Аня, – осень окончательно прибрала город к рукам: деревья сплошь пожелтели, некоторые уже стояли с заметными проплешинами, и от этого улица казалась какой-то прозрачной. Внимание её чуть рассеялось и мысли, словно тайком сбежавшие с урока школьники, начали осторожно бродить, поднимая совсем не рабочие вопросы.

Смутное беспокойство, казалось, не имевшее под собой никаких оснований, тем не менее по-прежнему не оставляло её, несмотря на всё попытки понять его причину. Она снова вспомнила француза-фотографа – вопросы, которые он задавал, на первый взгляд были такими простыми, но почему-то она не смогла ответить ни на один из них. Может быть, она просто не знала ответов? Она вспоминала его лицо, взгляд, который будто проникал куда-то в самую её глубину, и каждый раз при этом, даже будучи всего лишь наедине со своими мыслями, смущалась, сама не понимая – отчего. Его визитка теперь лежала в кармашке её кошелька, и вид её каждый раз приводил Марту в лёгкое замешательство.

Поначалу она вообще не собиралась звонить ему – зачем? У него – своя жизнь, у неё – своя, и какой смысл им увидеться ещё раз, ведь потом всё равно их дороги разбегутся в разные стороны так же внезапно, как и сошлись, – словно прямые, которые пересекаются только в одной точке. Да и когда она сможет назначить встречу? Просить мужа забрать вечером Мишу из сада – он, вероятно, не откажет, она никогда ещё не просила его об этом, но разумеется, спросит, в чём дело, – и что она скажет? Про выходные так и вообще речи быть не может.

Марта вдруг в некоторой растерянности увидела, что за целую неделю у неё не отведено ни минуты на личное время. Времени, когда она, например, ходила бы на какие-то курсы, или в спортзал, или просто встречалась с подругами. Времени, которое бы принадлежало только ей, и которым она могла бы распоряжаться по своему усмотрению. Каждая минута её незамысловатого дня – как на ладони: отвести сына в сад, потом – на работу, с работы – домой, забрав по дороге сына, ужин, домашние дела. Борис всегда знал, где она и чем занимается. А ведь – Марта словно впервые это обнаружила – у него самого это личное время всегда было! За все годы их брака у него находилось множество мест, где он проводил время помимо работы и дома: то он учил английский, – Марта предлагала ему свою помощь, но видеть жену в качестве своего преподавателя он не хотел, – то ездил в бассейн, то в тренажёрный зал, почти всегда – волейбол с друзьями по воскресеньям, не говоря уже о посиделках с приятелями после работы время от времени. Вот оно, время, когда можно сказать: «Я на курсы», а самому иной раз пойти куда-то ещё, и никто ничего не узнает.