Девушка из города башмачников - Эдуард Анатольевич Хруцкий

всполошились чекисты! Скоро они уйдут все. Точно уйдут, должны уйти. Караулить оставят одного или двух».

Он точно знал, что в Талдоме нет никаких воинских частей. Райотдел НКВД вместе с милицией — человек сорок и истребительный батальон. Все. Он сразу стал спокойным. Теперь, когда появилась конкретная возможность спастись, внутри него словно сработала какая-то автоматическая система: вся воля, ум, нервы были сконцентрированы на одной мысли — бежать!

Его вели через двор. Забор, проволока, уборная в углу. Потом дежурная часть. Тогда там было человек десять. Сейчас наверняка остался один. И еще один, который охраняет его. Значит, нужно попасть во двор. Он застучал в дверь. Послышались шаги, звякнула задвижка. На пороге, сжимая в руке наган, стоял молодой парень с одним кубиком в петлицах.

— Оправиться, что ли?

— Да.

Он оценивающе взглянул на своего будущего противника — крепок, но ничего.

— Пошел, младший сержант отступил в сторону и поднял наган.

Он шагнул в коридор.

— Направо.

Вот и дежурная часть. За столом милиционер с телефонной трубкой, словно прилипшей к уху.

— Рогачево! Рогачево! Милицию мне! Рогачево же, твою мать!

Вот и дверь во двор. Там, должно быть, крыльцо — пять ступенек.

— Иди, — конвоир подтолкнул курком, — только смотри без фокусов.

Он толкнул дверь и зажмурился. Ночь была густая и темная. Он слышал, как захлопнулась дверь и сразу же по ступенькам скользнул тонкий луч фонаря. Придерживая шаг, он споткнулся и сразу же почувствовал, как ствол нагана уперся в спину. И тогда он бросил тело резко вниз, под ноги конвоиру, поймав своими пальцами его невидимую руку.

Наган стукнулся о ступеньки, отлетел в сторону фонарик и погас. Они катались по земле, ломая друг друга, пытаясь дотянуться до горла. Наконец ему удалось перехватить у локтя руку конвоира, и он начал заламывать ее. Руки сержанта разжались, он, слабо охнув, завалился на бок. Тогда он резко рванул его руку к голове и услышал треск ломаемой ключицы.

Он встал, пошатываясь, снял с конвоира пояс с кобурой, пошарил около крыльца, ища наган. Потом тяжело побежал в темноту, к углу забора. Подтянувшись на руках, не обращая внимания на проволоку, рвущую тело, перевалил через забор и упал на траву. Вставать не хотелось, но все же он заставил себя подняться и побежал туда, где по его подсчетам должно было быть полотно железной дороги.

* * *

«Батальон! Боевая тревога!» Голоса дневальных разрывали хрупкую паутину снов, выбрасывали бойцов из постелей. Зина, на ходу застегивая гимнастерку, бежала к ружпарку. Тревоги были не в новинку, командир батальона Романов устраивал их несколько раз в неделю. Обычно он с секундомером в руке стоял на плацу возле казармы. Потом были марш-броски, тактические занятия, утомительные и однообразные.

— «Как не вовремя сегодня», — подумала Зина. Она очень хотела спать, вчера ее взвод был в патруле.

Но что делать? Такова солдатская жизнь: винтовку в руку, подсумки с патронами на пояс — и вниз, на плац.

— Товарищи бойцы, — голос комбата был необычайно взволнован. — В лесу за Дубной высадился вражеский десант, наша задача уничтожить диверсантов. Командиры взводов, получите боевое задание.

«Вот оно, первое настоящее дело… Заныло сердце. «Неужели трушу?» — подумала Зина. Она сильнее сжала винтовку.

Один за другим взводы разошлись по маршрутам. Зина попала в группу из пяти бойцов, командовал ею комиссар Колосов.

Они шли гуськом, ломая сапогами тонкий слюдяной ледок в колеях дороги. В группе было три девушки, что очень беспокоило комиссара: кто его знает, как поведут они себя при встрече с врагом? Так вроде девчата боевые, стреляют хорошо, особенно Галицына, но одно дело тир, а другое — бой. Это Иван Иванович знал по собственному опыту еще с финской. Но делать нечего, других бойцов у него нет.

К рассвету добрались до Дубны. Вода в реке была черной, недоброй. Лес встретил их настороженной тишиной и запахом прелых листьев. Первые лучи по-осеннему неяркого солнца разогнали туман. Но он не хотел уходить и, медленно цепляясь за кусты, уползал на дно глубоких оврагов.

Маленький отряд уходил все дальше и дальше в лес. Бойцы шли осторожно, прислушивались. Тишина.

К вечеру погода испортилась. Колючий, мелкий дождь тоскливо застучал по деревьям. Бойцы устали, всем очень хотелось есть.

Колосов расстегнул планшет, взглянул на карту. Зашли далеко.

— Вот что, ребята, — повернулся комиссар к двум бойцам. — Вы идите по гребню оврага, а я с девчатами здесь на вырубке посмотрю, тут кустарник густой, самое место. Встретимся у карьера, он в полутора километрах.

Комиссар подождал, пока утихнут шаги бойцов, и скомандовал:

— Пошли, девчата.

Прошло еще полчаса. Колосов решил пройти еще километра два и поворачивать домой. Видно, на их участке парашютистов не было. Внезапно в овраге гулко хлопнул винтовочный выстрел, потом второй, третий. Зачастили автоматные очереди.

— Галицына, бегом туда, — приказал Колосов. — А я с девчатами в обход вдоль опушки. — Царапая пальцами крышку кобуры, он выдернул наган.

Зина бежала, не разбирая дороги. Тугие холодные ветви кустарника больно били по лицу. Лес поредел, стало заметно светлее. Вдруг Зина увидела, что метрах в пятнадцати по склону оврага поднимается человек в пятнистом комбинезоне. Парашютист изредка оглядывался вниз, туда, откуда еще слышались выстрелы. Он спешил к лесу. Там его надежно укроет темнота. Ему нужно было только перебежать поляну. Немец был высокий, бежал большими скачками, складывая ноги как циркуль.

Зина с колена ударила по нему из винтовки. Парашютист упал. И сразу же на другой стороне поляны ударил автомат. Пули срезали ветки кустарника, хлестнули по деревьям. Она отползла в сторону, как учили на занятиях по тактике, и опять выстрелила. Немец вскочил, и побежал, и, пробежав шага три, опять упал, и опять автоматная очередь. Куски коры больно хлестнули по лицу, тяжелые автоматные пули застучали по дереву. До леса несколько метров!

«Уйдет», — подумала Зина И повела стволом винтовки.

Пот заливал глаза, мушка прыгала, но вдруг весь прицел заслонил темный силуэт человека. Тогда Зина, как на стрельбище, придерживая дыхание, спустила курок.

Немец остановился на секунду, казалось, ударился грудью о невидимую проволоку. Потом шагнул вперед и начал медленно заваливаться на бок. Тогда она выстрелила еще раз.

Зина видела, как он вздрогнул, потянулся и застыл, только пальцы несколько секунд царапали землю. Она перезарядила винтовку и осторожно подошла к убитому. Лица она не видела, только волосы светлые, пшеничные, от крови ставшие как сосульки. У нее заныло в животе, к горлу подкатила сладкая тошнота. Захотелось бросить винтовку и бежать сквозь кусты от этого страшного места. От недавнего возбуждения