Категории
Самые читаемые
ChitatKnigi.com » 🟢Документальные книги » Публицистика » Земля (сентябрь 2007) - журнал Русская жизнь

Земля (сентябрь 2007) - журнал Русская жизнь

Читать онлайн Земля (сентябрь 2007) - журнал Русская жизнь
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 45
Перейти на страницу:

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

- Синие волосы, просто розовые волосы, ярко-ярко розовые. Дреды такие… зеленые. Я стою совсем-совсем простая, то есть нормальная. Не эмо, не гот, не гламурщица, - да я вообще существую или нет?

***

В Липецке провели акцию «Пацаны, разоружайтесь!». Мальчикам предложили обменять агрессивные (милитаристские) игрушки - танки-самолеты-автоматы - на хорошие книжки: Пушкин, Эдуард Успенский, Маршак, Алексей Толстой… Это книжки высокой нравственности, считают педагоги, они воспитывают в детях лучшие качества (особенно кот Матроскин). А потом «пацанов» пригласят на читательскую конференцию, где они поделятся мыслями о высоком, то есть прочитанном.

Неизвестно, каковы результаты акции, но куда еще, в какие бездны прыгнет душой исполненный полет педагогической инициативы? От какого лютого безделья рождаются такие проекты? Страшно подумать. Все кажется, что просветительская сусальная пошлость «задумок» и «придумок» совсем уже не имеет шансов, однако - цветет и пахнет и превосходно сочетается с кошмарной фамильярностью.

***

- А Паваротти умер? - спрашивает продавщица в сигаретном ларьке.

- Наверное, - говорю.

- Господи, у всех спрашиваю. Ведь все такие по три раза умирают, сперва по ошибке, потом по правде. Ельцин три раза умирал, Горбачев, Майя Плисецкая, дай им Бог здоровья. А Паваротти - неужели с первого раза?

Вернувшись домой, прочитала в топе яндексовских новостей, что заканчивается похоронная церемония в городе Модеме. Какая красноречивая опечатка.

***

Два десятка молодых жителей Череповца два года выходили в интернет под учетной записью Промэнергобанка - а материальный ущерб банку составил всего 13 тысяч рублей. Похвальная застенчивость. Все-таки жители провинции какие-то более совестливые, что ли: можно представить, как оторвались бы московские мошенники.

***

Почти во всех школах с этого года ввели школьную форму, для московских школ ее шьет «Смена». Форма в целом неплохая, много моделей, и есть из чего выбирать. Однако понятно же, что дети не будут ее носить в течение года, и нет никаких механизмов, чтобы заставить их делать это. Но главное, конечно, - чтобы купили, в противном случае родитель, отказавшийся от вмененного расхода, будет считаться нелояльным по отношению к школе. Врачи выписывают при простейшем ОРВИ антибиотик за 400 рублей, школа требует форму за две тысячи: куда податься бедному обывателю? В нынешнем году средняя по стране сумма подготовки ребенка к Первому сентября составила 7 500 рублей, и как выкрутились, например, жители безденежных деревень, понять невозможно.

***

Парочка студенческого вида, подсчитав десятки, выяснила, что на вторую чашку эспрессо уже не хватит. Сообщают об этом официантке, извиняются. Она пожимает плечами, забирает чашку и безмятежно выливает ее в раковину.

- Вот он, хищный капитализм, - комментирует покрасневший юноша. - Так в Америке целые урожаи уничтожают, труд миллионов людей.

- Да ну, - отвечает девочка. - Ей уже тридцатник, не меньше. Это она от зависти, ты разве не видишь?

Евгения Долгинова

* БЫЛОЕ *

Александр Борисов

Будни экспроприации

Сцены из деревенской жизни 20-30-х годов прошлого века

Крестьянин Александр Борисов - свидетель и участник «великого перелома». Воспоминания, фрагмент которых мы предлагаем вниманию читателей, он писал, по-видимому, в эмиграции. Законченную рукопись Борисов прислал Александру Солженицыну. Теперь она хранится в Москве в архиве Библиотеки-фонда «Русское зарубежье».

Родился я в 1907 году, 28 сентября по старому стилю. Будучи десятилетним мальчуганом, я встретил первую страшную кровавую зарю 1917 года. Весть о свержении царя дошла до нашей маленькой деревушки Каменки, когда в Москве и Петрограде рекой лилась кровь и от выстрелов «Авроры» содрогалась земля. Почувствовав запах крови, голытьба деревни, как ядовитая змея, заворочалась и зашипела, выползая на улицы, демонстрируя и митингуя с неграмотно написанными на красных полотнищах лозунгами «Да здравствует революция», «Вся власть Советам», «Фабрики рабочим, земля крестьянам» и т. п., и самым главным и дорогим и долгожданным, отхаркнутым Лениным: «Грабь награбленное». Между демонстрантами, меся грязь, шныряли мы - школьники, получая подзатыльники. Жители деревни со страхом, насмешливо и испуганно, смотрели на причуды этих событий.

В селе Большая Дмитриевка, в двух-трех километрах от нашей деревни, организовался штаб коммунистических палачей во главе с комиссаром Загуменным, который свою кровавую работу исполнял по ночам, вылавливая «контру» из окружающих сел. Жертвами его были торговцы, частники, которые имели участки земли, купленные ими у государства в вечное пользование. Первой жертвой из нашей деревни был лавочник Константин Яковлевич Елистратов, по-уличному «шорник», интеллигент и добряк, статный, высокий, всегда прекрасно одетый, с волнистыми черными волосами. Его вызвали в штаб ночью и прямо в помещении штаба зарезали, ударив сзади кинжалом. Кого и сколько было расстреляно и заколото штыками из других сел и деревень - не знаю, но ужас и страх объяли всех жителей деревень и сел нашего Больше-Копенского района. Помрачнела и покрылась мраком жизнь сел и деревень. Карательные отряды и штабы вырвали из населения лучших людей и тружеников.

Это было только начало. Затем военный коммунизм и железная метла опустошали дворы и амбары. Карательные отряды были переименованы в продотряды, которые, шествуя от двора до двора, от амбара до амбара, от гумна до гумна, вооруженные винтовками и железными щупами, выискивали запрятанный хлеб и уводили скот. На всех дорогах были заставы вооруженных продотрядников, задерживавших ехавших в города крестьян, возы которых протыкались железными щупами и направлялись в штабы, где все изымалось, и мужик с пустым возком возвращался домой. Это было время военного коммунизма, когда большевики, грабя и убивая людей, восстановили против себя население провинции. То там, то сям начались бунты и погромы.

Большое и богатое село Кресты, доведенное грабежом и убийствами до отчаяния, подняло восстание. К нему присоединились еще несколько сел и деревень, которые ловили своих коммунистов и убивали их. Вступившиеся за них вооруженные продотряды тоже окружались восставшими и уничтожались. На выручку им прибывали коммунисты, стянутые со всего района. Образовался настоящий фронт. Борьба крестьян продолжалась целую неделю. Прибывший из Саратова отряд красногвардейцев принудил крестьян к сдаче, и восстание было разгромлено, его участники выловлены и расстреляны.

Ни на базарах, ни на большом саратовском крытом рынке невозможно было найти ни овощей, ни фруктов. За черным сырым хлебом стояли огромные очереди. На витринах мясных магазинов лежали окороки мясных изделий, сделанные из дерева и подкрашенные под цвет мяса. Против завода, где я работал, в погребах-складах гнили овощи и фрукты. Испарения, выходившие через дощатые трубы-вентиляторы, своим смердящим запахом душили пассажиров трамваев и поездов, которые проходили неподалеку. На постройке новой ж. д. ветки, идущей от Саратова к Увеку, работали арестанты-крестьяне, мужчины, женщины и девушки, охраняемые усиленной стражей. В бараки, в которых они жили, ежедневно мимо нашего завода под усиленной охраной гнали колонны арестантов из раскулаченных деревень, полураздетых, полуразутых, пугливо, с тоской и слезами смотревших по сторонам и вздрагивавших от грубых окриков стражи. Проходя по узкому мостику, переброшенному через ж. д. полотно, и поравнявшись с одним стариком из колонны, я коротко спросил: «За что?» - «За какую-то политику», - был ответ исхудавшего и сгорбленного старика.

«Волга, Волга, весной многоводной ты не так заливаешь поля, как великою скорбью народной переполнилась наша земля», - прозвучали строки певца горя народного в моем болезненном мозгу.

При входе на завод в глаза бросались картины рабства женщины. Опилочницы, сортировщицы, обрезчицы, хмурые и бледные, мокрые и прозябшие, с усилием работая граблями и вилами, отгружали опилки. Подымая и перевертывая обледенелые тяжелые доски, сортировщицы складывали их в штабеля. Ветер дождем и снегом залеплял глаза и насквозь пронизывал дрожащие тела. Выходящие из пилорамы доски, мокрые и обледеневшие, хватались почти голыми руками (перчатки были измочалены) и пускались в обрезной станок, между двух круглых пил, вертящихся с бешеной быстротой. И, увы, если пила, подхватив обрезанную кромку, швыряла доску назад, обрезчица часто была обречена на смерть. Это однажды случилось с девушкой, в которую я был влюблен, Лелей Хороводовой. Обрезок доски ударил ее в живот, порвав кишечник и поломав ребро. Полумертвую, ее отвезли в больницу, куда я писал ей письма любви и сожаления. Ее молодые силы помогли ей вернуться домой, но работать она уже не могла.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 45
Перейти на страницу:
Открыть боковую панель
Комментарии
Настя
Настя 08.12.2024 - 03:18
Прочла с удовольствием. Необычный сюжет с замечательной концовкой
Марина
Марина 08.12.2024 - 02:13
Не могу понять, где продолжение... Очень интересная история, хочется прочесть далее
Мприна
Мприна 08.12.2024 - 01:05
Эх, а где же продолжение?
Анна
Анна 07.12.2024 - 00:27
Какая прелестная история! Кратко, ярко, захватывающе.
Любава
Любава 25.11.2024 - 01:44
Редко встретишь большое количество эротических сцен в одной истории. Здесь достаточно 🔥 Прочла с огромным удовольствием 😈