Словацкие сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки

одно яблоко упало. Второй раз тряхнула — упало второе. А больше трясти мне не дали. Крикнули, чтоб я домой шла, — сказала Марушка.

— А, чтоб тебя нелегкая взяла! — забранилась Олена и кинулась бить ее. Мачеха не захотела отставать и схватила дубинку. Но Марушка не далась им в руки, убежала на кухню и спряталась за печью. Лакомка Олена перестала браниться и набросилась на яблоко. Другое матери дала. Таких сладких яблок они ни разу в жизни не едали. В первый раз отведали.

— Мама, дай мне сумку, я сама в лес пойду. Эта дрянь непременно опять все съест по дороге. А я найду то место и все яблоки стрясу, хоть сам черт на меня напустись!

Так кричала Олена, и мать напрасно ее отговаривала. Повесила Олена сумку на плечо, набросила платок на голову, закуталась хорошенько и пошла в лес. Мать только руки ломала в отчаянии от того, что ее дочка задумала.

Пришла Олена в лес. Сугробы снега там стеной стоят, и нигде ни следа ноги человеческой. Бродила Олена, бродила, потому что охота яблочков поесть гнала ее все дальше и дальше, — ну просто мученье! Вдруг увидала она вдали огонек, пошла на него и пришла к костру, вокруг которого сидели двенадцать человек — двенадцать месяцев. Но она не поклонилась им, не попросила пустить ее к костру, а просто протянула, руки и стала греться, будто огонь для нее и разведен.

— Зачем пришла? Чего тебе надо? — сердито спросил Январь.

— Что ты меня расспрашиваешь, старый дурак? Не твое дело, куда хожу, зачем хожу! — отрезала Олена и пошла на гору, словно яблоки там только ее и ждали.

Январь нахмурился и взмахнул палкой у себя над головой. В одно мгновение небо покрылось тучами, костер погас, повалил снег, подул холодный ветер. Олена ничего не видела на шаг перед собой и все больше и больше тонула в глубоких сугробах.

Ругала она Марушку, господа-бога. Руки и ноги у нее замерзли, колени подломились, и, наконец, она упала в изнеможении.

Ждет мать Олену, глядит в окошко, выходит посмотреть за дверь. Проходит час, другой, а Олены все нет и нет. «Что она, от яблок не может никак оторваться, что ли? Пойду сама погляжу», — решила мать, взяла сумку, закуталась шалью и пошла дочку искать.

Снег валит все гуще, ветер дует все сильней, сугробы стоят, как стены. Шагает она по сугробам, зовет дочь — ни одна душа не отзывается. Заблудилась, сама не знает, куда забрела, ругает Олену и бога. Руки и ноги у нее замерзли, колени подломились, упала и она…

А Марушка дома приготовила обед, прибрала в избе и подоила корову. Ни Олены, ни матери все нету.

— Что же это они так долго? — беспокоится Марушка, садясь вечером за прялку. Сидит она за прялкой до поздней ночи, а о них ни слуху, ни духу.

— Ах, боже мой! Что с ними приключилось? — волнуется добрая девушка и с тоской смотрит в окошко.

Там ни единой души — только после утихшей вьюги сияют звезды, земля искрится от снега да крыши трещат от мороза. Печально опустила она занавеску и начала молиться за сестру и за мать. С утра опять стала ждать их и к завтраку и к обеду, но так и не дождалась ни Олены, ни матери: обе замерзли в лесу.

После них остались Марушке домик, коровка, садик, поле и лужок возле дома. А пришла весна, нашелся и хозяин всему этому богатству — красивый парень, который женился на доброй Марушке, и они славно зажили в любви и мире. Мир да любовь всего дороже!

Безрукая девушка

Жил-был мельник с мельничихой, и была у них дочка. Мельничиха заболела и от этой болезни померла. У мельника было хорошее хозяйство. Пришлось ему взять себе другую жену, а дочери — мачеху. Известное дело, доброй мачехи на свете еще не бывало. Правда, говорят, одна добрая была, да ее черти взяли. А эта падчерице никогда слова ласкового не скажет, — все только бранит да ругает. Глядя на нее, и отец разлюбил девочку: ему слаще стало мачеху видеть, чем свою дочку.

Играли раз на деревне свадьбу. Первыми людьми в деревне считаются: кузнец, колесник, мельник, судья, сельские выборные. Без них там ничего не может быть — ни свадьбы, ни крестин. Вот пришли и нашего мельника на свадьбу звать. Он обещал прийти с женой. Потом кликнул дочь в горницу и приказал ей строго-настрого никому ничего не давать, пока они домой не вернутся.

— А коли дашь, — сказал отец дочери, — смотри, я тебе, как вернусь, руки до плеч отрублю.

Только ушли они на свадьбу, приходит на мельницу старенький нищий. И не успели они еще до места дойти, как он уж у девочки милостыню попросил. Девочка ответила, что не даст, потому что отец с матерью из дома ушли и ей строго-настрого приказали никому ничего не давать, а не то они, как вернутся домой, руки ей отрубят. Нищий не отставал, — говорил, что коли она ему подаст, отец с матерью об этом не узнают. Девочка поддалась на уговоры, подошла к шкафу, где запасы хранились, и дала нищему пригоршню муки. Она высыпала ее в сумку, где у него уж была мука. Нищий поблагодарил девочку и пошел себе. Пошел и рассыпал муку на тропинке между мельницей и тем местом, где свадьбу справляли.

Мельник с мельничихой недолго веселились на свадьбе; поели, попили малость и пошли домой: дома-то у них скотина была, и надо было ее кормить. Вышли из гостей и пошли по той самой тропинке, на которой нищий муку рассыпал. Вот мельничиха и говорит мельнику:

— Видишь, какая у нас скверная девчонка. Только мы из дому, она все раздает.

Пришли они на мельницу. На дороге муки много было рассыпано, а возле мельницы столько, словно кто полкадки высыпал. Страшно рассердился мельник, закричал на девочку. Потом взял топор, положил ее на чурбан и обе руки ей по самые плечи отрубил. Отрубил и выгнал ее из дому со словами:

— Ступай на все четыре стороны. Я такую дочь видеть не желаю.

Мельничиха очень обрадовалась, что мельник ее больше любит, чем свое собственное дитя. И стали мельник с мельничихой жить да поживать, но мы теперь их оставим