Правила для радикалов - Сол Алински
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С приходом революций в России и Китае мы внезапно претерпели моральный перелом и озаботились благополучием наших братьев по ту сторону земного шара.
Революция неимущих умеет вызывать моральные откровения в имущих.
Революция неимущих также наводит паранойяльный страх; поэтому теперь мы обнаруживаем, что каждое прогнившее и скорое на репрессии правительство мира вокруг говорит нам: «Дайте нам деньги и солдат, или случится революция, а новые лидеры станут вашими врагами».
В страхе революции и принимая статус-кво, мы позволили коммунистам сделать нимб революции за справедливость для неимущих своим по умолчанию.
Мы только усугубили ситуацию, приняв как данность, что везде статус-кво необходимо оберегать и поддерживать по отношению к революции.
Сегодня революция стала синонимом коммунизма, в то время как капитализм — синонимом стабильности.
Мы порой принимаем революцию, если уверены, что она пойдёт на нашей стороне, да и то лишь тогда, когда мы понимаем, что она неизбежна. Революции вызывают у нас отвращение.
Мы позволили случиться самоубийственному сценарию, в котором коммунизм и революция стали целым.
Эта книга посвящена разделению этого политического атома, разрыву между коммунизмом и революцией, которые даны вместе по определению.
Если бы неимущие мира поняли и приняли мысль, что революция не обязательно значит ненависть и войну со стороны США, холодную или нет, это само по себе было бы великой революцией в мировой политике и будущем человечества.
Это одна из главных причин, заставивших меня карманную книгу революционера отливать не со слепка коммунизма или капитализма, а в форме, которая послужит инструкцией неимущим независимо от цвета их кожи или политических взглядов.
Здесь я собираюсь предложить организацию, с которой приходит сила: как получить её и как использовать.
Я считаю: если сила не используется, чтобы достойнее распределять жизненные ресурсы для каждого человека, это знамение конца революции и начала контрреволюции.
Революция всегда прокладывала путь копьём идеологии в той же степени, в какой статус-кво идеологией покрывал свой щит. Ничто в жизни не лишено предубеждения.
Не бывает холодной объективности. Революционная идеология не втиснута в определённую формулу. Это ряд общих принципов, берущий начало в сказанном Линкольном 19 мая 1856 года: «Не обманывайтесь. Революции не идут вспять».
Идеология изменения
Это поднимает вопрос: а какова моя идеология, если она есть? Какую идеологию может иметь организатор, работающий на благо свободного общества, и может ли? Предпосылкой идеологии является обладание фундаментальной истиной.
Например, марксистом человек становится с помощью главной своей правды: что всё зло — от эксплуатации пролетариата капиталистами.
Отсюда он логично доходит до революции, чтобы положить капитализму конец, затем — до третьего этапа реорганизации в новый общественный порядок, то есть диктатуру пролетариата, и наконец последнего этапа — политического рая коммунизма.
Христианином человека также делает главная правда: божественная природа Христа и тройственность Бога. Из этих «главных правд» шаг за шагом проистекает идеология.
Организатор, который работает в открытом обществе и во благо его, встаёт перед идеологической дилеммой.
Для начала, у него нет предопределённой истины — истина для него относительна и может меняться; всё для него относительно и меняется. Он буквально политический релятивист.
Он верит позднему высказыванию судьи Лернеда Хенда, что «свободного человека отличает та вечно зудящая внутренняя неопределённость в том, прав он или нет».
Последствием становится его вечная охота за причинами человеческого несчастья и общими принципами, которые помогут отыскать логику в нелогичном мире людей.
Ему нужно непрерывно исследовать жизнь, свою в том числе, чтобы понять, в чём же суть, и ему нужно проверять и атаковать свои находки. Непочтение, которое присуще сомнению, — необходимость. Любопытство становится жгучим. Нет слова более частого в его лексиконе, чем «почему» (см. прим. 3).
Значит ли это, что организатор свободного общества в свободном обществе вечно потерян? Нет, я думаю, что его чутьё и чувство направления куда точнее, чем у организаторов от закрытого общества с окостенелой идеологией.
Во-первых, организатор свободного общества в свободном полёте, гибок, подвижен и не сидит на месте в обществе, которое и само пребывает в постоянном изменении.
Насколько он свободен от оков догматов, настолько способен и отвечать реальности крайне широкого спектра ситуаций, предоставленных в нашем обществе.
У него остаётся одно убеждение — вера, что если у человека есть сила действовать, то в перспективе, чаще всего он примет верные решения.
Альтернативой станет правление элиты — диктатура или какая-то из форм политической аристократии.
Я не забочусь о том, стоит ли эту веру в людях считать той же «главной правдой» и противоречием сказанному ранее, потому что жизнь — это история противоречий.
Обладая верой в людей, радикал должен организовать их, чтобы у них были сила и возможность встретить каждый непредвиденный будущий кризис на вечном пути к принципам равенства, справедливости, свободы, мира и великой ценности жизни человека, и всем выдвинутым иудаизмом с христианством, а также политической традицией демократии правам и ценностям.
Демократия не конечное, а лучшее средство достижения этих принципов. Я живу с этим кредо и, если нужно, умру.
Базовым требованием к пониманию политики изменения является осознание мира таким, какой он есть.
Нужно работать вместе с ним на его условиях, если мы хотим изменить его так, как нам этого хочется.
Сначала нужно увидеть мир таким, какой он есть, а не каким хотелось бы его увидеть.
Нужно увидеть мир, как это сделали все политические реалисты, в виде «того, что люди делают, а не что им следовало бы делать», как это выразили Макиавелли и не только.
Трудно принять простой факт, что начинать нужно с того, что имеешь, что нужно вырваться из паутины иллюзий, которой ты отделил себя от мира.
Большинство из нас видит мир не реальным, а каким мы хотели бы его видеть.
Каждый вечер на телевидении программы одна за другой показывают желаемый мир, где всегда побеждает добро, — до тех пор, пока поздним вечером не начинается блок, внезапно погружающий нас в реальный мир (см. прим. 4).
Политические реалисты видят мир, какой он есть: ареной для власть имущих политиков, движимых в основном сиюминутными личными интересами, какими они их видят, где понимают под моралью риторические постулаты того, как действовать практично и с личной выгодой.
Можно привести в качестве двух примеров священника, который хотел бы быть епископом и лебезит и плетёт сети политики на своём пути, оправдывая себя логикой: «Как только я стану епископом, своё положение я пущу во благо христианской реформации», — и бизнесмена, который рассудил так: «Сначала заработаю
