Записки военнопленного - Дмитрий Бобров

Тем временем откуда-то появилась пачка крупнолистового чая, кипятильник и литровая эмалированная кружка называемая на тюремном жаргоне «чифирбаком», по названию сверхкрепко заваренного чая «чифира», очень любимого почти всеми зэками. В камере отсутствовала электро-розетка, но это никого не смутило. Постоянно сталкиваясь в неволе со многими бытовыми трудностями, российские зэки преодолевают их, овладевая разнообразными специфическими умениями иногда способными сильно удивить свободного человека. Хозяин кипятильника ловко подключился к проводке освещения и вскоре, собравшись в кружок на верхнем ярусе нар, мы пили горячий чай настолько крепкий, что у меня внутри рта с непривычки всё онемело.

Впереди — ждал тяжёлый день. Камера постепенно затихла; лёжа на верхней одежде постелённой на нарах вместо матрасов люди забылись сном.

В пять утра привезли завтрак. Его подавали через маленькое квадратное оконце в центре двери (так называемая «кормушка»). Я не рискнул его отведать, тем более что вследствие всех волнений связанных с арестом у меня совершенно пропал аппетит.

В восемь утра хмурый инспектор в камуфляжной форме открыл дверь спальной камеры, и мы отправились проходить необходимые процедуры. Толпой нас водили по кабинетам расположенным на обеих сторонах подвального коридора. В одном из кабинетов у заключённых брали кровь на анализ, в другом — взвешивали и измеряли рост, в третьем — записывали анкетные данные. (Тут я убедился, что каждый из вновь прибывших действительно имел неоднократные судимости и многочисленные «ходки» в лагеря). Большую часть работы выполняли зэки, одетые в чёрные робы, так называемые «рабочие», — т. е. уже получившие срок арестанты оставшиеся по разрешению администрации в тюрьме для выполнения хозяйственных работ. Рабочие зэки фотографировали новоприбывших зэков, производили измерение параметров тела, заполняли документы, делали забор крови для анализов и т. д. Некоторые рабочие подходили к вновь прибывшим с целью приобретения каких-нибудь вещей в обмен на чай и сигареты. В особенной цене были наручные часы, кроссовки и спортивные костюмы. Здесь следует пояснить, что для среднестатистического арестанта чай, и сигареты являются продуктами так сказать стратегического значения и жизненный тонус многих напрямую зависит от того, обладает ими арестант или нет.

В завершение процедуры приёма/оформления следовала помывка и обработка всех нательных вещей в «прожарке» — специальном агрегате, где одежда подвергается воздействию высокой температуры для истребления возможно находящихся на ней паразитов. Пока нашу одежду «прожаривали», мы, столпившись меж чёрных стен тюремного душа и толком ничего не видя в тускло-красном свете единственной лампочки, стояли под тонкими струями льющейся откуда-то сверху тепловатой воды.

Когда все процедуры были полностью завершены, всё тот же хмурый инспектор в камуфляже дал команду построиться в колонну по двое. Зигзагами подвальных коридоров, через помещения имевшие вид давно заброшенных катакомб, вверх по узким лестницам со стёртыми от прикосновений бесчисленных ног каменным ступенями, мы шли к жилым корпусам.

Необходимо сделать небольшое отступление, касающееся планировки тюрьмы. Будучи ещё свободным человеком, я, конечно, слышал множество историй связанных с Крестами, и бывало, проплывал на теплоходе по Неве или проезжал на машине мимо обнесённого высоким забором с колючей проволокой комплекса угрюмых красно-кирпичных зданий. Однако о внутренней планировке Крестов я не имел никакого представления. Некоторая ирония судьбы мне виделась в том, что за несколько месяцев до ареста я узнал о проводимых здесь экскурсиях и загорелся идеей побывать в знаменитой тюрьме. Теперь мне была предоставлена возможность побыть здесь неограниченно долгое время и детально изучить не только особенности планировки, но и вплотную соприкоснуться с бытом заключённых. Первое моё открытие было в том, что само название Крестов непосредственно связано с конфигурацией двух четырёхэтажных жилых зданий, соединённых между собой сложной сетью подземных коммуникаций. Они имеют форму огромных правильных крестов и, наверное, весьма эффектно смотрятся с воздуха. Каждая из восьми излучин Крестов вмещает приблизительно около ста шестиместных камер по 12 м, имеет порядковый номер и называется корпусом. На первом кресте корпуса имеют номера 1,2,3 и 4, а на втором — 5,6,7 и 8. В центре каждого креста находится огромное помещение, изнутри напоминающее просторный храм, по горизонтальному разрезу круглое, а по вертикали не имеющее потолков на высоту всех четырёх этажей корпусов до самой увенчанной куполом крыши. Корпуса отделены от центрального открытого пространства решёткой и на высоте их этажей называемых галереями идут внутренние сплошные балконы, а под куполом натянута мелкая сетка наподобие сетки предохраняющей акробатов от несчастных случаев в цирке. Здесь она выполняет функцию защиты от самоубийств арестантов, если они захотят свести счёты с жизнью, выбросившись вниз на арену круга. Круг в середине креста это не просто геометрический центр здания — это обязательная проходная точка для перемещений между корпусами; по идущей спиралью вдоль круга вверх лестнице можно попасть на любой из корпусов.

И вот из глубины тюремного подвала мы вышли на круг второго креста, и в этот момент я впервые окунулся в созданную двумя с половиной тысячами арестантов тревожную атмосферу, услышал неясный гул, образованный сотнями голосов, почувствовал странный неприятный запах, сотканный из вони тюремной баланды, пота и нечистот, отработанного человеческими лёгкими воздуха, сигаретного дыма, ароматов боли, отчаяния и усталости. С корпусов доносились разнообразные звуки, — звон ключей тюремщика, лязг открываемых дверей и топот ног по деревянному настилу галереи, обрывки каких-то хриплых фраз, которыми перебрасывались зэки, высунувшие наголо обритые головы из кормушек, жалобное мяуканье тюремных котов, скрип развозимых рабочими тележек с баландой, позывные безнадёжно далёких радиостанций, — в центре круга все звуки сливались воедино и, отражаясь об своды купола, рассеивались вокруг. Тюрьма жила своей ни на что не похожей жизнью.

Остановив движение колонны, инспектор, сверяясь с бумагами, назвал фамилии заключённых и номера корпусов, куда они должны пройти для распределения по камерам. Мне досталась семёрка. По узкой металлической лестнице я поднялся до корпуса с закреплённой на локальной решётке подобно дорожному знаку цифре 7. Вход на корпус находился на третьей галерее, рядом с входом стояла корпусная (наполовину застеклённый квадратный деревянный ларёк) — место постоянной дислокации сотрудников на корпусе. Очередной стакан для зэков — большая стальная клетка — уместно смотрелся бы и в зоопарке.