Связь: по ту сторону - Ева Кан

– Аналогично. Мы все делаем сами. Мысли, поступки, все имеет последствия. Они и создают наше настоящее и будущее. Важно быть более правыми в своем выборе.

– Да. Но даже ошибки и их плохие последствия и обстоятельства можно превращать в плюсы. Иногда, правда, это сложно.

Становится грустным. Он желает казаться не тем, кто он есть, но выглядит более искренним, чем порой те, кто старается быть собой. И хочется спросить его, что у него случилось, что, возможно, поставило с ног на голову всю его жизнь, но я знаю, он мне все равно не ответит.

– Вы правы, – говорю.

– К счастью, да. Пойдем к морю.

– А мы уже на «ты»?

– А почему нет? Я ведь о тебе уже все знаю.

– Это просто возмутительно! Сам же все и придумал и теперь все знает!

 – Ладно. Возможно, у меня будет шанс увидеть, в чем я ошибся.

– Шанс есть всегда.

…Подходим к морю. Поздним вечером оно действительно черное. Снимаю босоножки. Захожу в воду по колено. Легкий бриз дует в спину. И кажется, будто мне лет восемнадцать. А обычно мне кажется, что где-то двадцать пять. И не только мне. Он не видит мою улыбку. Безумно хочется плавать. Вообще, этим вечером хочется чего-то безумного. Захожу глубже в воду, по пояс. Оборачиваюсь.

– Могу последовать вашему примеру, – улыбается. Заходит в воду, тоже в одежде. Смеюсь. Брызгаемся. Плывем далеко, в темное. Затем обратно, к огням берега. И так неудержимо весело! Будто мы дети, и нам удалось здорово нашалить, пока взрослых не было. И вернутся они не скоро, так что можно успеть еще много чего натворить, чтобы было потом не обидно за растраченные понапрасну возможности. Чувствую дно под ногами. Смотрю в серые глаза, и в них опять пляшут чертики. Или это все-таки блики огней? Целует меня. Я хотела этого с момента, как впервые его увидела. И не только… Выходим. Вода стекает в три ручья. Бредем к отелю. Босоножки несу в руках.

– А еще она любит купаться ночью в дорогом платье, сводить с ума мужчин и целоваться с первыми встречными…

– Опять не все верно, – улыбаюсь.

Смотрит вопросительно.

– Может быть, у тебя будет шанс узнать, в чем ты ошибся.

– Легко догадаться, но сложно поверить.

– Ну, это уже ваши проблемы.

Улыбается. Обнимает меня за талию. Голова все еще кружится. Заходим в отель. Портье старается совладать с лицом при виде двух неожиданно вымокших, но трезвых людей. Получается на четверку с плюсом.

В лифте.

– У меня третий этаж, – говорю, почему-то шепотом.

Нажимает на четвертый. Смотрю на него вопросительно.

– А тебе больше нравится, когда мужчина поступает так, как ты говоришь, или так, как ты хочешь?

В мешанину сна уже давно затесался какой-то дурацкий звук. Где-то стучали и звонили. И он даже три раза открывал дверь, там не было ни души, но как только возвращался обратно в машину с разбитым стеклом и каплями крови на руле, снова принимались звонить и стучать. Наконец, ему удалось открыть глаза, и ужас происходящего превратился в реальность. За ним пришли. Значит, там все-таки труп. Артем тяжело поднялся с кровати – в минувшие сутки (чуть больше) он был занят положительно тем, что методично опустошал бар – в ход пошли и вино, и водка, и даже этот ужасный виски с тошнотворным привкусом сивухи, который приходилось занюхивать рукавом. Пил, пока не отключится, а когда ему случалось снова прийти в себя, процедура повторялась. Ступая босыми ногами посреди окурков, живописно разбросанных на дорогом паркете, он прошествовал в коридор – одеваться было ни к чему, так как он и не раздевался – подошел к двери и глянул в глазок. Стало легче, но не намного. Открыл дверь.

– При… что с тобой?

– У меня все нормально, извини, не смог тебя встретить, я думал… я был занят… помогал Ромео с переездом – он снял новую хату, и мы всю ночь перевозили его шмотки, я недавно только домой вернулся, устал ужасно, еще раз извини, пожалуйста. Расскажи, как съездила? – он переминался с ноги на ногу, держа дверь открытой, то и дело смотрел то куда-то вбок, то поверх Саши, прислушивался к шагам в парадной, вздрагивал от каждого звука безразличной жизни, что копошилась вокруг, в каком-то своем мире. Мятая белая рубашка в мелкий коричневый узор наполовину выбилась из черных брюк, глаза ввалились, от него здорово разило перегаром и перекуром. Она застыла в дверях, чувствуя жалость, отвращение, но и желание помочь беспомощному человеку явно в беде и в то же время, представляя Олега – уверенного, сильного… еле сдерживала улыбку, смеялась в душе над собой и над ситуацией, но тут же становилось стыдно за свои мысли и хотелось, чтобы ничего не было, а просто броситься на шею к этому мальчишке, выспросить, что случилось, не создавая видимость веры в ложь, что было бы еще одной ложью; помочь ему. От растерянности ей вдруг захотелось плакать. Он же хотел лишь отменить прошлое утро, чтобы оно вот прямо сейчас не стояло перед глазами, не смело так грубо вмешиваться в его жизнь – ни тогда, ни сейчас. Хотелось просто ей все сказать, но он не мог – боялся ее реакции, Саша ведь такая правильная. По крайней мере гораздо лучше, чем он. Что для него – нормально, для нее – то, чего не должно быть.

– Так и будешь держать меня в дверях?

Он закашлялся и нехотя отступил.

– Извини, проходи, конечно, плохо соображаю – спал.

Почему-то скептик в ее разуме захотел тут же спросить: «С кем?» – на долю секунды стало больно, но и забавно, – «С водкой…» – тут же откликнулся здравый смысл.

Саша сняла черные босоножки без каблуков с длинными завязками и собиралась пройти в комнату.

– Подожди, – тронул ее за плечо, – там… не убрано, мне неудобно, давай лучше посидим в кухне, ладно? – он смутно чувствовал, что в комнате что-то не то и Саше этого лучше не видеть, но что именно? – Забыл.

– Артем, что с тобой? – спросила она, не вполне понимая – хочет ли на самом деле услышать настоящий ответ…

– Я же говорю, все у меня нормально! Помогал Ромео с переездом, устал, что ты на меня набрасываешься сразу?! У меня все нор-маль-но, разве не видно?! Расскажи лучше, как съездила, что делала?

Прошли в кухню, Саша опустилась на табурет, Артем сел напротив и закурил. Она встала, открыла настежь окно и выглянула на улицу… «А Олег не курит…»

– Съездила очень хорошо, мне все понравилось, – грустная улыбка, и снова ожила та гроза на пустынном пляже, та последняя встреча, когда любовь была так желанна и так возможна… Вот бы сейчас уйти навсегда – без сцен, ничего не объясняя, уйти, чтобы никогда уже не вернуться в эту квартиру, где столько всего произошло за долгие два года, что они были вместе. Слова застыли в горле. Перед мысленным взором мелькают картинки прошлого, осколки счастья, которое иногда их с Артемом баловало, обрывки красивой мечты, к которой привыкла… но Олег… Ужасно находиться посередине. Не знаешь, в какую сторону тебе бежать, какой поступок счесть верным. И в то же время уже нужно что-то решать и куда-то бежать. Вернее, нужно было уже вчера.

– Что ты там делала? С кем общалась? Как погода? – продолжал задавать неинтересные ему вопросы Артем, рассматривая обворожительную девушку в коричневом платье по колено, со спутанными почти черными волосами, убранными в хвост, стоящую к нему спиной у распахнутого окна. Солнце сквозь дымку освещало просторную дорогую кухню в бежевых тонах. Хрустальная пепельница была полна. Целлофан валялся рядом с микроволновкой.

Стена между ними становилась все плотнее. И если раньше ее строил лишь он, умело используя сподручные средства – Ксюшу, ей подобных и ложь, то теперь в игру включилась и Саша. Она описала, как проводила время в Бердянске, опуская неуместные детали. Он слушал вполуха, барабаня пальцами по столу и думая о своем.

– Ну а ты чем тут занимался без меня? – Саша повернулась к нему лицом.

Перед его мысленным взором из ванной выбежала Ксения, потом появилась она же, но уже в машине, с растекшейся тушью, и крик, который до сих пор стоит у него в ушах.

– У меня все нормально! Я ничем не занимался. Ничем особенным. Вот помог Роме с переездом. Все как обычно, – торопливо произнес он, смотря в пол. Хотелось, чтобы она ушла, но в то же время он боялся остаться один – Саша была его последней надеждой выбраться из того болота, в котором он прозябал уже давно, и особенно теперь, когда – либо тонуть совсем, либо подниматься.