Сердце Москвы. От Кремля до Белого города - Сергей Романюк

После страшных разрушений, причиненных Тохтамышем, после нескольких опустошительных пожаров Москва опять постепенно начала застраиваться. Конечно, прежде всего жители поставили деревянные избы, но уже в 1389 г. в первый раз упоминаются новые каменные здания: тогда возвели церковь Афанасия и Кирилла в Кремле. Там же вдова великого князя Дмитрия Донского Евдокия начала строить в 1393 г. каменную церковь Рождества Богородицы, заменившую церковь Воскресения Лазаря, которая «была мала древяна». Она же смогла украсить ее «иконами, и книгами, и сосуды», а через два года (в 1395 г.) церковь расписали греческий иконописец Феофан и Семен Черный с учениками. Еще при Дмитрии Донском в Кремле на месте Ордынского двора митрополит Алексий основал в 1365 г. Чудов монастырь.

В 1408 г. белокаменный Кремль выдержал осаду ордынского князя Едигея. Опять москвичи, предварительно снеся весь посад, чтобы было способнее стрелять в осаждавших, заперлись в крепости, и опять, как раньше его отец Дмитрий Донской во время набега Тохтамыша, великий князь Василий Дмитриевич «отъеха в борзе», то есть быстро, поспешно покинул Москву. Едигей не решился пойти на приступ города, отошел от него и, расположившись лагерем в Коломенском, приказал тверскому князю идти к Москве «с пушьками, и с тюфякы, и с самострелы, и с всеми сосуды градобийными». Едигей, однако, не дождался ни его, ни «сосудов», а вместо того получил известие из Орды, заставившее его срочно вернуться туда. Но он успел вытребовать от москвичей «окупа», а они, «не ведуща бывшаго», то есть ничего не зная о событиях в Орде, собрали 3 тысячи рублей и отдали разбойнику, ушедшему не только с этой огромной суммой, но и с «множеством полона».

В первой половине XV в., во время феодальной войны между Василием II, внуком Дмитрия Донского, и его родственниками, в Кремле конечно же ничего не строилось. Только после победы Василия II, ослепленного своими врагами и потому прозванного Темным, строительство в Москве возобновилось, и летописи почти каждый год полнятся сообщениями о новых зданиях, и, что важно отметить, каменных. Так, летом 1450 г. боярин Владимир Ховрин возвел на своем кремлевском дворе у Воскресенского монастыря каменную церковь Воздвижения, и тогда же митрополит Иона начал строить каменную палату с Ризоположенской церковью; в 1458 г. на подворье Симонова монастыря у Никольских ворот соорудили каменное здание церкви Введения, а через год митрополит Иона пристроил к Успенскому собору придельный Похвальский храм в честь отражения нападения татар, которые «похвалився на Русь пошли»; еще через год летописец записал, что на другом подворье – Троице-Сергиева монастыря – его игумен воздвиг Богоявленский храм.

В 1461 г. у Боровицких ворот построили каменную церковь Рождества Иоанна Предтечи вместо деревянной, о которой летописец записал, что «глаголют же, яко то пръваа церковь на Москве». Несколько позже случилось весьма знаменательное событие – летопись сообщила о том, что не князь, не боярин, не церковный иерарх, а купец возвел «кирпичные» палаты. В 1471 г. купец Таракан (надо думать, из богатых купцов Таракановых, имевших позднее дом в Китай-городе) построил у Фроловских (Спасских) ворот свой дом: «единого лета и сведе».

Великому князю Василию наследовал его сын Иван III, долголетнее правление которого – с 1462 по 1505 г. – было отмечено важнейшими событиями в истории Москвы и Кремля. Государство оправилось от потрясений внутренних и внешних, и великий князь мог начать грандиозное строительство в своей резиденции. Такого еще не было на Руси: на протяжении почти 45 лет продолжалось возведение различных строений – от огромной по всем меркам крепости, а также церквей и дворцов и до самых разных хозяйственных зданий. Первым стал достраиваться собор Вознесенского монастыря, где хоронили великих княгинь. Его заложили еще в 1407 г., но много десятилетий он стоял неоконченным из-за «многих же пожарех». Предполагалось снести обгорелые своды и стены и возвести их заново, но за дело взялся зодчий Василий Ермолин, один из малоизвестных сейчас русских мастеров, настоящий человек эпохи Возрождения, обладавший многими талантами: скульптора, мастера-строителя, архитектора.

Он сумел оставить стены, и «горелъи камень весь обламаша, и своды двигшееся разобраша, и оделаша ея около всю новым каменем да кирьпичем ожиганым, и своды сведоша, и всю съвръшиша, яко дивитися всем необычному делу сему». Митрополит Филипп освятил собор 3 ноября 1467 г. Тогда же Архангельский собор обстраивается небольшими деревянными обетными храмами, но главной заботой и князя и митрополита был Успенский собор, простоявший со времени князя Ивана Калиты и пришедший в ветхость. Собрали деньги, пригласили мастеров, 30 апреля 1472 г. совершили закладку и к весне 1474 г. собор вывели до сводов, но 20 мая стены его порушились. Новый собор возводил итальянский зодчий Аристотель Фиораванти.

Однако самым крупным строительством в Кремле было возведение кирпичных крепостных стен вместо изрядно обветшалых белокаменных времен Дмитрия Донского. Они неоднократно поправлялись, чинились, прикрывались деревянными заплатами, которых было так много, что один из иностранных путешественников записал, что кремлевские стены построены из дерева. В особенности пострадал Кремль в пожар 1445 г., когда 14 июля «загореся град Москва (внутри города, то есть в Кремле. – Авт.) в нощи и выгоре весь, яко ни единому древеси на граде не остатися, но и церкви каменые распадошася, и стены градные каменые падоша в многых местех, а людей множество изгоре…».

В 1451 г., когда ордынский царевич Мазовша приступил к Москве, оказалось, что во многих местах «несть крепости каменыя». Летописи и позднее сообщают о повреждении крепости: в 1473 г. «огоре граднаа кровля, и приправа вся городнаа», в 1479 г. при пожаре «бяху бо поварни за градом под стеною градною, и загореся поварни те, и от того кровля граднаа загореся».

Мысль о крепостных стенах конечно же занимала Ивана III. Сразу после восшествия на трон он занялся их поправлением. В 1462 г. великий князь указал перестроить стены на участке от Боровицкой до Свибловой башни. Руководил этим тот же Ермолин.

Однако совсем другой размах получили работы в Кремле после женитьбы Ивана III на племяннице императора Византии Зое Палеолог. Тогда Кремль в основном и приобрел современный вид.

Отец Зои, правитель провинции Морея (на полуострове Пелопоннес в Греции), брат последнего византийского императора Константина, Фома Палеолог, после падения империи бежал в Италию, где его гостеприимно встретил папа римский. После смерти Фомы заботу о Зое взял на себя ее опекун, кардинал Виссарион, радевший о восстановлении Византийской империи и воссоединении православной и католической церквей: он участвовал во Флорентийском соборе, где была одобрена «уния», то есть союз между двумя церквями. Виссарион пользовался в Италии большим влиянием и даже претендовал на избрание папой. Он был выдающимся ученым и способствовал знакомству Италии с греческой культурой; свою большую библиотеку завещал Венеции при условии свободного доступа. Виссарион понимал, что привлечение Русского государства к борьбе против турок может быть решающим для восстановления Византии, и непосредственно содействовал заключению брака Зои с русским великим князем. В 1469 г. в Москву прибыл грек Юрий с грамотой от кардинала Виссариона, в которой дочь морейского правителя Зоя Палеолог предлагалась в невесты. Великий князь, посоветовавшись с матерью, митрополитом Филиппом и боярами, отправил в Рим посла с поручением посмотреть предполагаемую невесту. Обратно тот привез ее согласие и портрет. Царевна, по словам очевидцев, была очень полной, невысокого роста, с красивыми глазами и удивительной белизной кожи, но, правда, внешние данные в этом политическом браке не играли главной роли.

Обсудив все еще раз, Иван отправил посольство с окончательным согласием на брак. Там, в Риме, в соборе Святого Петра в исключительно торжественной обстановке состоялось обручение Зои с великокняжеским уполномоченным, а затем она отправилась в неведомую страну. Путешествие длилось четыре месяца: сначала на север, к Балтийскому морю, потом на корабле к русским берегам. 12 ноября 1472 г. Зоя Палеолог въехала в Москву. Ее привезли в церковь под благословение митрополита, потом в хоромы матери великого князя, где жених и невеста впервые увидели друг друга. После обручения состоялось венчание в деревянной временной церкви, поставленной посреди строящегося Успенского собора. Итак, византийская принцесса Зоя Палеолог стала московской великой княгиней Софьей Фоминичной.

С появлением Зои Палеолог в Москве облик и обычаи великокняжеского двора значительно изменились: теперь уже никто и помыслить не мог обращаться к Ивану III со «многими поносными и укоризненными словами», как было возможно еще недавно. Существенно большее внимание уделялось пышности, богатству, церемонному этикету, появились придворные чины, был принят герб – двуглавый орел, который, согласно последним исследованиям, заимствовали из герба Священной Римской империи. Великий князь рассматривался как прямой преемник римских императоров и единственный охранитель истинной веры.