Хранители пути 2. Сердце ангела - Карина Сарсенова

– Не может! – Выдернув ладонь из её пальцев, с раздражением растёр свою зудящую после впившихся в неё ногтей кожу.

– Я говорил, что всё будет хорошо. – Усевшись на кожаное сиденье, он с ласковым упрёком посмотрел на скорбно застывшую рядом с ним женщину. Такой чужой она не казалась ему никогда. Всё-таки она никогда не была его женой. Надо признать, он просто ею пользовался, как и всем, что принадлежало Францу. Но разве могло быть иначе в его положении? Хотя, наверное, ему стоило попытаться её полюбить…

– Дорогой, мне кажется, мы едем не в том направлении… – Слабый голос Софьи коснулся его ликующей души. Ещё пару часов, и он поставит свою подпись под столь необходимым для многих стран документом!

– Мы едем туда, куда нужно. – Сухой тон его ответа ударил её, словно хлыст. Вздрогнув, она снова взяла его за руку.

– У меня дурное предчувствие. Любимый, пожалуйста, давай отложим эту встречу.

Он досадливо поморщился, передёрнув плечами. Умоляющие интонации с недавних пор вызывали у него глухое раздражение.

– Пожалуйста… – Стискивая его пальцы, она продолжала жалобно канючить. – Ну почему ты так сильно изменился в последнее время… Франц, ведь ты был раньше совсем другим. Ты любил меня…

Франц… Слабак и недотёпа. Помешанный на власти и страдающий манией величия кретин… Конечно – кого он мог любить, кроме этой простушки. Скользнув краем глаза по согбенному силуэту, Александр недовольно надул губы. И почему там, наверху, выбрали именно этих бестолковых людей ему в навязанных соседей?

– Франц…

– Мы и вправду не туда едем. Заплутали. – Сдвинув фуражку, шофёр озадаченно почесал в затылке. – Простите, выше высочество. Нервы ни к чёрту.

– Так разворачивайтесь! – прервав начавшуюся словесную канитель, рявкнул Александр. Нет ничего хуже, чем иметь дело со слюнтяями и истериками!

Узкая улочка не оставляла места для быстрого маневра. Нетерпеливо барабаня пальцами по кожаному сиденью, Александр с растущим раздражением наблюдал за вялыми движениями шофёра. Что с ним случилось, чёрт побери? Где он растерял весь свой профессионализм и сноровку?

Возникшая потребность всегда удовлетворяется, но не всякий раз подходящим для человека способом. Время, замедлившееся в его личном пространстве, вдруг набрало небывалую скорость в окружающем мире. Он не сразу осознал происходящие изменения, хотя воспринял их без промедления.

Сначала всё окутала ледяная мгла. Колючие холодные иглы впились в кожу, словно она и не была прикрыта несколькими слоями одежды. Темень, внезапно обрушившаяся на город, мгновенно поглотила его и столь же быстро отступила, не дав возможности осознать масштабность своего присутствия. Однако глаза уже привыкли к ней. Быстро, слишком быстро… Слепящий солнечный свет резанул по сетчатке. Александр зажмурился, но сразу же открыл глаза снова, привлечённый спасительно тёмным пятном. Оно возникло прямо перед ним – так близко, что мгновение он думал, будто окончательно ослеп.

Но он всё прекрасно видел. Пятно густой зловещей мглы проступало из рассеянного в воздухе света, подчёркиваясь и усугубляясь им. Несмотря на свои небольшие размеры, оно казалось бездонным и безразмерным. Словно зачарованный, Александр созерцал подступающую к нему тьму, испытывая от визуального контакта с ней какое-то странное удовольствие. Его взгляд, погружённый во мрак, не видел ничего. И эта неспособность воспринимать была отчего-то сладостной и манящей…

Хриплый кашель заставил его вздрогнуть. Сидевшая рядом женщина с трудом глотала воздух. И только увидев её мучения, Александр ощутил омерзительную вонь, разлившуюся повсюду. И когда он снова повернулся к тёмному пятну, он увидел его. Силуэт своей смерти.

Обжигающая горячая боль пронзила шею, смешалась с вытекающей из неё кровью и залила бьющееся в судороге тело. Последнее, что он услышал, был предсмертный крик по-прежнему любившей его женщины. Последнее, что он увидел, были чёрные глаза в упор смотревшего на него мужчины. Поражённый застывшим в них выражением равнодушия, он вошёл в окутавший его белоснежный свет.

Она опять требовала развода. Нет, ну почему он не послушался тогда совета отца и всё-таки женился на дочери этого полуграмотного фермера? Неужели не было ясно, что яблоко от яблони недалеко падает? Эх, наивная в упрямстве молодость… Лишь бы настоять на своём… Лишь бы прочувствовать свою личность…

– Сэр, вы идёте? – Навязчивый и фамильярный от распирающего его нетерпения секретарь в который раз заглянул в комнату. Ну сколько можно подгонять! Однако принципы дипломатии надо соблюдать везде, особенно – в своём кабинете.

Вздохнув, Ллойд Джордж поднялся из-за стола. Сегодняшний день обещал быть крайне важным в истории вверенного ему государства. Сегодня он проложит Англии куда более длинный и широкий путь в светлое будущее. Никто, кроме него, не понимал, что войну прекращать ещё рано. Но ставить свою подпись уже пора.

Он потратил долгие годы своей жизни, чтобы наполнить казну и поднять престиж собранного им правительства. Своего имени. Своей страны. Он, единственно выдающийся на сей день премьер-министр Великобритании, убедил всех, что войну следует прекратить. И именно по этой причине ему удастся пустить дело вспять. Никто не усомнился в его искренности тогда, не усомнится и сейчас. Ллойд Джордж самодовольно ухмыльнулся. Ему действительно нет равных в проницательности и подковёрной игре! Да разве они, эти горе-политики, видят дальше своего носа? Разве они могут обозреть всё игровое поле, отличить скрытых козырей от пыжащихся пешек, рассчитать преимущества друзей и врагов на десять шагов вперёд? Да они даже толком не понимают, кого привлекать в союзники, а против кого сражаться. Проедатели казённых денег! Один он, Ллойд, может не транжирить, но умножать богатства страны!

Сегодня он повернёт историю вспять и войдёт в её анналы несокрушимым памятником английского могущества! Потирая вспотевшие от сдерживаемого волнения ладони, он направился к двери, но в двух шагах от неё остановился, прерванный в движении вполне естественной в данном случае мыслью. Нельзя появляться на публике, не приведя себя в порядок! Пройдя через кабинет, министр вошел в личную уборную. Склонившись над раковиной, он не спеша, тщательно умылся. Прохладная вода долгожданной благодатью заструилась по усам. Вынув из кармана костяную расчёску, мужчина поднял лицо к висевшему на стене овальному зеркалу.

На шум и грохот, щедро заполнившие уборную, кабинет и прихожую, вбежал испуганный секретарь. С перекошенным от ужаса лицом он кинулся к шефу, скрючившемуся на полу под грудой битого стекла. Полосуя руки острыми осколками, не обращая внимания на сочившуюся из ран кровь и боль, юноша самозабвенно раскапывал сверкающий курган.

– Господи! Вы живы?

В следующее после «эксгумации» мгновение он со священным страхом рассматривал ничуть не поврежденное лицо премьер-министра. Открыв глаза, тот внимательным и долгим взглядом созерцал своего спасителя.

– Вы… В порядке? Доктора? – осознавая ненужность последнего, на всякий случай предложил служащий.

– Нам нужно спешить. Подписание конвенции не терпит отлагательств.

– Как подписание? Какой конвенции? – Голос секретаря сорвался на жалобный писк. – Вы же говорили, что война должна продолжаться?

– Неважно, что я говорил. Забудьте это. – Металлические нотки в голосе премьер-министра пригвоздили язык несчастного клерка к нёбу.

– Но вы… – с трудом откашлявшись, вымолвил верный помощник Ллойд Джорджа. – А что с вашим голосом? Сэр. Вам нужен доктор! Осколок стекла явно попал вам в горло и повредил связки! Вы говорите не своим голосом!

– Не нужен мне врач, – подняв с пола крупный кусок разбитого зеркала, произнёс глава правительства. Он улыбнулся, созерцая родные ему цвет и выражение чужих глаз. – Я в полном порядке. Просто следуй за мной.

– Люди никогда не будут жить в мире! Это я тебе обещаю, жалкий кусок человеческих отходов! – Голос, наполненный ужасающим смрадом, вился за ним чёрным дымным хвостом. Но Александр не боялся его. Он знал: всё, что довелось и доведется ему испытать, будет во благо его душе. Потому что она служит Свету. Потому что он искренне любит людей. И потому что теперь он окончательно понял своё предназначение.

Новая смерть была похожа на сон. Выйдя из временно его, а по сути чужого тела, Амадео сразу же погрузился в туман смутно знакомых, расплывающихся перед взором образов.

Один из неясных силуэтов, вроде как виденный ранее, выступил вперёд.

Голос гулким эхом запульсировал в глубинах его души, все ещё оглушённой расставанием с физической оболочкой.

От силуэта исходило чувство надежды и сдерживаемой радости.