Слово чести - Нельсон Демилль

– Я уже вынес мусор.

– Ты оставил дверь незакрытой.

– Я взял молоко и газету. Где мама?

– Это был мой вопрос.

Дэвид улыбнулся.

Тайсон оглядел сына. Мальчик одет хорошо, следуя последней молодежной моде. Его темные, густые волосы были, пожалуй, немного длиннее, чем хотелось бы, а вообще, симпатичный парень, хотя, на взгляд Тайсона, немного сухощав, как и его мать. Цветом волос он пошел тоже в мать, а также взял от нее яркой зелени глаза.

Дэвид нагнулся поближе и бросил взгляд на книгу, лежавшую на коленях у Тайсона.

– О, книга о Вьетнаме.

– Верно подмечено.

Дэвид улыбнулся.

– Что у нас на ужин? Сегодня твоя очередь готовить.

– Неужели?

– Проверь расписание. – В голосе прозвучало плохо скрываемое пренебрежение. Дэвид взял в руки «Поиски». – А это что?

– Другая книга. Спорим, что ты видел их в музеях или по телевизору. По ним снимают фильмы.

Дэвид с безразличием отнесся к сарказму отца и изучающе посмотрел на обложку.

– Священный Грааль. Я что-то читал об этом. Король Артур. Это было в жизни?

– Это – легенда, а легенда похожа на правду, но с другой стороны она как бы и миф, а миф – вымысел. Улавливаешь?

– Нет. – Его взгляд приковала книга о Хюэ. – А это правда?

Тайсон не ответил. Дэвид положил книгу на край стола:

– Что с тобой, папа?

Тайсон задумался на минуту, потом произнес:

– Пожалуй, я не стану это сейчас обсуждать.

– Вы, что, с мамой разводитесь?

– Мне это неизвестно.

Дэвид улыбнулся.

– О'кей. Чуть позже мы устроим семейный совет.

Тайсон уловил нотку ехидства в голосе сына.

– Есть вещи, Дэвид, которые не обсуждают на семейных советах, и в такие дела детей не посвящают.

– Тогда расскажи маме.

– Непременно. Как-нибудь потом мы с тобой обязательно поговорим о моих заботах, но не вдаваясь в подробности.

– О'кей. – Мальчик помялся, потом предложил: – Хочешь, чтоб я заказал ужин?

– Да. Пожалуйста. Пусть это будет сюрпризом. Только никакой пиццы.

Дэвид кивнул и направился к выходу. Тайсон видел, что он хотел добавить что-то, но не поддержал его. Дэвид вышел. Бен встал и направился к бару, устроенному в стеллаже. Найдя спиртное, плеснул себе немного «скотча».

В подобные минуты Тайсон нередко думал, а не завести ли им еще ребенка. Он сам был в семье четвертым. Его старшие сестры лелеяли его и многое прощали, тогда как Марси, имея трех братьев, ни с одним не уживалась. Дэвид же не почувствует в своей жизни ни сестринской нежности, ни ревности и соперничества братьев. Решение больше не иметь детей Марси приняла восемь лет назад, когда на свет появилась Дженни, скончавшаяся спустя неделю после рождения. Марси сказала, что смерть ее – следствие приема ЛСД в колледже. Тайсон имел на этот счет другое мнение, предполагая, что ребенок отравился. Его священник, преподобный Саймс, изрек, что на то была Божья воля. Доктора разводили руками. Как бы там ни было, но Дэвид рос здоровым во всех отношениях, и Тайсон иногда думал, что стоит попробовать еще раз. Но, с другой стороны, ни у кого бы из них не достало сил нянчиться с дефективным ребенком, если тот останется жив.

Тайсон быстро прогнал эти мысли и взял книгу о Хюэ. Он открыл указатель, узнать, не фигурирует ли его личность еще где-нибудь, помимо госпиталя Мизерикорд. Два упоминания в начале и в конце книги уже не смутили его. Он опять вернулся к первым страницам и прочел, стоя:

"Оракулы предсказали, что год Обезьяны принесет несчастье, и никогда еще пророки светопреставления не оказывались столь точными во времени. Не прошло и трех часов от начала года, как началось вражеское наступление.

Не вняв ужасному пророчеству, Хюэ веселился в тот день. Это время характерно для традиционных сборов всей семьи, уличных гуляний и хлебосольных пиров. Размах празднества, пожалуй, может сравниться разве что с Рождеством, Новым годом и масленицей, вместе взятыми. У семейных алтарей воздавались почести предкам, а во многих пагодах и храмах проводились религиозные церемонии. Бумажные драконы, извиваясь в змеином танце, украшали улицы, и словно дурное предзнаменование по городу летали ракеты и петарды.

Хотя было объявлено перемирие, противоборствующие военные силы ждали сигнала тревоги. Американские подразделения привели личный состав и технику в полную боевую готовность, южные вьетнамцы отменили праздники, но не для всех войск. Не несли вахту чуть ли не половина вьетнамских сил и большой процент офицерского состава, да и те, кто находился при исполнении служебных обязанностей, настроились на праздничный лад.

Вечером 30 января семь тысяч солдат 4-го, 5-го, 6-го полков Северного Вьетнама прошли маршем в парадной форме через соединявшие каналы мосты на южной окраине Хюэ. И никто не остановил их. Тысячи бойцов вьетконга прочесывали город, сливаясь с толпой празднующих. Остальные формирования противника заняли позиции вокруг города, ожидая сигнала о наступлении. Час Хюэ пробил.

Но сражение при Хюэ практически началось днем раньше, хотя тогда никто не придавал значения одиночным выстрелам. Ближе к вечеру рота «Альфа» пятого батальона седьмого десантного полка первой воздушно-десантной дивизии патрулировала территорию протяженностью шесть километров западнее города. Ротой численностью в 200 боевых единиц командовал капитан Рой Браудер из Аннистона, штат Алабама. Открыв пристрелочный огонь по предположительно безлюдной деревне Фулай, рота наткнулась на хорошо вооруженные отряды противника, позднее опознанные как 9-й северо-вьетнамский полк, личный состав которого насчитывал тысячу человек. Неприятельский полк затаился в деревне, готовясь к полуночному выступлению на Хюэ.

Первым взводом роты «Альфа» командовал лейтенант Бенджамин Тайсон, о котором мы узнаем позже. Передовой взвод Тайсона фактически ворвался в деревню, когда, согласно воспоминаниям оставшегося в живых рядового Х (назовем его так из соображений, которые станут понятными дальше): «Все вокруг неожиданно пришло в движение. Я имею в виду, что стога сена рассыпались и „желтые обезьяны“ вылезли из колодцев и окопов. Они стояли в окнах и дверях хижин, окружавших деревенскую площадь, а мы стояли в середине. Никто не стрелял в течение долгого времени, а может быть, это длилось несколько секунд, потом раздался взрыв».

Тайсон не заметил, как снова сел в кресло. Он покачал головой. Все же любопытно после стольких лет обнаружить, что его рота одна из первых вошла в контакт с противником до наступления. И если бы ему не сказали, что он вступил в бой со стотысячным вражеским формированием, он никогда бы не поверил. Это для таких людей, как Пикар, кажется архиважным указание численности войск и другие подробности, а ветераны, подобные ему, большее значение придают толкованию случившегося. Если им это небезразлично.

Откинув голову назад, Бен потянулся и зевнул, чувствуя навалившуюся дремоту. Книга выскользнула из рук и упала на пол...

– Что мы, черт возьми, будем делать? Что? Что?

Тайсон лежал на деревенской площади в грязи между погибшим радистом и командиром отделения. Он повернулся к раненому стрелку, лежавшему рядом и ответил:

– Мы, наверное, умрем.

Пулеметы строчили по земле, поднимая столбики пыли, снаряды и мины, с завыванием рассекая воздух, разрывались среди мертвых и живых. Тайсон никогда впредь не видел такого мощного и непрерывного огня противника, и никогда не попадал в столь незащищенное положение. Теперь он ясно видел, как быстро может лишиться сил и погибнуть такой сплоченный взвод. Он не знал тактики, способной уберечь его людей от перекрестного огня. Либо нужно было ждать собственной смерти, ибо попытаться выбраться отсюда.

Противопехотная граната упала прямо перед ним, заляпав грязной жижей лицо. Тайсон смотрел на ее торчащий из грязной лужи край, понимая, что наступила последняя минута. Но граната не взорвалась, и, как он узнал позже от других, которые смотрели в глаза этой яйцеобразной бутылочного цвета смерти, эти русские гранаты были бракованные. Какой-то пьянчужка из Волгограда сделал что-то неправильно, и благодаря ему Бен Тайсон живет и здравствует до сегодняшнего дня.

Пуля царапнула правое ухо, он закричал скорее от удивления, чем от боли. Бен видел людей, они пытались встать и бежать и как подкошенные падали на землю. Зачем они бегут, ведь огонь решетил их со всех сторон? Они были последними из роты – и ни людей, ни ресурсов, чтобы прорваться из окружения. Усердно молясь о мгновенной смерти, он подтянул к себе поближе ручной пулемет, страхуясь от плена.

Потом, будто Господь услышал чьи-то молитвы, пуля пробила дымовую шашку, пристегнутую к ремню убитого солдата, что лежал в десяти метрах от Тайсона. Тайсон следил, как от убитого медленно клубился красный дым, словно человек истекал кровью в невесомости.

Тайсон дернул чеку своей дымовой шашки и отодвинул ее на несколько футов в сторону. Шашка хлопнула, изрыгая струю зеленого дыма в тяжелый, с примесью сероводорода воздух. По всей площади стали раздаваться хлопки вскрытых дымовух, оставшиеся в живых бойцы его взвода поняли, что в этом их спасение. Живописные струйки красного, голубого, желтого, оранжевого и зеленого дыма поднимались над мертвой зоной.