Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники. - Геннадий Шпаликов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Хоронят писателей мертвых…»
Хоронят писателей мертвых,Живые идут в коридор.Служителей бойкие метлыСметают иголки и сор.
Мне дух панихид неприятен,Я в окна спокойно гляжуИ думаю — вот, мой приятель,Вот я в этом зале лежу.
Не сделавший и половиныТого, что мне сделать должно,Ногами направлен к камину,Оплакан детьми и женой.
Хоронят писателей мертвых,Живые идут в коридор.Живые людей распростертыхВыносят на каменный двор.
Ровесники друга выносят,Суровость на лицах храня.А это — выносят, выносят —Ребята, выносят меня!
Гусиным или не гусинымБумагу до смерти марать,Но только бы не грустилиИ не научились хворать.
Но только бы мы не терялиЖивыми людей дорогих,Обидами в них не стреляли,Живыми любили бы их.
Ровесники, не умирайте.
«Поэтам следует печаль…»
Поэтам следует печаль,А жизни следует разлука.Меня погладит по плечамСтрока твоя рукою друга.
И одиночество войдетПриемлемым, небезутешным,Оно как бы полком потешнымСо мной по городу пройдет.
Не говорить по вечерамО чем-то непервостепенном,Товарищами хвастать нам,От суеты уединенным.
Никто из нас не Карамзин.А был ли он и было ль это:Пруды, и девушки вблизи,И благосклонные поэты?
«Ударил ты меня крылом…»
Ударил ты меня крылом,Я не обижусь — поделом,Я улыбнусь и промолчу,Я обижаться не хочу.
А ты ушел, надел пальто,Но только то пальто — не то.В моем пальто под белый снегУшел хороший человек.
В окно смотрю, как он идет,А под ногами — талый лед.А он дойдет, не упадет,А он, такой, — не пропадет.
«Саша, ночью я пришел…»
Александру
Саша, ночью я пришел,Как обыкновенно.Было мне нехорошо,Как обыкновенно.
Саша, темное окноНе темнело лучше.Саша, мне нехорошо,А тебе не лучше.
Ничего я не узналПро тебя, любимый,Только видел я глаза,Мне необходимые.
1974«Нескладно получается…»
Л. К.
Нескладно получается —Она с другим идет,Невестою считается —С художником живет.
Невестою считается,Пьет белое вино.Нескладно получается —Как в западном кино.
Пока домой поклонникиЕе в такси везут,Сижу на подоконникеЧетырнадцать минут.
Взяв ножик у сапожника,Иду я по Тверской —Известного художникаЗарезать в мастерской.
«С работы едущие люди…»
С работы едущие люди,Уставшие от всех забот,От фабрик или киностудий,Трамваев и солдатских рот.
Пожарники, официанты —Профессий всех не перечесть.Богат работой век двадцатый,Занятия любые есть.
Передо мной спина и шея —Как бы закрытая стена. Я вопрошаю:О чем ты думаешь, спина?
О чем ты думаешь, спина?Что за печаль одолевает?Спросил бы у тебя спьяна,А так — отваги не хватает.
«Ах, утону я в Западной Двине…»
Ах, утону я в Западной ДвинеИли погибну как-нибудь иначе,Страна не пожалеет обо мне,Но обо мне товарищи заплачут.
Они меня на кладбище снесут,Простят долги и старые обиды,Я отменяю воинский салют,Не надо мне гражданской панихиды.
Не будет утром траурных газет,Подписчики по мне не зарыдают,Прости-прощай, Центральный Комитет,Ах, гимна надо мною не сыграют.
Я никогда не ездил на слоне,Имел в любви большие неудачи[15].Страна не пожалеет обо мне,Но обо мне товарищи заплачут.
СТИХИ О ВЫЗДОРОВЛЕНИИ
Целебней трав лесных —А трав настой целебен, —Пусть входят в ваши сныОрел и черный лебедь.
Я вам не говорил —Но к тайнам я причастен, —Размах орлиных крылПрикроет от несчастий.
Я тайны ореолОтмел своей рукою,И защитит орел,И лебедь успокоит.
Невзгод не перечесть,Но, если что случится.Запомните, что естьЕще такая птица —
Не лебедь, не орел,Не даже дух болотный, —Но прост его пароль —Он человек залетный.
Беда ли, ерундаВзойдет к тебе под крышу —Ты свистни, — я тогда,Ты свистни — я услышу.
«Никогда не слышал, как кричат стрижи…»
Никогда не слышал, как кричат стрижи,И не видел, как они взлетают.Значит, я того не заслужил.Впереди — погода золотая.
Утром отворить свое окноИ спросить: который час на свете.Около восьми сейчас оно, —Мне товарищ с улицы ответит.
«За стеною на баяне…»
За стеною, на баяне —«Степь да степь кругом…».Что тоскуешь, окаянный,И о ком?
За стеною пальцы бродятНенаверняка,По слогам выходит вродеПесня ямщика.
Только я глаза закрою —Степь кругом да степь.Если петь дано по крови,Я сумею спеть.
Февраль 1974 года«В темноте кто-то ломом колотит…»
В темноте кто-то ломом колотитИ лопатой стучится об лед,И зима проступает во плоти,И трамвай мимо рынка идет.
Безусловно все то, что условно.Это утро твое, немота,Слава Богу, что жизнь многословна,Так живи, не жалей живота.
Я тебя в этой жизни жалею,Умоляю тебя, не грусти.В тополя бы, в июнь бы, в аллею,По которой брести да брести.
Мне б до лета рукой дотянуться,А другою рукой — до тебя,А потом в эту зиму вернуться,Одному, ни о ком не скорбя.
Вот миную Даниловский рынок,Захочу — возле рынка сойду,Мимо крынок, корзин и картинокУ девчонки в капустном ряду
Я спрошу помидор на закуску,Пошагаю по снегу к пивной.Это грустно? По-моему, вкусно.Не мечтаю о жизни иной.
«Я пуст, как лист…»
Я пуст, как лист,как пустота листа.Не бойся, не боись,печаль моя проста.
Однажды, наравне,заговорила осень,и это все во мне,а остальное сбросим.
Пускай оно плывет,все это — даже в лето…Безумный перелет —но в это, это, это.
«О рыжий мой, соломенный…»
О рыжий мой, соломенный,Оборванный язык.Когда плывешь соломинкой —Я к этому привык.
Собачья жизнь, собачьяНа этом берегу.Но не смогу иначе я,Наверно, не смогу.
ДОЛГИ
Живу веселым, то печальнымВ квартале экспериментальном.Горжусь я тем, что наши властиНа мне испытывают пластик.
А больше мне гордиться нечем,Да я ничем и не горжусь —Ем по утрам с картошкой лечо,Воспоминаю и тружусь.
Труды приносят мне долги,Отдохновенья не приносят.Долги построились в полки,Приказа ждут и крови просят.
Я к ним покорно выхожуИ руки кверху поднимаю,Я их прекрасно понимаю,Но выхода не нахожу.
Я говорю им — до утра.Ну что вам стоит, подождите.А утром я скажу — простите,Я вас обманывал вчера.
«Все лето плохая погода…»
