Кофе с корицей для снежного ангела - Олеся Рияко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот ведь сколько раз ругал Джеймса за беспечность, а сам оказался ничем не лучше. Быть может, если бы я узнал о том, что у Анны кто-то есть от детектива, в каком-нибудь душном и прокуренном кабинете, было бы легче? В голове бы сразу начал зреть план захвата прекрасной девы, а не вот это вот все…
Узнать так просто и явно, было больно аж до зубовного скрежета! Словно это не я себе что-то там надумал, а она мне клятвенно пообещала руку, сердце, и что еще там обычно идет в придачу? Хотелось вернуться туда немедленно и раскатать хипстера по асфальту, а потом поставить ногу ему на спину, как убитому зверю и пригласить Анну в ресторан. Отпраздновать победу, разумеется.
Постоял так еще немного, кипя от ревности и ловя на себе смущенные и неприязненные взгляды прохожих. Выдохнул и на негнущихся ногах поплелся обратно к тачке.
Мне нужно было выпить. Много выпить. А уж когда протрезвею, тогда смогу что-то придумать. Нет, сдаваться так сразу я не собирался, как минимум потому что просто не мог выкинуть Анну из головы.
3. Анна
Остаток дня прошел без приключений, благо Колин покинул свой пост, укатив куда-то на своем гольфе. Уже выходя в дверь бросил, что вернется не раньше трех. Да и посетителей под конец моей смены как обычно было не много. Наше кафе с тремя столиками и совершенно не разнообразным меню работало 24/7, но выживало, на мой взгляд, исключительно из-за близкого расположения к ночным клубам.
В обычное время оно принимало где-то по два-три посетителя в час. Самая жара наступала в «UpCup» в промежутке между четырьмя-пятью часами утра, когда начинали разбредаться клубные тусовщики и девятью-десятью, когда заходили те, кто приехал в этот район на работу.
Учитывая дурацкую политику сети «одна смена – один взмыленный и злой бариста», в эти часы действительно можно было назвать горячими. Но до очередей Starbucks жмотам из управления «UpCup» все же было далеко. Они экономили буквально на всем и в особенности на заработной плате сотрудников!
Здесь работали только эмигранты и даже среди нас была страшная текучка. В какой-то момент я просто перестала запоминать имена своих сменщиков, заменив их на «та девушка из ночной» или «тот парень из вечерней». Но у меня просто не было выбора где работать. Точнее, я была слишком гордой, чтобы что-то менять.
Квартирушка, которую мы снимали с Мариной, находилась буквально в двух шагах от кофейни, языковые курсы для русских, которые я посещала были здесь же. Перемещаться по городу было дорого, а так я могла здорово экономить! Я действительно берегла каждый цент – все у меня было подсчитано впритык.
Нет, разумеется я искала что-то лучшее постоянно. Но эмигрантов без хорошего знания языка и местного образования, тем более девушек, брали неохотно. Я могла рассчитывать на должность посудницы, уборщицы, но никак не бариста или официантки. Для этого нужно было хорошо говорить по-английски, а не повторять как болванчик десяток заученных фраз! Пусть бы то и получалось почти без акцента…
Да, мой прогресс в языке был заметен. Кажется, за полгода я выучила больше, чем за десять лет в школе и теперь могла свободно поддержать простую беседу, но до приличного уровня было далековато. Пожалуй, основная проблема заключалась в том, что носителям языка иногда было сложно меня понять – как бы не пыталась, я никак не могла справиться с построением предложений! Но не расстраивалась, нет, ведь всего полгода прошло с моего побега.
Да, именно побега.
Я постоянно думала, а правильно ли я поступила? Неужели недостаточно было просто развестись с Никитой и продолжить жить, как жила? Но вновь и вновь гнала от себя такие мысли.
Как бы мне не было здесь тяжело, альтернатива казалась огромным шагом назад, а мне жизненно необходимо было двигаться вперед! Снова и снова доказывать себе, маме, Никите, что я не тряпка, что я не бесполезная. Что не они, а я знаю, как для меня лучше.
Правда в том, что мне не хотелось быть девушкой, после развода переехавшей жить к маме. Это было как-то унизительно что ли, так же, как мне не хотелось на вопрос «кем ты работаешь?» отвечать посудницей или уборщицей. Хотя в том и нет, конечно, ничего осудительного, ведь любой честный труд – это благо. Но в голове постоянно крутились слова бывшего мужа, которые он произнес, подписав наконец документы на развод:
– Ну и дура же ты, Анька. Такого меня упустила! Не забудь передать привет своим сорока кошкам, неудачница.
«Такого меня»… урод.
Вот и крутилась я, как могла, беспрекословно соглашаясь на переработки и мытье туалетов. Терпя пьяную, временами обдолбанную Марину, а также их с Эрни стоны порой не дававшие и мне уснуть до утра. Экономила на всем по максимуму, чтобы иметь возможность гордо и честно говорить маме и другим родственникам, что работаю баристой в крупной сети, живу в центре Лос-Анджелеса с подругой, посещаю языковую школу и готовлюсь к поступлению в колледж. Да к тому же постоянно высылаю маме деньги.
Именно такой Анной мне хотелось быть в глазах других.
До конца смены оставалось каких-то пять минут, но мой сменщик опять опаздывал. Я злилась и в нетерпении переминалась с ноги на ногу, уже откровенно ничего не делая, а просто гипнотизируя дверь. Этот новенький постоянно так делал; десять минут, полчаса – совершенно никакого ко мне уважения! Потому, когда дернулся и звякнул колокольчик над дверью, я уже готова была швырнуть в него фартук. Но, в дверях стоял совсем другой человек.
– Эрни? Что ты здесь делаешь? – Отношения с арендодателем квартиры и по совместительству любовником моей соседки, у меня были премерзкие.
Наглый и совершенно бесцеремонный мужик буквально жил в нашей квартире, пользуясь всеми благами. Тут надо честно сказать, что и аренда стоила чертовски дешево, но разницу с рыночной ценой, он с лихвой возмещал регулярно портя мне жизнь.
– Да так, мимо шел. – Сказал он, растянув губы в противной улыбочке и кивнул на дверь позади себя. – Пошли поговорим?
– Не могу. Сменщик еще не пришел. – Буркнула я, делая вид, что ужасно занята натиранием чашек.
– Не тот ли мексикашка с татуировкой на шее, что курит за углом?
– Вот же гад! Знает же, что у меня занятия!
В сердцах я сорвала с себя фартук с бейджем и кинула
