Поединок со смертью - Лариса Миронова

По всем признакам, народ заинтересовался и снова внимательно слушал:

– Да, интересно, как это они, эти чурки, так ловко справились с православной империей?

– А просто, – ответил агитатор. – Империя пала по причине внутреннего врага. Предатели своими подлыми руками открыли ворота неприступной крепости.

– Тяжёлый случай…

Помолчали, вовздыхали – огорчённо и дружно.

– И что, больше теперь не «окают» эти… амыреканцы? – нарушив тишину, осторожно спросил рыбий хвост.

– Неа, теперь они картавят, вместо «ррр» говорят «гггг». А кто ещё на ту пору «окал», тот назад, в Россию сбежал. Старые русские роды – Рязановы, Караченцовы ну и некоторые другие иже с ними… Все сюда и вернулись.

– Так и на Волге «окают» посейчас, это что ж, и они американцы? – сказал его оппонент, широко и весело улыбаясь.

– Верно, и на Оке тоже. Но только это предки наши с тобой, а также – всех трудовых американцев. Въехал теперь? Так что теперешние честные американцы не меньше, а то и столько, как и мы, томятся под всемирным гнётом космополитов и стяжателей, которые повсеместно вытесняют белую расу и подчиняют себе продажные правительства много имущих народов, – по-прежнему бодро, но раздражаясь всё больше такой непонятливостью ущемлённых масс, завершил исторический экскурс агитатор.

Народ заволновался, пришёл в движение, однако снова послышались, тут и там, сдержанные, но весьма ехидные смешки. Назревал новый поворот в этом, и без того щекотливом вопросе.

– Интересно у тебя получается – что ни нация, то всё русаки, – тоже весьма задиристо сказал коренастый мордыш с румянцем во всю щеку.

Агитатор высморкался в разовую салфетку, аккуратно сложил её, сунул в карман и сказал категорично:

– Извини, парень, такова истина. И менять её, даже в угоду общественному недовольству целого райцентра типа ваш, никак не получится. Так уж сложилось. А кому это не нравится, пусть себе поищут другую планету. Их много на сей день, космополиты пока не захватили.

Толпа тут же слегка поутихла, с опаской поглядывая на столь категорично мыслящего оппонента.

– Хреново как-то это всё…

– Мы бы поискали, да картошка нигде, кроме как на земле, не растёт. А мы без картохи никак. Вот и приходится издеся жить и мучиться.

Агитатор пожал плечами и, внимательно оглядев окружающих, вероятно, весьма подавленный безвыходностью положения местного населения, сказал уже чуть мягче:

– Так получилось, не обижайся. Ничего личного, как говорится.

– А эти… космополиты и стяжатели… они что, все как есть цветные? – с нехорошей усмешечкой снова спросил непонятливый.

– Кто сказал? – вспыхнул, тут же раздражившись, агитатор. В толпе произошло лёгкое замешательство.

– Ну, раз не белые, то цветные. Не бесцветные же они совсем! – таков был ответ.

– Бесцветных людей не бывает.

– Логично, – с усмешкой сказал агитатор и решительно оправил на груди футболку со странным портретом.

– Ну, не чёрные же, сам подумай.

Агитатор, ещё раз оглянувшись по сторонам, словно в попытке обнаружить где-то рядом наглядный материал – злополучных «бесцветных» персонажей, сказал серьёзно.

– Они какого хочешь цвета могуть быть, только это не люди вовсе. Понял теперь, осколок ущемлённой массы?

– А кто? – в ужасе ахнула толпа, снова тесно сгрудившись вокруг просвещённого агитатора.

– Оборотни в упаковке, что ли? – кричали одни.

– В спецжилетах, дурак, – тут же вносили коррективу другие. – Комиксы такие есть.

Агитатор, ещё раз оглянувшись по сторонам, тихо сказал свистящим шёпотом:

– Оборотни это что. Это… Клоны!

Толпа вскрикнула весьма устрашающе – ЙООО!!!

– Вот кто они такие. Въехали? Клоны!

– Клоны? – обомлела, враз отхлынув, сильно смущённая толпа.

– Ну да, клоны.

– А как понять?

– Это которых по телеку показывали?

Агитатор посмотрел на безнадёжно непонятливых с большой тоской в глазах и сказал усталым голосом:

– У людей настоящих, даже сильно ущемлённых, как вы, таких вот хотя бы, как этот… – Он указал на стоявшего напротив него мужчину с рыбьим хвостом, тот зарделся и откашлялся, будто готовился сказать в порядке опровержения речь, но не успел – агитатор, возвысив голос, произнёс: У них, то есть, у вас, ещё не отмер истинкт сочувствия и стремления к правде. А эти же, клоны косопузые да лупоглазые, стремятся только к одному – к наживе, и никого не пощадят на своём пути, хоть и лепечут повсеместно про справедливость и права человека, любовь к народу и российским просторам, и не скупятся на всяческие пожелания добра ближнему в большом глобальном раю.

Речь агитатора произвела впечатление весьма неоднозначное.

– Не представляю, как жить дальше будем… – уныло отозвался главный его оппонент, и хмурая толпа печально утихла.

– Ты не одинок, Коломбия Пикчерс тоже не представляет, до чего всё хреново стало, – сказал уверенно трагичным голосом агитатор и снова недовольно посмотрел на часы.

Оторопевшая толпа вновь стала подавать признаки пробуждающегося сознания.

– Это точно, хрен знает до чего всё хреново стало…

– Точно, точно, как сказал наш премьер по телеку, дожили, мать их тудыть, в стране скоро и вовсе ни хрена не станет.

– Так и сказал?

– Ага, так и сказал – скоро ни хрена не станет, корову покрыть будет некому.

– Иди ты. Так и сказал – не станет?!

– Так и сказал.

– Про корову?

– Ну не про быка же.

– А что, всё как в Америке.

– А что как в Америке?

– Там по закону только осла нельзя покрыть.

– А корову можно?

– Про корову у них нет закона о непокрытии.

– Значит можно, раз нет.

– А у нас есть?

– Ну, раз сам премьер…

– И ему что – не вставили после этого?

– Теперь вставят, потому что это не его забота.

– Коров покрывать?

– Гы.

– Очень смешно.

– Вставят, не сомневайся.

– Приказ уже пишут.

– Ну, мужик, оторвался по полной…

– Довели, мать их тудыть…

– Да уж…

– До чего только люди в отчаянии не доходят!

– Какой ценой вэвэпэ удвояют!

– Во бесстыдники…

– Мерзавцы! Охальники поганые!

– Корову значицца… Так и сказал?

– Вот так вот на людях и признался, грешен, мол. – Уважаю за откровенность.

Симпатии к отчаянно правдивому премьеру и сочувствие к его будущим страданиям за правду матку росли на глазах.

Тут разговор снова пошёл кривой колеёй, и спор о том, кто круче – американцы или наши, кто от кого произошёл, и почему Земля Русская пошла есть из рук Америки, которая сама некогда ела сухарики из жита русского и, чай, за счастье почитала, – разгорелся на новой почве пуще прежнего, грозя уже вот-вот перейти в массовую потасовку, потому-что кому-то пришло в, очевидно, нетрезвую голову припомнить массовую попойку на Троицу, когда разбирательство, по слухам, и, правда, едва не коснулось козы…

Однако, к счастью, дело до конца так и не дошло, потому что хозяйка козы, решительно заявив, что не станет попустительствовать увеличению поголовья козлов в сельской местности, да ещё таким постыдным способом, вызвала милицию, и та, на удивление, приехала, хоть праздник был в разгаре, и, что самое удивительное, приехала весьма скоро.

Правда, нашлись охальники, которые говорили, что этому поразительному факту торжества правопорядка в отдельно взятой сельской местности есть простое объяснение: и менты были не прочь разобраться с козой по существу вопроса самолично, потому и прикатили в два счёта на своём уазике.

В пылу спора, семена которого так неосмотрительно забросил в хорошо унавоженную почву сложносочинённый «атизюхановец», очевидно, считавший себя человеком, радикально преодолевшим всяческие предрассудки, попытался развернуть разбушевавшийся народ лицом к городу и начал сбрасывать из своего бездонного агитарсенала на головы весьма смущённых слушателей, число которых уже существенно превысило критическое «больше трёх», чисто нацистские лозунги и закончил свою речь решительно и – без каких-либо намёков на апрельские тезисы:

– Господа свободные селяне, короче, бывшие колгоспники, – пафосно сказал он, но был тут же, без всякой вежливости, перебит:

– Ты ж говорил, что мы ущемлённые? – снова ехидно спросил его мужчина с рыбьим хвостом.

Однако эта едкая реплика ничуть не смутила агитатора, который, очевидно, был весьма и во многих местах, потёртый калач. Он, брезгливо принюхавшись к рыбьему хвосту, на всякий случай, подобрал полу своего пальто по моде шестидесятых и уверенно продолжил:

– Свободные от зарплаты, потому и ущемлённые по основному своему праву на свободный труд, компроне? Но вы, однако же, не рубите в простых и понятных всему просвещённому миру вещах – по причине беспробудного глубинного пьянства.

Народу, однако, это нисколько не понравилось.

– А ты что, язвенник? – снова возник явно обиженный рыбий хвост.