Верность - Рейнбоу Рауэлл

– Правильно.

– Так зачем переживать, что тебе платят за то, что ты ничего не делаешь? Идеальный вариант! Не трать зря времени, читай «Какого цвета ваш парашют?». Начни разрабатывать собственный пятилетний план. – Ив старалась перекричать какой-то механический шум.

– Ты что, пылесосишь?

– Пыль гоняю! – прокричала сестра.

– Перестань, а то у тебя голос резкий.

– А я такая – резкая.

– Ну, от этого особенно, – сказал он. – Вот я и забыл, о чем говорил.

– Плакался, что тебе платят за то, что ты ничего не делаешь. – Ив выключила пылесос.

– Выходит, когда получаешь деньги за то, что ничего не делаешь, то все время помнишь, что ничего не делаешь, – ответил Линкольн. – А для этого энергии нужно гораздо больше, чем кажется. Я вот все время чувствую усталость.

– Как ты можешь все время это чувствовать? Тебе как ни позвонишь – ты дрыхнешь и дрыхнешь!

– Ив, я раньше часа ночи с работы не ухожу.

– Но к двенадцати дня можно уже и проснуться.

– В полвторого я дома. Сна ни в одном глазу. Еще час-два сижу у компьютера. И только часа где-то в четыре засыпаю. В час, полвторого – подъем. А потом я три часа раздумываю, что до работы времени ни на что не хватает. Смотрю повторы «Квантового скачка», снова сижу у компа. Иду на работу. Повторяю. «Вторая строчка такая же, как первая».

– Это ужасно, Линкольн.

– Это ужасно.

– Надо с этой работы уходить.

– Надо с этой работы уходить, – повторил он. – Но если я останусь, то смогу съехать от матери.

– Когда?

– Когда захочу. Деньги хорошие.

– Оставайся, – твердо сказала Ив. – Съезжай, найди новую работу, а потом уж уходи.

Линкольн знал, что она так и скажет. Ив считала, что все проблемы брата решатся сами собой, стоит ему только уйти от матери. При каждом удобном случае она повторяла: «Пока ты здесь, своей жизни у тебя не будет». Сестра посоветовала бы ему пойти работать на скотобойню, если бы только это помогло ему снять собственную квартиру.

Но Линкольн вовсе не был уверен, что ему так уж хочется съезжать. Ему нравилось в материнском доме. Нравилось, что все давным-давно стоит на своих местах, а в его распоряжении весь верхний этаж, даже с собственной ванной. И вообще, он не имел ничего против того, чтобы все время быть рядом с матерью. Иногда ему хотелось только, чтобы она давала ему чуть больше пространства. Пространства для мысли.

– А тебе не противно говорить людям, что ты до сих пор живешь в доме у матери? – спросила Ив.

– Кому надо знать, где я живу?

– Новым знакомым.

– Нет у меня никаких новых знакомых.

– Будешь жить дома – ни с кем и не познакомишься.

– А если буду жить в своей квартире, то, значит, познакомлюсь? Ты можешь представить, чтобы я отправился в бассейн? Или разговорился с кем-нибудь в тренажерном зале?

– Возможно, – ответила она. – А почему нет, собственно? Плавать ты умеешь.

– Мне не нравятся жилые комплексы. Не нравятся ковровые покрытия, маленькие бетонные балкончики, встроенные шкафы.

– А встроенные шкафы чем тебе не угодили?

– Они сделаны из древесно-стружечных плит и воняют мышами.

– Великолепно, Линкольн! И в чьих же квартирах ты был?

– Есть у меня друзья, которые живут в квартирах.

– В великолепных квартирах, похоже.

– В холостяцких. Ты не представляешь, что это такое.

Ив ушла из дома, когда ей исполнилось девятнадцать лет. Она вышла за Джейка, с которым познакомилась в городском колледже. Он был старше на десять лет и служил в военной авиации. Джейк купил ей в пригороде дом, похожий на ранчо, и Ив перекрасила все комнаты в доме в разные оттенки бежевого.

Раньше Линкольн ездил к ним на выходные отсыпаться. Ему было одиннадцать лет, и Ив размещала его в отдельной комнате.

– Приезжай в любое время, – говорила она брату. – В любое. Живи, сколько хочешь. Это и твой дом тоже.

Линкольну нравилось бывать у Джейка и Ив, но никогда не хотелось сбежать к ним. Линкольн – не то что Ив – никогда не хотел уходить от матери. Он не понимал, из-за чего они злятся друг на друга. Когда Ив рассказывала что-нибудь о матери, он даже не сразу понимал, о ком идет речь.

– Никогда у мамы кальяна не было, – настаивал, например, он.

– Да нет, был – из бутылки из-под «Доктора Пеппера». Еще на журнальном столике стоял!

– Врешь ты все! Мама никогда не стала бы пить «Доктор Пеппер»!

Когда на следующий вечер Линкольн пришел в редакцию, Грег, горячась, говорил по телефону. Для выпусков, посвященных «Проблеме 2000»[1], он взял по договору независимого консультанта, и вот этот консультант теперь заявил, что работать с «Курьером» сможет не раньше начала февраля. Грег обозвал его шарлатаном, одноглазым цыганом и швырнул трубку.

– Я могу помочь с этой проблемой, – предложил Линкольн, – писал тут одну программку…

– Ну да, – буркнул Грег, – ты да я, и еще взять учеников из восьмого класса спецшколы. Получится лучше некуда.

Он выключил компьютер, просто выдернув вилку из розетки. Линкольн внутренне содрогнулся.

– Злись не злись, все равно я как крыса в клетке, – подытожил Грег, собирая свои бумаги и пиджак. – Ну до завтра, Сенатор.

Хм… Программирование… Отладка… Не то чтобы Линкольну это страшно нравилось, но все же не сравнить с архивированием и сжатием. Какая-никакая, а проблема, и ее надо решить. И решить всего за несколько месяцев, а может, и быстрее.

Он проверил папку WebFence. В ней краснело всего два флажка. Это значило, что работы у Линкольна в эту ночную смену от тридцати секунд до пяти минут. Он уже решил, что сделает ее после ужина.

На сегодня у него был план.

Вернее, так: план составить план. Линкольн сегодня поднялся рано, в полдень, и отправился в библиотеку за книжкой про парашют, о которой узнал от Ив. Теперь книга лежала у него в рюкзаке рядом с сегодняшними объявлениями о работе, желтым маркером, десятилетней давности записной книжкой, свежим номером «Энтертеймент уикли» и сэндвичем с индейкой, от которого шел такой соблазнительный аромат, что Линкольну трудно было думать о чем-то другом.

С журналом и сэндвичем он разделался к семи вечера.

Потом подумал, чем бы заняться дальше – просмотреть объявления о работе или проштудировать «Какого цвета ваш парашют?», – но вместо этого вынул записную книжку. Он положил ее на стол и медленно перелистал заметки о Войне за независимость и черновик сочинения «Дивный новый мир».

Линкольн знал, что ищет: где-то в середине должно быть… Ага, вот… Почерк Сэм, фиолетовые чернила, частокол заглавных букв.

ЛИНКОЛЬН ПРЕУСПЕВАЕТ В…

Сэм составила этот список, когда Линкольн заканчивал среднюю школу и выбирал, куда податься дальше. Он уже знал, что в колледж, – куда угодно, лишь бы вместе с Сэм.

Мать хотела, чтобы он учился рядом с домом. Ему была предложена стипендия регента в государственном университете – всего-то сорок пять минут езды. Но Сэм ни за что не пошла бы туда. Ей хотелось чего-то большого, важного и ОЧЕНЬ ДАЛЕКОГО. А Линкольн хотел уехать с ней. Стоило матери завести речь об этой стипендии, о том, что в университете хороший кампус и что ему можно будет приезжать домой и стирать свои вещи, Линкольну сразу же представлялось, как Сэм грузит вещи в отцовский минивэн и уезжает на запад, на заход солнца. Со стиркой он уж как-нибудь сам справится.

Поэтому он разрешил Сэм закупить все, что нужно для учебы. Она заказывала разные брошюры и по выходным отправлялась смотреть кампусы. «Хочу жить у океана, Линкольн, у океана! Хочу чувствовать, как наступает прилив. Хочу выглядеть, как те девушки, что живут у океана. У них волосы треплет ветер, а на щеках здоровый румянец. Хочу горы… Ну хотя бы одну гору. Разве это много? И деревья. Ну не целый лес, нет. Хватит и рощицы. Картинку хочу. Красивую картинку!» «Нашла о чем мечтать», – думал Линкольн.

Сэм остановила свой выбор на колледже в Калифорнии – не слишком далеко от океана, не слишком далеко от гор – с обсаженным деревьями кампусом и плотной театральной программой. Линкольна тоже приняли, за компанию, и предложили с полдюжины разных курсов.

Матери он объяснил, что технически это столько же, сколько предлагала государственная школа.

– Да, – ответила она, – только в четыре раза дороже.

– Ты, что ли, платишь? – возразил он.

– Подло так говорить.

– Извини, не хотел.

И правда, он не хотел.

Линкольн знал: матери неловко, что она не может платить за него. Ну, знал, что ей иногда неловко, да. Колледж – это была его забота. Мать рассчитывала, что он будет платить сам, точно так же, как рассчитывала когда-то, что сын сам купит себе «Nintendo».

– Можешь купить, если хочешь, если готов за него заплатить. Копи.