«Ленинградское дело». Вся правда о самом тайном процессе Сталина - Владимир Дмитриевич Кузнечевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сталин отказывается от интернационализма и русофобии академика Покровского
Хорошо известно, какое огромное значение большевистская партия придавала вопросам идеологической работы. И тем не менее за весь период существования советской власти на территории бывшей Российской империи в ЦК партии было всего три секретаря ЦК по вопросам идеологии — Николай Бухарин, Андрей Жданов и Михаил Суслов. Не считая, разумеется, самого Ленина, который до самой своей смерти никому не доверял руководства идеологической работ в партии.
Н.И. Бухарина (1888–1938) на идеологическую стезю сподобил сам основатель большевистской партии. И сделал это ещё в декабре 1912 года, когда направил из Кракова в Вену никому не известного Иосифа Джугашвили для написания статьи «Марксизм и национальный вопрос», а в помощь ему определил Бухарина, поскольку Сталин не знал никаких других языков, кроме грузинского и русского.
Будущий Сталин, который в тот момент ещё носил партийную кличку Коба, Бухарину не поглянулся, но Ульянов-Ленин для Мойши Долголевского (так Бухарин называл себя в те годы по фиктивному паспорту) был авторитетом непререкаемым, все переводы с немецкого для Кобы он сделал, а написанная Кобой работа «Социал-демократия и национальный вопрос» (позднее переименованная в «Марксизм и национальный вопрос») вызвала самую высокую оценку не только Ленина, но даже и Троцкого.
А Бухарин с этого момента с подачи Ленина, который позже назовет его «превосходно образованным марксистом-экономистом», «крупнейшим и ценнейшим теоретиком партии», становится главным идеологом большевизма, бессменным членом Политбюро ЦК 1934–1937 годов — главным редактором основных печатных органов партии («Правды» и «Известий») и личным другом Сталина.
Однако в 1928 году эта благостная картина претерпевает резкие изменения. Бухарин выступил против форсированной коллективизации и с 1929 года переходит в оппозицию к Генсеку. С этого момента Бухарин теряет все руководящие политические должности в партии и в ИККИ. Но несмотря на это ещё пытается влиять на вопросы идеологии. Публикует в газете «Правда» статью «Злые заметки», изданную позже отдельной книгой, где, говоря словами Маяковского, «чистя себя под Ленина», стойко ненавидящего русское крестьянство, жёстко критикует поэзию С. Есенина и других русских поэтов. «Есенинская поэзия, — пишет он, — по существу своему есть мужичок, наполовину превратившийся в «ухаря-купца»: в лаковых сапожках, с шелковым шнурком на вышитой рубахе, «ухарь» припадает сегодня к ножке «государыни», завтра лижет икону, послезавтра мажет нос горчицей половому в трактире, а потом «душевно» сокрушается, плачет, готов обнять кобеля и внести вклад в Троице-Сергиевскую лавру «на помин души». Он даже может повеситься на чердаке от внутренней пустоты. «Милая», «знакомая», «истинно русская» картина! Идейно, — заявляет Бухарин, — Есенин представляет самые отрицательные черты русской деревни и так называемого «национального характера»: мордобой, внутреннюю величайшую недисциплинированность, обожествление самых отсталых форм общественной жизни вообще».
Правда, потом, в 1934 году, выступая на Первом съезде советских писателей с докладом о поэзии, Бухарин несколько смягчает свою оценку поэзии Есенина, отзываясь о нём как о «звонком песеннике-гусляре, талантливом лирическом поэте», поставив его в один ряд с Блоком и Брюсовым, но никак не может понять, что с изменением своих взглядов на русский вопрос он безнадежно опоздал: вот уже два года как Генсек правящей политической партии начинает менять идеологическую парадигму ВКП(б), резко повернув в сторону от Ленина в одном из центральных политических вопросов в идеологии большевизма — ленинской оценке роли марксизма в большевистской идеологии и роли русского народа в Советском Союзе.
Фактически же с 1929 года должность секретаря по идеологии в правящей партии становится вакантной. Идеологические проблемы нагромождались одна на другую, а заняться их разрешением профессионально оказалось некому. Претендовавший на эту роль председатель «Союза воинствующих безбожников» Емельян Михайлович Ярославский (Миней Израилевич Губельман. 1878–1943) хоть и пытался заменить своей деятельностью уходящего из политики Бухарина[16], сделать этого не смог, и Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) был вынужден основные функции секретаря ЦК по идеологии замкнуть на себя.
А главным инструментом разворота в сфере идеологии было изменение взгляда на роль русской нации в развитии СССР.
Ленин, как известно, исходил из того, что русский народ во все века на территории Российской империи занимался только тем, что угнетал все другие народы и потому при образовании Советского Союза потребовал, чтобы в новом государственном образовании — СССР — были заложены гарантии избавления от якобы «векового угнетения» других наций со стороны русских в форме:
— во-первых, образования внутри СССР государственной организации наций в форме республик. В том числе и Украины, хотя украинцы никогда никакой государственности в истории не имели[17];
— а, во-вторых, в официально закрепленном в Конституции праве выхода из СССР любой национальной союзной республики.
Сталин, как известно, вплоть до 1930 года стоял на позициях Ленина в национальном вопросе и в каждом публичном выступлении неизменно подчеркивал, что «решительная борьба с пережитками великорусского шовинизма является первоочередной задачей нашей партии», так как «великорусский шовинизм отражает стремление отживающих классов господствовавшей ранее великорусской нации вернуть себе утраченные привилегии» (политический отчет ЦК ВКП(б) съезду партии)[18].
В исторической науке главным идеологом в эти годы оставался академик Покровский, который активно позиционировал себя как верный и близкий соратник вождя в идеологии и прежде всего — в вопросе о борьбе с т. н. «русским великодержавным шовинизмом». Стоило Покровскому в 1920 году опубликовать книгу «Русская история в самом сжатом очерке» со всеми этими сюжетами, как Ленин тут же её прочитал и 5 декабря 1920 направил академику краткое письмо:
«Тов. М. Н. Покровскому.
Тов. М. Н.! Очень поздравляю вас с успехом: чрезвычайно понравилась мне Ваша новая книга «Рус[ская] И[стория] в сам[ом] сж[атом] оч[ерке]». Оригинальное строение и изложение. Читается с громадным интересом. Надо будет, по-моему, перевести на европейские] языки.
Позволяю себе одно маленькое замечание. Чтобы она была учебником (а она должна им стать), надо дополнить ее хронологии[еским] указателем. Поясню свою мысль примерно так: 1) столбец хронологии; 2) столбец оценки буржуазной (кратко); 3) столбец оценки Вашей, марксистской; с указанием] страниц Вашей книги.
Учащиеся должны знать и Вашу книгу и указатель, чтобы не было верхоглядства, чтобы знали факты, чтобы учились сравнивать старую науку и новую. Ваше мнение об этом дополнении?»
Фактически же, как справедливо замечает доктор исторических наук, автор фундаментальной работы «Русское национальное государство» (М., 2011, 765 с.) и нескольких школьных учебников по истории Андрей Львович Юрганов, историческая школа академика Покровского табуировала целую область знания об этапах развития нации, особенно русской.
Сочинения М. Покровского Сталину, мягко
