Викторианский Лондон - Лайза Пикард

Мосты и берега реки были идеальными наблюдательными пунктами и в других случаях.

В 1848 году британские моряки протестовали против предложенных поправок в законы о судоходстве, которые позволили бы иностранным морякам работать на британских судах.

Около 3000 человек приняли участие в процессии на реке на кораблях, многие из которых были украшены флагами. Плывущие один за другим корабли с развевающимися флагами выглядели достойно и внушительно. Во время процессии стреляли из орудий с берега и с кораблей, украшенных флагами, со стоявшими на палубе и громко восклицающими моряками. Все они вышли на берег у Вестминстера и прошествовали на Трафальгарскую площадь… река была заполнена самыми разными судами и лодками со зрителями.

Не один принц Альберт использовал реку в качестве зрительного зала. В ноябре 1841 года, безусловно, в самое неподходящее время года, с дождями и туманами,

Сэмюэл Скотт, американский ныряльщик, совершал прыжки с разбега с реи брамстеньги угольного брига из Ротерхита на глазах многочисленных зрителей, которых он сначала развлекал в течение часа демонстрацией своей ловкости на рее. Несмотря на порывистый ветер, он вставал головой на мачту и в течение некоторого времени болтал ногами в воздухе, затем пробегал из конца в конец реи, не держась за канаты. Он завязал скользящую петлю и надел себе на шею, затем бросился вниз с реи и несколько секунд оставался подвешенным на канате, державшемся под подбородком, затем с удивительной ловкостью снова взобрался на рею и сказал: «Приходите завтра, и вы увидите, как я снова повешусь».

Наверное, Скотт гордился своей изобретательностью. Он «продолжал свои представления на реке, прыгая с мостов в реку, где в то время было полно льда». Но

11 января [1842] около десяти тысяч зрителей собралось [на мосту Ватерлоо] и в лодках на реке. Он устроил подобие эшафота в десять футов высотой над вторым пролетом, и обернул веревку вокруг шеи, чтобы выполнить свой танец в воздухе. Сначала он повисал за голову, потом за ноги, головой вниз. После этого он снова надел петлю на шее, она затянулась и задушила его. Его срезали с веревки, но слишком поздно, потому что его помощники решили, что это часть представления.

И то же самое в течение некоторого времени думали 10 000 зрителей. Через двадцать лет, когда канатоходец Блондин потрясал толпы зрителей в Хрустальном дворце,

дама, именовавшая себя «Блондинкой» собиралась перейти через реку по канату, протянутому из [Креморн-гарденс, Челси] к верфи в Баттерси. Проход не был завершен… потому что канат был натянут недостаточно туго, и когда дама, выйдя из Баттерси, прошла почти четыре пятых опасного пути, ей пришлось сесть и в конце концов спуститься в лодку. Отвага, проявленная в этих трудных обстоятельствах, заставила людей восхищаться Блондинкой едва ли не больше, чем если бы она прошла весь путь.[37]

Британцы умеют ценить доблесть потерпевших неудачу.

Первая регата состоялась в 1843 году в Патни. Лодочные гонки между Оксфордом и Кембриджем проходили успешно. (Наверное, болельщикам будет интересно узнать, что с 1829 года, когда соревнования начались, до 1882-го, когда Генри Хамфрюз закончил свои записи, Оксфорд выиграл 21 раз, Кембридж 17, а в 1877 году была ничья. С 1856 года гонки проводились ежегодно.)

Многие суда на Темзе заслуживали того, чтобы любоваться ими. В январе 1845 года огромный винтовой корабль со стальным корпусом, «Грейт Бритн», прибыл в Блекуэлл и

произвел сенсацию, так как насчитывал триста двадцать футов в длину, на треть больше самого крупного трехпалубного «Судана». На берегах поблизости стояли толпы людей, пришедших приветствовать проход судна вверх по реке, и к месту швартовки его сопровождало множество лодок. Во время стоянки тысячи людей ежедневно подъезжали к судну, чтобы рассмотреть его получше, на пароходах и лодках с лодочниками, тем самым, давая им возможность заработать. Подняться на борт стоило два шиллинга шесть пенсов с человека… «Грейт Бритн» стояла на якоре до 12 июня, и ее отплытие сопровождалось подобными же проявлениями восторга.

В 1848 году в Темзу вплыла китайская джонка. «Какое-то время она стояла в Блэкуэлле, где ее посетили тысячи людей», затем переместилась выше, к мосту Ватерлоо. Чарльз Диккенс высказался по ее поводу весьма язвительно. По всей видимости, экзотическое судно проделало путь из Китая только «благодаря уменью и спокойствию десятка английских матросов… оно, скорее, похоже на домик наверху общественного здания… чем на судно… представьте себе команду корабля, работающую без всякой четкости, в кисейных халатах без рукавов и с заплетенными в косы волосами, матросов, которые носят жесткие башмаки на деревянной подошве толщиною в четверть фута, а ночью спят в маленьких надушенных ящичках, словно для игры в триктрак…».[38] Но джонка, приплывшая на Темзу в 1851 году, больше походила на настоящую. Ее капитаном был таинственный мандарин, материализовавшийся перед королевой, когда она открывала Всемирную выставку; никто не знал, кто он такой, поэтому его наскоро включили в королевский кортеж, совершавший обход Хрустального дворца. Его «очень неуклюжее» судно стояло на якоре около Лондонского моста, и его можно было посетить за шиллинг.[39]

Людям нравится наблюдать трагедии, находясь в безопасности, и пожары на берегах Темзы привлекали многих. В 1842 году

большой пожар случился в лондонском Тауэре, он разрушил Круглую башню, Арсенал, Часовую башню и так далее. Был отлив, воду пришлось подавать плавучим насосом через семисотфутовый шланг к насосам на земле, Белый дом, часовню и Сокровищницу британской короны с трудом спасли, Сокровищница и стальная ограда были вскрыты с помощью ломов, и полисмены уносили сокровища, проходя через отряд солдат. Ущерб был огромен. Огонь бушевал несколько дней. Вид с реки был великолепен, и суденышки лодочников были полны зрителей.

Только что основанный «Панч» писал: «В первую очередь были приняты меры, чтобы обеспечить сохранность собственности: к зданию никого не допускали, а поскольку военные правила не знают исключений, приказ исполнялся буквально, пожарным, повиновавшимся другому приказу, препятствовали войти в здание. Это, разумеется, заняло какое-то время, позволяя огню пожирать в свое удовольствие огромные порции пищи, уготованной ему судьбой». А Хамфрюз, возможно, не знал, что «трудность» спасения Сокровищницы в том, что единственный ключ хранился у лорда-гофмейстера, которого не сразу нашли.

Постоянной опасности пожара подвергались склады. Горели не только склады и их содержимое, но и стоявшие поблизости корабли — если был отлив, и их нельзя было отбуксировать. При отливе они увязали в грязи и разделяли судьбу складов. Зачастую искры пожара зажигали склад поблизости, особенно если речь шла о дровяных или нефтяных складах. В 1845 году

случился большой пожар в Найн-Элмсе [Баттерси], разрушивший производивший креозот и перерабатывающий нефть завод мистера Бетеля, где было несколько резервуаров с битумом, дегтем и пр. Все лесопилки и тысячи железнодорожных шпал разделили их судьбу… Битум в цистернах закипел, выплеснулся в реку, и поверхность… представляла собой озеро огня.

В том же году сгорел склад с маслом и скипидаром:

Кипящий скипидар и масло лились из окон на прилегающую к реке верфь, они уничтожили один из пожарных насосов и одного пожарника. Люди убегали на самые разные суда, стоявшие у берега, и на плавучий насос, но горящий скипидар и прочие вещества зажгли суда и плавучий насос, заставив людей покинуть их. Жар был так велик, что небольшие суда не могли подойти к горящим кораблям, чтобы снять с них людей, поскольку их тоже охватывало пламя. Людям пришлось бросаться в реку, покрытую горящим скипидаром и маслом, их подобрали и спасли, хотя и не всех… Большой пожар произошел на находившемся неподалеку Газовом заводе в Сити, тогда владельцам близлежащих магазинов приказали зажечь светильники, чтобы снизить давление в трубах.

В 1851 году сгорело хранилище Банка Темзы. «Огромное количество мебели, картин и дорогостоящих вещей, которые здесь хранились, были по большей части уничтожены, ущерб оценивался в 100 000 фунтов» — невероятная сумма для того времени, и у меня нет никакой уверенности, что вещи были застрахованы.

«Самый разрушительный [пожар] в Лондоне со времени памятного пожара 1666 года» вспыхнул на Тули-стрит, на южном берегу Темзы в июне 1861 года. «Горящий жир стекал в реку, угрожая деревянным судам, стоящим на якоре в Пуле. Несколько дней спустя в Ирите [15 миль ниже по течению] берега реки и берег, обнажающийся при отливе, были покрыты слоем перетопленного жира, который энергично собирали толпы мужчин, женщин и детей».[40] Пожар уничтожил три верфи и «бесчисленное множество самых дорогих товаров, кроме того, повредил несколько кораблей, которые едва удалось отбуксировать подальше от огня. Пожар продолжался несколько дней… Здесь мистер Брейдвуд, суперинтендант Пожарной бригады, расстался с жизнью, когда на него упала стена». Хамфрюз не обладал стилем Диккенса, который гораздо красочнее описал бы эти трагедии. Так что вам придется без помощи Хемфрюза воображать крики, и рев пламени, и отражения в воде.