Терапия испытанием: Необычные способы менять поведение - Джей Хейли

Отец педантично следовал указаниям, и через несколько недель симптом исчез. Это объясняется не только тем, что выполнение задания было нелегким. Мальчику просто перестало все это нравиться, что типично в случае верно выбранного испытания. Отец, довольный успехами сына, стал больше с ним общаться. Жена, довольная тем, что муж сумел решить такую ужасную проблему, стала более нежна и близка с ним, так что проблема сына потеряла свою объединительную функцию. У мальчика и его семьи остались и другие проблемы, поэтому терапия продолжалась, но конкретный симптом быстро исчез и больше не возникал.

Описанное тяжелое испытание можно охарактеризовать как крайне удачное: оно изменило структуру семейной организации, включив в решение проблемы уклонявшегося от ответственности отца. Задание было более тяжелым, нежели симптом, — попробуй выкопать глубокую яму в мерзлой почве осенью. Отец должен был при этом стоять на холоде, контролируя выполнения задания, поэтому его отношение к повторению симптома становилось все более негативным. Мальчик, копая яму, получал полезную физическую нагрузку. Кроме того, копание ямы имело метафорическое и парадоксальное значение по отношению к симптому. Подросток вкладывал предметы в отверстие, и терапевт дал ему аналогичное задание — вкладывать предметы в отверстие. Таким образом, процедура включала в себя не только тяжелое испытание, но также метафору, парадокс и изменение в семейной организации. Как и большинство терапевтических процедур, тяжелое испытание тем лучше, чем больше аспектов ситуации оно затрагивает.

Тяжелое испытание как теория изменения

До сих пор мы обсуждали процедуру тяжелого испытания как терапевтический прием, который можно считать одним из многих возможных типов вмешательства с целью изменения. Если исследовать тяжелое испытание в более широком контексте, то можно заметить, что это не просто прием, а теория изменения, охватывающая множество терапевтических приемов. Можно ли утверждать, что любой метод лечения эффективен потому, что явно или неявно включает в себя тяжелое испытание?

Изучая другие теории изменения, можно обнаружить, что на этом рынке не так уж много конкурентов. Во-первых, есть различные варианты теории инсайта. Она опирается на веру в то, что мужчины и женщины по своей натуре рациональны и могут добиться изменения через осознание самих себя. Методы терапевтических школ, основанных на этой предпосылке, варьируются от погружения в подсознательные процессы до предложения разумных альтернатив в обучении родителей правильному обращению с трудными детьми. Относящиеся к этой школе теории «эмоционального выражения» также основываются на понятии вытеснения. Считается, что выражение подавляемых динамических эмоций, подобно инсайту вытесненных бессознательных идей, должно привести к изменению — либо через инсайт, либо через примитивный крик. Сопротивление должно преодолеваться путем обнаружения идей и выражения скрытых эмоций.

Вторая теория изменения восходит к теории обучения и предполагает, что люди изменяются тогда, когда меняется подкрепление, определяющее их поведение. Терапевтические процедуры варьируются от усиления позитивного подтверждения до замены тревожности расслаблением, а также до аверсивной терапии (метод, заставляющий клиентов изменяться под воздействием отвращения).

Третья, чрезвычайно популярная ныне теория изменения, опирается на идею о том, что люди — участники гомеостатической системы, и чтобы добиться изменения, следует заменить управляющих данной системой. После замены, произойдет ли она в результате усиления маленького изменения или дезорганизации системы и вынужденного создания новой системы, проблемное поведение участников изменится. Большинство направлений супружеской и семейной терапии процветают в рамках теории систем.

Теории изменения этого типа имеют несколько особенностей. Прежде всего, в них можно найти объяснение любому результату любого лечения. Восторженные защитники той или иной теории скажут, что «настоящая» причина изменения объясняется именно их теорией. Так, теоретик инсайта будет утверждать, что люди, на своем опыте переживающие процедуры модификации поведения, меняются потому, что они «действительно» открывают через этот опыт свои возможности. Теоретик обучения точно так же заявит, что на самом-то деле терапевтические школы инсайта меняют у клиентов структуру подтверждений, и именно это приводит к изменению. Теория систем достаточно расплывчата, и поэтому ее последователи также могут утверждать, что любой терапевтический метод «по сути-то» меняет структуру социальной системы и, соответственно, меняет людей. Ведь вмешательство терапевта в систему нарушает ее баланс.

Другая особенность теорий изменения состоит в том, что их понятийная структура такова, что их невозможно опровергнуть. Теория, которую нельзя опровергнуть, подобна теории о существовании Бога и имеет шанс на вечную жизнь, если, конечно, для этого есть деньги.

Может ли тяжелое испытание как теория изменения принять вызов от других теорий? Конечно, оно также соответствует критерию неопровержимости. Можно утверждать, что все люди в процессе терапевтического лечения проходят через тяжелое испытание. Даже наиболее изобретательный экспериментатор не может опровергнуть утверждение, что любая терапия является испытанием. Чтобы начать лечение, нужно обратиться за помощью — и для многих это уже является тяжелым испытанием. Человек вынужден признать, что он потерпел неудачу в решении своей проблемы и нуждается в посторонней помощи. Кто не просит помощи, а проходит терапию в принудительном порядке и даже должен платить за это, подвергается еще более невыносимому испытанию: его заставляют лечиться.

Опыт терапевтического лечения едва ли напоминает прогулку по розарию. При лечении методом инсайта клиент переживает неприятные чувства, исследуя и погружаясь в мир подавляемых мыслей и неутоленных потребностей. Если клиент возражает против копания «в своем нутре», терапевт скорее всего назовет протест сопротивлением и будет его «преодолевать». Человек должен выдержать тщательное исследование того, о чем предпочел бы вообще не думать. Интерпретируется всегда то, что человек в себе не принимает. Фрейд, если говорить простым языком, утверждал, что оплата терапевта должна быть жертвой, принесенной на алтарь психоанализа, что, собственно, является неосознанным признанием тяжелого испытания как одной из основ психоанализа. Школа инсайта — в форме ортодоксальной психодинамической терапии или одной из бурлящих конфронтационных групп, где людей заставляют смотреть в лицо своим глубинным, сокровенным кошмарам, — явно опирается на предпосылку, что тяжелое испытание является основой для изменения.

Бихевиористы не заставляют людей вытаскивать на свет божий свои наиболее неприятные мысли; они делают акцент на положительных сторонах подкрепления. Тем не менее, опыт терапии сам по себе подразумевает скуку выслушивания лекций по теории обучения, а также запрограммированное поведение как ответ на собственное личностное расстройство. Тяжелым испытанием может стать и негуманная реакция на симптом клиента. Конечно, модификация поведения происходит и при использовании аверсивных методов, основанных на таких тяжелых испытаниях, как «битье» клиентов словом или электрическим током при проявлении болезненных симптомов. Даже такие мягкие на вид приемы, как разработанная Джозефом Вольпе процедура обратного торможения, в которой клиенты представляют себе ситуации, вызывающие у них фобию, трудно назвать развлечением. Неприятно и утомительно проигрывать в воображении пугающие ситуации, о которых и думать-то не хочется, не то что платить за это деньги.

Семейная терапия также предлагает тяжелые испытания — когда намеренно, а когда и неумышленно. Прийти вместе со своей семьей к специалисту и согласиться, что ты потерпел поражение как родитель, или ребенок, или супруг — настоящее испытание. Проанализировать, каким образом ты стал причиной отклонений в развитии личности одного из членов твоей семьи, и даже просто признать это — задача не из легких. Терапевты, использующие методы приятия, не советуют семье расставаться со своими проблемами (подход, характерный для Миланской группы). Другие терапевты применяют методы переживания и конфронтации, предлагая семье неприятные психоаналитические интерпретации поведения ее членов, таким образом заставляя семью ощутить смутное желание очутиться где-нибудь в другом месте. Терапевты, которые любят, чтобы все члены семьи выплакались и выразили свои эмоции, концентрируют лечение вокруг невзгод своих клиентов.

Очевидно, что тяжелое испытание может рассматриваться как «реальная» причина изменения во всех современных направлениях психотерапии, какой бы ни была теория, исповедуемая терапевтом. Должны ли мы ограничивать себя рамками только психотерапии, рассматривая данный вопрос? Разве мы не наблюдаем подобное явление в других аспектах человеческой жизни? В голову сразу же приходит религия. Разве не тяжелое испытание является краеугольным камнем христианства? Изменение, или обращение, в христианстве явно не опирается на идею о том, что душу можно спасти вином и весельем; напротив, спасение приходит через несчастье и страдание. Когда христианин отказывается от радостей телесной любви и виноградной лозы и одевает власяницу, происходит обращение в веру. Благо ниспосланного несчастья является частью центральной концепции спасения через страдание. В любом из христианских храмов мы прежде всего видим мученика, несущего свой тяжкий крест. Если говорить о специфических приемах, то старейшей христианской традицией является исповедь — испытание, при котором человек должен, ради спасения своей души, открыть перед другим то, что хотел бы скрыть. Не менее старой традицией является и покаяние, следующее за исповедью. Очевидно, что покаяние — это испытание, превращенное в ритуал. Подобно терапии тяжелым испытанием, покаяние имеет две формы: покаяние как общепринятый обряд и покаяние в конкретных грехах конкретного грешника.