Девушки - Вера Щербакова

— Вот и на душе весело и браку нет! — говорил он в таких случаях, — А ну-ка, попробуй ты.

Инструктор вынимал все резцы и заставлял поставить их снова. Страшно было смотреть, каким уродливым получалось кольцо! Нет, мало было знать станок в совершенстве. Мастерство наладчика заключалось еще в чем-то другом. Нужно было вытренировать свои пальцы так, чтобы они чувствовали металл. Вот поставил резец кажется точно, но миниметр показывает небольшое превышение. Возьми ключ и подстукни немного по резцу. А как немного? Никакого контроля над твоей рукой нет: он должен жить в самом наладчике — шестое новое чувство, рожденное профессией. К тому же помогла теперь и учеба в техникуме.

Варя, стараясь не обнаруживать волнения, осмотрела свои станки, проверила резцы, подготовила поковку и запустила первую операцию.

«Ничего, справлюсь, царица Тамара, на этом типе не раз приходилось работать, а на зачетах инструктор пятерку с плюсом поставил», — подбадривая себя, думала она.

Подошел сзади не замеченный Варей Коля в темносинем сатиновом халате, подал руку.

— Ну что, обживаем, значит, новое место? Не забыла? Может, помочь?

— Думаю, нет, — сказала Варя, но попросила все же дождаться первых колец.

— Совсем поправилась? — осведомился Коля, когда были проверены кольца. — Молодец! — похвалил он, наблюдая за Вариной наладкой. — Не долго здесь задержишься… — добавил он многозначительно, уходя от неё.

«Почему?»— хотелось спросить Варе, но она сдержалась. Предчувствие чего-то нового, радостного, возникшеё в ней вчера, еще больше укреплялось сегодня, хотя Тамара с Мусей Цветаевой пересмеивались и перешептывались за её спиной.

Сима по дороге в инструментальную завернула к Варе.

— Васю Короткого Тамарка в помощники приспособила, а Муська давно под её дудочку пляшет. Как хочешь, Варя, а я без тебя у них в бригаде не останусь.

«Да, Мусю просто не узнать», — дивилась Варя, то и дело взглядывая на девушку, по-необычному оживленную сегодня. Муся, невысокая, худая, с темным рябоватым лицом, в полосатой, словно пижаме, спецовке, помахала Ждановой какой-то бумагой, подзывая её к себе.

«Что ей от меня надо? — неприязненно подумала Варя. — Ультиматум, что ли, какой написали? Не пойду»,

— Ступай, порадуй Жданиху, — сказала Тамара Мусе. — Сама не идет, так мы люди не гордые…

— Муся, — спросила Варя, — ты что, в почтальонах у Комовой? Давно ли?

Девушка покраснела и, ничего не сказав, положила письмо на ящик.

— От кого? — крикнула в догонку Варя и, взяв конверт в руки, увидела на нем фамилию Левы.

«Я к вам пишу, чего же боле? — начиналось письмо. — Варя, нам надо объясниться. Буду прям: я не люблю вас больше, а люблю другую, небезызвестную вам шатенку. Вы неплохая девушка, но с вами — о боже мой, какая скука! — с вами как на экзамене в средней школе: того гляди засыплешься».

«Пошлость какая! А когда же это он мне объявлял о своей любви? — мелькнуло в мыслях Вари. — Не помню что-то».

Муся отошла к своим станкам и, приподнимаясь на цыпочки, наблюдала за Варей. Она видела, как вспыхнули её щеки, и рука, державшая письмо, мелко-мелко задрожала.

— Сейчас заплачет, — предвкушая удовольствие, ска. зала ей Тамара. — Варька, на платок слезы вытирать! — крикнула она.

Варя не отозвалась. Она дочитала письмо до конца и, поразмыслив несколько секунд, спрятала его в карман спецовки, потом, подставив руки под эмульсию в станке, насухо вытерла их, словно они были сильно перепачканы.

«К Леве собирается», — предположила Тамара.

Варя, вопреки её ожиданиям, занялась наладкой второго станка: сменила торцовый резец, фасочный и, сияв пробное кольцо, проверила его на приборе. Нервная стрелка миниметра послушно встала на положенном делении.

«Видали! — сказал Варин торжествующий взгляд. — Сумейте-ка вы!» И, подойдя к Мусе, нарочито не замечая Комовой, предупредила её:

— Знаешь что, небезызвестная наперсница шатенки, не забудь передать своему корреспонденту, что завтра с утра его грязные каракули будут висеть в стенной газете, а к вечеру он станет уже посмешищем на всем заводе… Да и вы с ним заодно!

Глава 4

Временами Тамаре Комовой казалось, что она готова дать отрубить свою правую руку, написавшую злосчастное заявление на Жданову. Но было уже поздно: Шаров вызвал её в комитет комсомола и объявил о комсомольском собрании, на котором будет стоять вопрос о ней как о бригадире-наладчике и её заявлении.

Никогда за всю свою жизнь Тамара не переживала таких тревожных дней: уж скореё бы состоялось собрание,» все решилось!..

На работу она теперь приходила первой из всех наладчиков, а станки сдавала Субботину на полном ходу, сама немало дивясь этому. Правда, зато от станков ни на минуту не отойдешь перемолвиться словцом.

«Одни лошади работают так, — думала она с негодованием, но крепилась, убеждая себя, что иначе сейчас нельзя. — Пройдет гроза, там посмотрю… Главное — сохранить авторитет, тогда при случае и на выборную должность можно попасть: в завком, скажем. Там вся работа в умении хорошо выступить, ну а этого никто у меня не отнимет. Я не то, что Варька Жданова: пык да мык… И черт меня дернул сунуться с этим заявлением… — терзалась Комова. — Сама себе яму рою».

Но было же золотое времечко, когда все так удачно начиналось у неё: вот ведь не Жданова, а она, Тамара Комова, организовала бригаду и сразу сумела заинтересовать редакцию заводской многотиражки. Бригада выполнила план, и о них тут же написали, затем еще и еще. А Жданова даже тогда пыталась встать ей на пути. «Шумим, братцы, шумим!..»— говорила она всякий раз, лишь только Тамара отправлялась в редакцию, л Перевод бригады на другой тип, где был новый не знакомый Тамаре резец, подпортил ей авторитет умелого наладчика.

«А все она, Жданиха. Пошла к комсоргу ябедничать, — с раздражением думала Тамара. — Вот научилась же я ставить проклятый резец. Так нет, у неё какие-то повышенные требования к бригаде. Воспитываться ей нужно. Нашла пансион! Деньги в бригаде легче зарабатывать, вот и все, по-моему. Конечно, об этом вслух не говорят!»

За несколько дней до срока в главном коридоре завода появилось объявление о комсомольском собрании автоматно-токарного цеха. На повестке дня один вопрос: о бригадире-наладчике Комовой.

В цехе, подойдя к Варе, Тамара сказала ей:

— Что же вы меня, сломать хотите? Сразу собрание…

— Это почему же сломать? Мы хотим тебе помочь, пойми…

Тамара стояла, опустив глаза, она боялась выдать взглядом свое волнение, только щеки её горели.

На собрание. Комова пришла в рассчитанно-простом черном шерстяном платье, с гладко причесанными волосами на косой пробор. Это придавало ей смиренный и даже робкий вид. Тамара сидела спокойная, слегка побледневшая, стараясь ни на кого не смотреть, но пальцы, нервно теребящие складку юбки, выдавали её волнение.

Варе было неприятно, что Комова даже в такой для неё тяжелый час позаботилась о внешнем виде, а вот как жить ей дальше, очевидно, не задумалась. Варя с нетерпением ждала своей очереди в списке ораторов. И хотя она побаивалась и не умела выступать, но для пользы дела твердо решила на сей раз преодолеть свою ненужную робость: ведь кому, как не ей, числящейся в подругах Тамары, всех лучше знать её?

— Комова у нас живет старым авторитетом, приобретенным еще год назад. А что она сделала тогда? — говорил Толя Волков с присущей ему нетороплнвосгью, держа блокнот в руках. — К слову сказать, на простом типе перевыполнила план. Но тут же нашлись другие бригады, которые перекрыли её, оставили позади. Однако Комова и из этого немногого умеёт масло жать! Вы посмотрите, как она ведет себя в цехе? Козыряя тем. чго она стахановка, требует лучшей поковки, добавочных разнорабочих, лучших резцов. Живо устроит скандал, побежит в комитет комсомола, в завком. А звону, звону!.. Сделает на грош а назвонит на рубль. И теперь эта история с наладкой… Коля, друг, ты подними голову-то, взгляни на нас! — обратился он к Субботину. — Верю, стыдно, но надо учиться смотреть правде в глаза. А то что же выходит? Есть приказ начальника цеха не принимать от сменщика разлаженные станки, а ты не подчиняешься ему. Потом вместо работы полсмены копаешься с наладкой. Здесь любовь, там дружок — и требовать работу не с кого? — повысил Толя голос. — Ведь Комова ворует наше время, а ты это покрываешь. Нет, друг, с такими, как ты, рыцарями за наш общий счет далеко не уедешь…

Субботин выпрямился, мучительно краснея; он услыхал, как кто-то из комсомольцев заметил вслух:

— Сейчас, перед собранием налаженные стала сда «вать. Совесть заговорила или просто испугалась…

«Какой стыд, до чего дошел, а еще комсорг!..»— мысленно корил себя Субботин. Он не обижался на Толю, Толя хороший товарищ, всегда прям и откровенен, но, должно быть, в разговоре один на один прямота не доходит до цели.