Миллионерша - Бернард Шоу

Сэгемор. Скажите, мистер Фицфесенден, почему вы женились на миссис Фицфесенден?

Эпифания. Почему? Разве это нужна объяснять? Я ведь уже рассказала вам, почему я вышла за него.

Элестер. Вряд ли вы мне поверите, но она, когда всерьез захочет, умеет быть чертовски очаровательной.

Эпифания. Почему это он вряд ли поверит? Что ты имеешь в виду?

Элестер. Он знает, что я имею в виду.

Эпифания. Опять, наверно, какая-нибудь глупая шутка?

Эдриен. Вы несете вздор, Фицфесенден. Ваша жена — самая обворожительная женщина на свете.

Эпифания. Не говорите так здесь, Эдриен. Если вы хотите продолжать в том же духе, увезите меня в такое место, где мы будем одни.

Элестер. Ради всего святого, увезите ее, пока она. не свела нас всех с ума.

Сэгемор. Спокойствие! Спокойствие! Я уже сам не понимаю, где я. Вы все требуете от меня совета, но не говорите — о чем. Не лучше ли вам всем развестись?

Эпифания. А на что будет жить этот несчастный? У него за душой ни пенни. Ведь если бы дядя не пристроил его в страховую контору, он стал бы боксером или теннисистом-профессионалом. Впрочем, в конторе от него все равно не было толку.

Элестер. Послушай, Эппи, Сэгемору же все это неинтересно.

Эпифания. Нет, интересно. Должно быть интересно. Замолчи. Когда Элестер сделал мне предложение — он был слишком глуп, чтобы понимать, какая это наглость! — я сдержала слово, данное отцу. Я вручила ему чек на полтораста фунтов и сказала: «Превратите их за полгода в пятьдесят тысяч, и я ваша!»

Эдриен. Вы мне этого никогда не рассказывали!

Эпифания. А зачем? Возмутительная история!

Элестер. Что тут возмутительного? Разве я не добился своего? Разве я не прошел сквозь ад, чтобы добыть эти деньги и завоевать тебя?

Эдриен (остолбенело). Вы сделали пятьдесят тысяч за полгода? Так я вас понял?

Элестер. А почему бы мне их не сделать?

Эпифания. Верьте не верьте, Эдриен, он их действительно сделал. Да, этот дурак заработал пятьдесят тысяч фунтов и получил в жены Эпифанию Оньисанти ди Парерга. Более того, обладание этими деньгами и мысль, что он сделал их сам, придало ему — вы не поверите мне! — известное величие. Я женщина импульсивная. Я сдержала слово и немедленно вышла за него. И лишь потом, когда было слишком поздно, я узнала, каким способом он их сделал.

Элестер. Ну и каким же? Собственным умом.

Эпифания. Умом! Скажи лучше, благодаря собственной глупости, невежеству, преступным наклонностям и удаче, которая сопутствует дуракам. Ты получил мою руку, которой на коленях добивалась вся Европа. А на самом деле ты заслуживал совсем другого — пяти лет каторги.

Элестер. Пяти? Скорее пятнадцати. Вот чем я рисковал ради тебя. А что я за это получил? Жизнь с тобой оказалась пострашнее всякой каторги.

Эпифания. Она была бы для тебя раем, если бы природа создала тебя достойным такой спутницы, как я. А чем она стала для меня? Когда-то ни один мужчина не был для меня достаточно хорош. Как принцесса из сказки, я предлагала свою руку и состояние любому, кто за полгода сумеет превратить чек на полтораста фунтов в пятьдесят тысяч наличными. Люди достойные и блестящие, младшие отпрыски самых знатных семейств либо отказывались от такого испытания, либо не выдерживали его. Почему? Да потому что они были слишком честны или слишком горды. А этот выдержал, и я оказалась навсегда связанной с жалким насекомым.

Элестер. Говори что хочешь, но тогда ты была влюблена в меня не меньше, чем я в тебя.

Эпифания. Ну и что ж! Ты был молод, хорошо сложен, изумительно играл в теннис, великолепно дрался на ринге, и общение с тобой меня возбуждало.

Сэгемор. Стоит ли углубляться в такие подробности, миссис Фицфесенден?

Эпифания. Вы, Джулиус Сэгемор, может быть, и набиты опилками, а я человек из плоти и крови. Элестер физически привлекателен, и это единственное оправдание моего замужества. У вас, надеюсь, не хватит наглости заявить, что он наделен интеллектуальным обаянием?

Эдриен. Но как он все-таки сделал эти пятьдесят тысяч фунтов? Играл на бирже?

Эпифания. Вздор! Этот человек не способен отличить плюральной акции от обыкновенной с отсроченным дивидендом. Он не сообразил бы даже, с чего начать на бирже.

Эдриен. Но как он все-таки начал? На моем счету в банке сегодня как раз около полутораста фунтов, и мне страшно хочется узнать, как превратить их в пятьдесят тысяч. Вы так богаты, Эпифания, что каждый порядочный человек, приближаясь к вам, чувствует себя нищим авантюристом. Вы не понимаете, что испытывает мужчина, для которого полтораста фунтов — крупная сумма, в объятиях женщины, для которой миллион — это деньги на булавки.

Эпифания. Равно как вы неспособны понять, что испытывает женщина в объятиях мужчины, которого, как ей известно, она может купить хоть двадцать раз, не переплатив при этом лишнего.

Эдриен. Вы поможете мне поместить мои полтораста фунтов, если я вам их дам?

Эпифания. Не стоит труда. Человек, который делает операций меньше чем на семьдесят тысяч в неделю, на бирже ничего не заработает. Не суйтесь в денежные дела, Эдриен, вы в них ничего не понимаете. Я предоставлю вам все что нужно.

Эдриен. Нет, увольте: я перестал бы уважать себя. Предпочитаю позволить себе роскошь бедняка — платить за ваш кэб, билеты в театр, завтраки в «Рице» и одалживать вам те небольшие суммы, которые вам нужны, когда мы бываем вместе.

Все удивленно смотрят, на Эпифанию: она предстает им с неожиданной стороны.

Эпифания. Верно, у меня никогда не бывает карманных денег. Я, вероятно, вытянула у вас целые миллионы пятифунтовыми банкнотами. Я распоряжусь, чтобы мои банкиры открыли вам текущий счет на тысячу фунтов.

Эдриен. Нет, нет. Мне нравится одалживать вам пятерки. Но так как это угрожающе истощает мои сравнительно скромные ресурсы, я честно сознаюсь, что хотел бы научиться у Элестера искусству превращать сотни в десятки тысяч.

Эпифания. Его пример вам ничего не даст, Эдриен. Элестер — одно из чудес природы, а в вас нет ничего чудесного, кроме вашего аппетита. Так вот, слушайте. Каждый год в день рождения бабушка дарила ему пластинку с записью знаменитого тенора Энрико Карузо. Случилось так, что природа, в минуту одного из своих необъяснимых капризов, наделила Элестера потрясающе звучным голосом почти сверхъестественного диапазона. Он берет такие высокие ноты, каких не брал еще ни один смертный. Он обнаружил, что может без труда имитировать