Мир Полудня (сборник) - Аркадий и Борис Стругацкие

Сухопарый помотал головой и принялся что-то говорить румяному на непонятном языке. Гаг с нарочито рассеянным видом осматривался. Помещение было необычное. Прямоугольная комната, гладкие кремовые стены, потолок расчерчен в шахматную клетку, причем каждая клетка светится изнутри красным, оранжевым, голубым, зеленым. Окон нет. Дверей тоже что-то не заметно. У изголовья постели в стене какие-то кнопки, над кнопками  –  длинные прозрачные окошечки, которые светятся ровным, очень чистым зеленым светом. Пол черный, матовый… и кресла, в которых сидят эти двое, словно бы растут из пола, а может быть, составляют с ним одно целое. Гаг незаметно погладил пол босой ступней. Прикосновение было приятное, словно к мягкому теплому животному…

– Ладно,  –  сказал наконец сухопарый.  –  Одевайся, Гаг. Я тебе кое-что покажу… Где его одежда?

Румяный, поколебавшись еще секунду, наклонился куда-то вбок и вытащил словно бы из стены плоский прозрачный пакет. Держа его в опущенной руке, он снова заговорил с сухопарым и говорил довольно долго, а сухопарый только все энергичнее крутил головой и в конце концов отобрал пакет у румяного и бросил его Гагу на колени.

– Одевайся,  –  приказал он снова.

Гаг осторожно осмотрел пакет со всех сторон. Пакет был из какого-то прозрачного материала, бархатистого на ощупь, а внутри было что-то очень чистое, мягкое, легкое, белое с голубым. И вдруг пакет сам собой распался, рассыпался тающими в воздухе серебристыми искрами, и на постель упали, разворачиваясь, короткие голубые штаны, белая с голубым куртка и еще что-то.

Гаг с каменным лицом принялся одеваться. Румяный вдруг сказал громко:

– Но, может быть, мне все-таки пойти с вами?

– Не надо,  –  сказал сухопарый.

Румяный всплеснул белыми мягкими руками:

– Ну что у тебя за манера, Корней! Что это за порывы интуиции! Ведь, казалось бы, все расписали, обо всем договорились…

– Как видишь, не обо всем.

Гаг натянул совершенно невесомые сандалии, удивительно ладно пришедшиеся по ноге. Он встал, сдвинул пятки и наклонил голову.

– Я готов, господин офицер.

Сухопарый оглядел его.

– Как, нравится тебе это?  –  спросил он.

Гаг дернул плечом.

– Конечно, я предпочел бы форму…

– Обойдешься без формы,  –  проворчал сухопарый, поднимаясь.

– Слушаюсь,  –  сказал Гаг.

– Поблагодари врача,  –  сказал сухопарый.

Гаг отчетливым движением повернулся к румяному с лицом святого, снова сдвинул пятки и снова наклонил голову.

– Позвольте поблагодарить вас, господин врач,  –  сказал он.

Тот вяло махнул рукой.

– Иди уж… Кот…

Сухопарый уже уходил, направляясь прямо в глухую стену.

– До свидания, господин врач,  –  сказал Гаг весело.  –  Надеюсь, здесь мы больше не увидимся, а услышите вы обо мне только хорошее.

– Ох, надеюсь…  –  откликнулся румяный с явным сомнением.

Но Гаг больше не стал с ним разговаривать. Он догнал сухопарого как раз в тот момент, когда в стене перед ними не распахнулась, а как-то просто вдруг появилась прямоугольная дверь, и они ступили в коридор, тоже кремовый, тоже пустой, тоже без окон и дверей и тоже непонятно как освещенный.

– Что ты сейчас рассчитываешь увидеть?  –  спросил сухопарый.

Он шагал широко, вымахивая голенастыми ногами, но ступни ставил с какой-то особой мягкостью, живо напомнившей Гагу неподражаемую походку Гепарда.

– Не могу знать, господин офицер,  –  ответил Гаг.

– Зови меня Корней,  –  сказал сухопарый.

– Понял, господин Корней.

– Просто  –  Корней…

– Так точно… Корней.

Коридор незаметно превратился в лестницу, которая вела вниз по плавной широкой спирали.

– Значит, ты не против того, чтобы оказаться на другой планете?

– Постараюсь справиться, Корней.

Они почти бежали вниз по ступенькам.

– Сейчас мы находимся в госпитале,  –  говорил Корней.  –  За его стенами ты увидишь много неожиданного, даже пугающего. Но учти, здесь ты в полной безопасности. Какие бы странные вещи ты ни увидел, они не могут угрожать тебе и не могут причинить вреда. Ты меня понимаешь?

– Да, Корней,  –  сказал Гаг и снова позволил себе улыбнуться.

– Постарайся сам разобраться, что к чему,  –  продолжал Корней.  –  Если чего-нибудь не понимаешь  –  обязательно спрашивай. Ответам можешь верить. Здесь не врут.

– Слушаюсь…  –  ответствовал Гаг с самым серьезным видом.

Тут бесконечная лестница кончилась, и они вылетели в обширный светлый зал с прозрачной передней стеной, за которой было полно зелени, желтел песок дорожек, поблескивали на солнце непонятные металлические конструкции. Несколько человек в ярких и, прямо скажем, легкомысленных нарядах беседовали о чем-то посреди зала. И голоса у них были под стать нарядам  –  развязные, громкие до неприличия. И вдруг они разом замолчали, как будто их кто-то выключил. Гаг обнаружил, что все они смотрят на него… Нет, не на него. На Корнея. Улыбки сползали с лиц, лица застывали, взгляды опускались  –  и вот уже никто больше не смотрит на Корнея, вообще никто больше не смотрит в их сторону, а Корней знай себе вышагивает мимо них в полной тишине, словно ничего этого не заметив.

Он остановился перед прозрачной стеной и положил Гагу руку на плечо.

– Как тебе это нравится?  –  спросил он.

Огромные, во много обхватов, морщинистые стволы, клубы, облака, целые тучи ослепительной, пронзительной зелени над ними, желтые ровные дорожки, а вдоль них  –  темно-зеленый кустарник, непроницаемо густой, пестрящий яркими, неправдоподобно лиловыми цветами, и вдруг из пятнистой от солнца тени на песчаную площадку выступил поразительный, совершенно невозможный зверь, состоящий как бы только из ног и шеи, остановился, повернул маленькую голову и взглянул на Гага огромными бархатистыми глазами.

– Колоссально…  –  прошептал Гаг. Голос у него сорвался.  –  Великолепно сделано!

– Зеброжираф,  –  непонятно и в то же время вроде бы и понятно пояснил Корней.

– Для человека опасен?  –  деловито осведомился Гаг.

– Я же тебе сказал: здесь нет ничего ни опасного, ни угрожающего.

– Я понимаю: здесь  –  нет. А там?

Корней покусал губу.

– Здесь  –  это и есть там,  –  сказал он.

Но Гаг уже не слышал его. Он потрясенно смотрел, как по песчаной дорожке мимо зеброжирафа, совсем рядом с ним, идет человек. Он увидел, как зеброжираф склонил бесконечную шею, будто пестрый шлагбаум опустился, а человек, не останавливаясь, потрепал животное по холке и пошел дальше, мимо сооружения из скрученного шипастого металла, мимо радужных перьев, повисших прямо в воздухе, поднялся по нескольким плоским ступеням и сквозь прозрачную стену вошел в зал.