Современный российский детектив - Анна Майская

не стал американский бизнесмен оспаривать суждения довольно продуманной и рассудительной девушки, — именно поэтому мы и поступим несколько по-другому…

* * *

В то же самое время, когда двое влюбленных и вырвавшихся из лап опасных бандитов людей обсуждали план своего дальнейшего бегства, Вацек, отличавшийся необыкновенной живучестью, постепенно пришел в себя и, осознав, что упустил из своего бандитского логова «лакомую» добычу, охватился неописуемой яростью. Невзирая на простреленную ногу и сильно болевшую голову, принявшую на себя твердый строительный инструмент, он все же смог подняться на ноги и, беспрестанно хромая, отправился на кухню, где приблизился к безмятежно распластавшемуся на паркете охраннику; он бы с удовольствием пнул ему по лицу, но раненная нога сильно болела, и он ограничился тем, что с трудом доковылял до стоявшего тут же, на кухне, чайника, налил в него побольше холодной воды и, вернувшись к бездумно валявшемуся мужчине, стал поливать его лицо медленной струйкой. Вместе с тем, независимо от того, что тот имел толстую кость, видимо, все-таки черепно-мозговая травма была довольно серьезной, ведь в тот свой удар, пришедшийся по голове второго охранника, Майкл, отлично представлявший себе его твердолобость, постарался вложить всю свою, стоит уточнить, довольно немалую силу; теперь этому человеку требовалось обязательное хирургическое вмешательство, и еще не известно, чем обернется для него эта травма, не получи он вовремя медицинскую помощь. Между тем здоровье своего преданного пособника явно не так сильно заботило безжалостного предводителя ивановского криминального «братства», тем более что он считал его в некоторой степени виноватым за то, ни с чем не сравнимое, обстоятельство, что сейчас до такой степени неожиданно приключилось в его отлично налаженном преступном бизнесе, а в аналогичных случаях провинившийся непременно должен был понести наказание, что с ним бы и случилось сразу после того, как Вацек добился бы от него нужного результата и вернул на место так неожиданно сбежавшую пленницу; судьба американца интересовала его постольку, поскольку он должен был, как и «опарафинившиеся» представители службы его собственной безопасности, быть подвергнутым обязательной и безжалостной каре. С такими жестокими мыслями Валерий с трудом хромал к своей куртке, забытой им в спешке в машине, чтобы воспользоваться оставленным там сотовым телефоном и вызвать на помощь сопровождавшего его из далеких «девяностых» товарища. «Да, — думал он про себя, вспоминая свой неразумный и ничем неоправданный по отношению к Ивану поступок, — этот человек, уж точно, не допустил бы такой оказии и расправился бы с любым, только посмевшим вступить на мою территорию; глупо я поступил, что отослал его с такого важного дела, — здесь он печально вздохнул, очевидно, и у этого безнравственного преступника где-то в глубине души сохранилось нечто схожее с совестью, однако эта сентиментальность длилась недолго, и дальше он рассуждал уже более здраво, откинув в сторону всякие, в его понимании нелепые, чувства, — но теперь горевать уже поздно: дело сделано, теперь же необходимо только разгребаться с навалившимися последствиями».

* * *

Пока глава ивановского преступного синдиката занимался поисками мобильника, в приемное отделение, условно скажем, четвертой городской больницы, где из обслуживающего персонала находились лишь две сотрудницы: пожилая женщина-санитарка, излишне тучной фигуры и отображавшаяся недовольной, уставшей физиономией, а также красотка — юная медсестра, обладавшая невероятно стройными формами и одетая в короткий белый халатик, выставляя напоказ прекрасные стройные ноги, — ворвались двое вооруженных людей, лица которых на странный манер, по-ковбойски, были повязаны матерчатыми тряпками, изготовленными из разорванной женской «ночнушки» (кроме халатика, имевшейся до этого на беглянке); таким образом, всеобщему обозрению представлялись только наполненные задорным блеском изумрудные глаза девушки-блондинки, а также очи раненного мужчины, излучающие боль, страдания и одновременно решимость. Говорить от лица обоих «головорезов» в этой сложной ситуации решилась представительница прекрасного пола:

— Так, дорогие девушки, ведите себя разумно, и тогда никто здесь не пострадает: нас интересует только дежурный хирург! Вызовите его на пост и передайте, что здесь находится пациент, который пребывает в очень сложном для себя состоянии и ему требуется немедленная помощь врача, причем непременно опытного хирурга.

Молодая медсестра, в силу своего возраста не успевшая еще обрести чувства того панического страха, какой обычно возникает в таких ситуациях у людей более пожилого возраста, открыла было рот, чтобы высказать пришедшую ей в голову мысль, но ее тут же грубым окриком оборвала замаскированная налетчица, сверкающая на нее гневными зелеными глазками.

— Я знаю, что ты мне сейчас скажешь, — старалась она напустить на себя как можно большей решимости, — будто доктор потребует вести пострадавшего к нему в отделение; так ты ему ответь, что он не является транспортабельным и вначале ему требуется осмотр более квалифицированного специалиста; хочешь не хочешь, но в такой ситуации любому, даже самому отчаянному скептику, пришлось бы спуститься, — вдруг чего случится?! — потом не отпишешься.

Молодой красотке в белом халатике, продолжавшей сверкать своими бесподобными ножками, ничего не оставалось, как под угрозой пистолета подчиниться грозным требованиям самоуверенной и отчаянной незнакомки; она приподняла трубку телефона внутренней связи и позвонила в кабинет дежурившего хирурга. Очевидно, с той стороны ей ответил не сильно довольный голос, так как испуганное выражение лица говорившей сменилось еще и неприязненным и в какой-то мере даже недружелюбным.

— К Вам здесь привезли пациента, и требуется Ваша немедленная и непременная консультация: он истекает кровью и является не способным к передвижениям; предположу, что жить ему осталось недолго и до операционной он попросту не доедет. Я совершенно не представляю, что в таком случае скажут родственники, когда станет известным, что такого пострадавшего даже не показали хирургу, — хлопот с этим делом, уж точно, не оберешься.

После такого разговора создавалось вполне оправданное впечатление, что, несмотря на свой молодой возраст, медсестра имеет отличную практику по ведению подобных переговоров, в своей сути направленных на искоренение явной и очевидной недоброжелательности хирургов, так как в ответ на ее разъяснения в трубку послышалось недовольное ворчание и отчетливый возглас:

— Ждите! Сейчас спущусь.

Разговаривать дальше не имело смысла, и Наташа, — а как нетрудно догадаться, что это была именно она — извинившись за свое недостойное поведение и беспардонно порывшись в придвинутых друг к другу письменных столах, извлекла из одного из ящиков липкий, прозрачный скотч, после чего принялась методично связывать руки и ноги обеих представительниц благородной медицинской профессии.

— Вы нас извините, девушки, — твердила она при этом, — но хотя бы вы нам и пообещали держать свой язык за зубами, но все-таки я хочу быть уверенной, что вы непременно сдержите свое слово; надеюсь, что такое, не совсем обходительное, обращение не доставит вам сильные неудобства, мы же получим