Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка

Портовый чиновник-коммеркиарий бросился было к кораблям, но остановился. На купцов гости не были похожи совершенно, а десятки крепких мужчин на палубе заставили его сердце екнуть. Да и люди эти явно были варварами с севера. А у кого же из северных варваров есть такие корабли, да еще и с драконами на корме… И этот белый флаг с крестом святого Андрея… У кого же такой странный стяг, с синим косым крестом?

— Мама! — прошептал чиновник, и хотел было задать стрекача, как резкий окрик остановил его.

— Стоять! Куда пошел?

На него смотрел плечистый здоровяк с бритым подбородком и длинными пшеничными усами. На его воловьей шее висел серебряный обруч, а отделке широкого воинского пояса мог позавидовать иной патрикий. Как и рукояти его ножа.

— Так я это…, - замялся чиновник и ткнул рукой куда-то вдаль. — Туда!

— Сообщи префекту, что его светлость князь Словении Самослав Бериславич с дружеским визитом прибыл.

— Чего? — растерялся чиновник.

— Не, — почесал голову воин. — Я слышал, конечно, что вы тут чудные ребята, но я думал, что хоть латынь понимаете. — Он произнес отчетливо, почти по слогам — С дру-жес-ким ви-зи-том!

— Я обязан корабли досмотреть, — отважно пискнул чиновник.

— Храбрый ты парень, — с уважением посмотрел на него воин. — Тогда вот что еще своему префекту передай. Я, Бранко, начальник охраны князя Самослава, ни одну вашу сволочь на борт не пущу. А чтобы вам так обидно не было, передай еще, что у меня тут три огнеметных расчета, полная пехотная тагма в железе и гвардейская хорутанская полусотня, где каждый воин быка повалить может. Ты здесь в порту нормальные стены видишь? — Бранко широко повел рукой.

— Не-ет! — замотал головой бледнеющий на глазах чиновник. Город был серьезно укреплен только со стороны суши, как и Константинополь.

— А что это значит? — Бранко поднял палец вверх. — А это значит, что я твою Александрию к вечеру на копье возьму, спалю к еб…й матери и даже не вспотею! Последние слова запомнил? Про мать которые? Вот так и передай своему начальству, слово в слово!

— Я мигом! — облизнул пересохшие губы чиновник и скрылся за портовыми складами, поражая привычных ко всему воинов скоростью, с которой он исчез в хаосе портовых сооружений.

— Подождем, — сказал князь, который наблюдал за этим спектаклем с палубы корабля. — Не будем сходить на берег, пока они нас не встретят со всей торжественностью.

— А на кой им это, княже? — засомневался Бранко.

— Вот увидишь, — пообещал князь. — Готовь людей, удивим местное население.

* * *

Местное население не только удивилось, но и изрядно напугалось. После многих лет войн и разорения в дружеский визит нескольких сотен воинов верилось очень слабо. Полтысячи закованных в железо княжеских пехотинцев, шагающих в ногу под бой барабана, с развернутыми знаменами, впечатление произвели совершенно неизгладимое. На их фоне лимитанты, охраняющие границы Империи, городские отряды и наемники-берберы казались каким-то смехотворным сбродом, случайно взявшим в руки оружие. Дворцовые схоларии стояли в Константинополе, и только они могли бы посрамить князька варваров, если не выучкой, то хотя бы красой одежд. Это прекрасно понимал и префект Египта Кир, который с любезным выражением лица принимал у себя архонта склавинов, о личности которого ходило столько различных слухов. У него и выбора не было, ведь он лично обозрел армию варваров, выстроенную с ровные шеренги на площади, где располагался мавзолей Александра. Точнее то, что от него осталось. Потому-то и выражение лица префекта светилось неподдельной радостью от прихода столь дорогого гостя, важнейшего торгового партнера Империи.

— А что это за знамя такое у вашего войска? — спросил Кир, когда положенные приветствия прошли, а они с князем укрылись за толстыми дверями его покоев. — Уж больно святого Георгия-змееборца всадник на нем напоминает.

— Это он и есть, — кивнул Самослав. — Мы почитаем этого святого как ипостась бога войны Яровита.

— Это ересь великая! — нахмурился Кир.

— Не ты ли, владыка, унию с монофизитами заключил в прошлом году? — усмехнулся Самослав. — Разве их воззрения не ересь?

— Это тяжкая необходимость, — поморщился Кир. — Еретики пока еще властвуют над многими умами в этой земле.

— Вот и для меня это необходимость, — пожал плечами Самослав. — Это тоже уния, но с теми, кто верит в старых богов.

— Вот как? — Кир посмотрел на князя с немалым уважением. — Вы ведете свой народ к христианству?

— Безусловно, — кивнул князь и сказал с самым серьезным выражением лица, на которое был способен. — Но это случится без крови и насилия. Ведь сказано: Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем. Послание Иоанна, глава первая, стих шестнадцатый. Не так ли, преосвященный?

— Несомненно, несомненно, — рассеянно кивнул патриарх, который как-то странно посмотрел на князя. Так, словно искал издевку в его словах. — Так зачем вы здесь, патрикий? Я же не ошибаюсь? Наш василевс удостоил вас этой высочайшей чести.

— Я предпочитаю быть тем, кто я есть, — усмехнулся Самослав. — Я господин в своей земле, и я не служу императору. А здесь я по очень простой причине, я встречаюсь с руководителем своего торгового дома.

— Торгового дома? — наклонился вперед патриарх. — Я знаю, что здесь работает ваша контора. Разве к лицу персоне, подобной вам, интересоваться столь низменными материями?

— Я же варвар, — усмехнулся князь. — Мне простительно. Мы пробудем здесь несколько дней, преосвященный. Воинам нужно отдохнуть. Они не прочь выпить и развлечься с женщинами. А кентархам кораблей необходимо пополнить запасы воды и провианта. А потом мы уйдем.

— Вы получите все необходимое в кратчайшие сроки, — уверил его Кир. — Мы не станем задерживать вас здесь без необходимости.

* * *

— Брат! Само! — Стефан за прошедшие годы изменился так, что Самослав едва узнал его.

Рыхлый нескладный юноша превратился в прокаленного солнцем мужчину, худого и резкого в движениях. Его щеку пересекал шрам, а в глазах появилась та жесткость, что больше присуща воинам, чем людям, чье оружие — чернильница. Рядом с ним стоял плечистый бородатый здоровяк, неуловимо похожий и на Стефана, и на мать, которая вцепилась в обоих сыновей так, словно боялась отпустить их. Ее глаза сияли, словно два солнца, и столько любви в них было, что Самослав даже отвернулся на мгновение, чтобы смахнуть непрошеную слезу.

— Никша! — раскинул руки князь. — Вот ведь вымахал здоровый какой! Я же последнее, что помню, это как ты рыбу вытаскивал из отцовской верши. А еще помню, как мама тебя на руках в лес тащила.

— И я это помню! — раскрыл рот Надир, на которого обрушилась еще одна лавина воспоминаний. — Помню! Она еще звала тебя, а ты