Ричард Длинные Руки – король-консорт - Гай Орловский

– Какие?

– Разные, – ответил он, – весьма разные. И даже всякие, я бы рискнул сказать. Но мы пока не отыскали ни сохранившиеся образцы, ни описания, как они действуют.

– Описания ничего не дадут, – сказал я с тоской. – Даже не поймете, что это описания, а не следы от короеда в дереве.

– Ваше Величество?

– Формулы, – тоскливо сказал я, – весьма не весьма как бы, потому не, я бы сказал честно, не глядя в глаза. Сам их не понимаю, а для вас так и вообще язык филигонов… В общем, имейте в виду эти приоритетные задачи для подъема моего народного хозяйства. Это не значит, что надо бросить все и кинуться искать то, не зная чего, радостно забросив все дела, но держать ушки на макушке…

Он поклонился, понимая, что разговор близится к концу.

– Ваше Величество, а разве ваша гениальная находка насчет строительства этой удивительной… железной дороги, как вы ее называете, это не улучшение связи? Это же с какой скоростью гонцы могут из королевства в королевство!

– Железная дорога, – сказал я чуточку сварливо, – это прежде всего перевозка стратегических грузов для народного хозяйства! В больших и весьма больших объемах. А также очень больших. Сравнимых разве что… да и сравнить не с чем.

Он смотрел с восторгом, а я подумал, что вообще-то у меня есть достаточно надежное средство перемещения, которое сейчас надолго потеряло силу, словно подзаряжается от света дальних и весьма тусклых звезд.

А когда я, хоть и с великим трудом, но пролез однажды с арбогастром и Бобиком, так вообще ни на что не реагировало больше месяца. Ну и минус еще то, что могу видеть только места, где уже был, хотя это пока не критично, не до рассматривания новых полян, когда приближается Маркус.

– Ищите, – сказал я настойчиво. – Отец Тибериус, когда-то в прошлом люди передвигались мгновенно, аки ангелы. Но, в отличие от них, куда хотели, а не куда их посылали. Потом из-за войн и катаклизмов это было разрушено… а восстанавливалось уже частями, кое-как, умение было потеряно.

Он сказал скорбно:

– Все точно, Ваше Величество.

– Все не могло погибнуть, – сказал я убежденно. – Слишком уж было много, понимаете?.. Где-то засыпано при катастрофах, где-то спрятано в пещерах… Да, конечно, само по себе без развитой инфраструктуры не заработает, но были же варианты для любителей природы? Что селятся в безлюдных горах, пустынях, арктических льдах?..

Он смотрел с непониманием.

– Ваше Величество?

– Говорю, – сказал я, – что у таких должны были быть автономные штуки. Я имею в виду те, что мгновенно переносят на огромные расстояния!

Он напряженно морщил лоб, часто моргал, сказал сумрачно:

– Ваше Величество, у меня после каждого разговора с вами голова трещит от всяких мыслей. Сутками не сплю, мозг кипит, так и рехнуться можно…

– Вы умнейший человек, – сказал я с сочувствием. – Дурак бы ничего не понял из моих слов, для него это только звуки, как блеянье козы. Ну пусть рев льва, я же все-таки теперь король, Мое Величество, как же!.. А вот вы ощутили… еще не поняли, но ощутили, а это уже начало знания…

– Ваше Величество, – сказал он, – если вы даете мне полномочия…

– Самые-самые, – заверил я. – Вы не маг, вы настоятель монастыря, для Ватикана выше нет репутации!.. Потому вторгайтесь в любые хранилища, требуйте любые рукописи, спрашивайте всех, кто что-то знает… даже с пристрастием, если понадобится! Великая цель оправдывает средства. Любые. Прогресс, как я слышал, безжалостен, ибо он – закон природы, в котором чувствуется рука Творца, а Он не был слюнтяем, стоит только вспомнить Содом и Гоморру, потоп тоже был хорош, а теперь этот Маркус…

Он вздохнул.

– Всякий прогресс идет извилистым путем.

– Это хорошо, – сказал я. – Но бывает, что прогресс – это движение по кругу, только все быстрее и быстрее. Это погубило древних греков и римлян, но мы-то умнее!..

Он благочестиво перекрестился.

– Дай-то Бог!

Когда он был уже на выходе, я сказал заговорщицки:

– Дорогой аббат, а креститься в самом деле вам надо почаще. Чтобы все видели!

Он грустно и понимающе улыбнулся.

– Как и вам, Ваше Величество.

Конные разъезды примчались с сообщением, что в сторону нашего лагеря двигается войско. Чуть позже поступили уточненные данные, не войско, для него маловато людей с оружием, почти совсем нет, зато очень много женщин в повозках.

Я заинтересовался, Гаргастер, глава конной сотни, сообщил, что отряд двигается со стороны королевства Мезина.

– Понятно, – сказал я. – Сообщите графу Альбрехту. Он уже готовит встречу, а вы поступаете в его распоряжение.

– Слушаюсь, Ваше Величество!

Он умчался, я прошелся взад-вперед по тесному шатру, сердце стучит, кровь бросилась в лицо, словно что-то постыдно украл, а меня застукали.

В лагере некоторое оживление, уже что-то услышали, а это «что-то» явно касается замеченных в составе многочисленного посольства из Мезины женщин в повозках.

Я опустил за собой полог, еще не зная, вернуться ли, я же теперь король, и хотя мне самому на это как-то вот именно, но для других я цаца, должны и обязаны всячески выказывать уважение и великое почтение.

Альбрехт не показывается, как он велел передать, готовит встречу, но что имеет в виду, даже я сейчас не вполне.

Ждать пришлось долго, наконец снова примчались конные, весело прокричали издали:

– Едут, едут!

– Под королевским штандартом!

– Высшие лорды Мезины!

– Ваше Величество, встречать изволите?

Я помедлил, покачал головой.

– Много чести. Не соизволю.

Вдали показалась настолько огромная масса разноцветного люда, даже мне на какое-то время почудилось войско, но, приглядевшись, понял, Ротильда взяла с собой свиту не меньше чем в тысячу человек.

По мере того как приближались, сумел рассмотреть украшенные золотыми вензелями повозки, из окон которых выглядывают молоденькие и чудо насколько хорошенькие женщины… что и понятно, это попытка смягчения моего чудовищного гнева. Напрасная, надо сразу сказать, попытка.

Повозок вообще многовато, как я понял, в них престарелые лорды, наиболее сановитые и могущественные, хотя что мне их могущество, все остальные на конях, но тоже воинов почти не вижу, все разодеты празднично, ибо лорды, именитые и, как понимаю, представители самых древних родов, словно это что-то значит.

Происхождение мало что значит, хотя вслух о таком благоразумно помалкиваю. У Христа было несколько братьев и сестер от старого Иосифа Обручника, вдовца. Но никто из них ничем себя не проявил, а этот злой и нелюдимый, рано убежавший из дому и не желавший знаться с родителями, сумел поднять все человечество на ступеньку выше.

Не доезжая пару сот ярдов, повозки остановились, слуги начали торопливо открывать дверки и вынимать оттуда… детей. Самому старшему, на мой взгляд, нет еще десяти, самому младшему – лет пять, остальные все между, и набралось их там около сотни.

Я молча ждал, а их выстроили в четыре ряда и послали вперед, как заградотряд.

Они так и шли, суровые и нахмуренные, ни один не улыбнется, смотрят со страхом, но уже будущие взрослые мужчины, идут вперед, хоть и всем страшно.

Группа всадников разделилась на две половинки, оттуда на красивом белом коне выметнулась всадница с распущенными огненно-пламенными волосами.

Глава 9

Конь ее пошел красиво, закидывая ноги в сторону, гриву треплет ветер, красный хвост стелется по ветру. Арбогастр подо мной не двигается, я тоже как вбитый в землю столб, даже лицо держу каменным, смотрим свысока, с нашим ростом это нетрудно.

Дети идут, спотыкаются по густой траве, иногда падают, им помогают встать и снова двигаются к нам, суровые и сосредоточенные.

Ротильда пустила коня рядом, не обгоняя и не отставая, платье на ней открывает плечи, вырез весьма смелый даже для королевы, тонкую талию стягивает золотой пояс, украшенный бриллиантами.

Я не двигался, ожидая разгадки этого представления, а она красиво соскочила на землю, на мгновение показав ноги почти до колен, красные сапожки плотно охватывают изумительно вылепленные голени.

Мои лорды тоже не двигаются с мест, даже не шевелятся, сильно прибалдев, а Ротильда быстро шла в мою сторону, не отрывая от моего лица пристального взгляда зеленущих глаз, а в трех шагах присела в глубоком поклоне и склонила голову.

Я некоторое время молча и угрюмо смотрел на нее, а дети подошли и тоже встали на колени. Это уже слишком, использовать детей – запрещенный прием.

Ощутив не жалость, а гнев, я спросил резко:

– И что это за представление?

Она вскинула голову, но с колен встать не рискнула, ответила торопливо и совсем не голосом королевы:

– Это… заложники, Ваше Величество!

– Заложники? – переспросил я. – Зачем мне заложники?

Она сказала быстро, я уловил в ее голосе страх:

– Это дети самых могущественных лордов!.. А вот эти двое… мои сыновья, Куинг и Ультер. Я их люблю безумно, но отдаю в залог моей и нашей покорности.