Камбрия - Навсегда! - Владислав Кузнецов

И пусть гонцы со всех укреплений по очереди просят подрепить их — ответ у сиды один:

— Рано.

Уши сердито топорщатся, и гонцы поспешно уходят, не смея сбивать поправки для перрье, в блаженном неведении о том, что «Пора!» не наступит вовсе. Зато уносят с собой уверенность, что битва идет по плану.

Заодно спокойствие распространяется и на тыл: легкораненые, идущие на перевязку, санитары, что выносят тяжелых, говорят одно: трудно, но стоять можно. А ежели что, есть резерв! Одна беда — образованного грека, вовсе ничего не читавшего из многочисленных «Тактик» и «Стратегик», найти в империи сложно. Слишком уж сильно врезалась война в жизнь восточного Рима за последнее столетие. А хороший священник разбирается в людях достаточно, чтобы понять — на деле последняя надежда и кладезь боевого духа только и годятся стоять и подбадривать. Обычный прием, во многих сочинениях описанный. Причем именно с рекомендацией набирать такое демонстрационное войско из худших воинов.

Началось все с того, что нескольких раненых не донесли. Умирающих так и так пристраивали в сторонке — мэтр Амвросий, хирург с опытом, в первую очередь брался за тех, кого точно мог вытащить — и кто точно не мог подождать. Кто полегче — доставались лекарям попроще, тяжелее — ждали, когда у мэтра появится возможность потратить время с риском потерять его впустую. Так что священники занимались ожидающими операции. Исповедовать и причастить следовало всех не ходячих — в случае прорыва саксов они были обречены.

Однако, когда на носилках притащили очередное тело, еще теплое, но совершенно очевидно расставшееся с душой, отец Адриан не вытерпел.

— Я, преосвященный, под стрелы соваться не собираюсь, — успокоил встрепенувшегося епископа, — устроюсь за ближайшими к восточной стене домишками, да и только. Глядишь, спасу душу-другую.

— Ступай, мой друг. Тем более, на северной стене как раз гленцы стоят. Твоя паства, — Дионисий согласился легко, ибо не знал за своим заместителем ни склонности к лукавству с друзьями, ни ложного честолюбия. Только желание выполнить обязанности как можно лучше. А внутри города — опасность примерно равная…

Вот тут Адриан и насмотрелся на «резервы». Да что насмотрелся! Одного взгляда хватило, чтобы понять — случись что — побегут. Назад, не на стены. И смысла воодушевлять и ободрять тонкие унылые линии нет никакого. Не по силам. Как тогда, с холмом. Но это не означает, что не стоит и пытаться…

Тем более, что поток раненых схлынул — из основной сечи их было не выдернуть, а на стенах самые неуклюжие да невезучие свою уже получили. И все равно — здания бань уже не хватало, и госпиталь выплеснулся наружу, под заблаговременно приготовленные навесы. Другое дело, что не хватало и персонала. Старшая из аннонок трижды падала в обморок — а до того невозмутимо ассистировала при самых тяжелых операциях. Одна рана, пусть самая страшная, ее не пугала — а вот тысяча… Тристан похожее уже видел — после набега викингов. Зрелище тяжелое — но рыцарю следует переносить самые страшные картины — ведь зло, которому должен противостоять рыцарь, не постесняется совершить любые преступления.

Знамя графа Окты скучало в резерве. В настоящем. Том, что начал просачиваться через новенькие, западные, ворота на бывшее болото. Первыми, конечно, прошли колесницы. И раз уж эти не завязли, значит, остальным ничего не грозит. Вслед двинулись конные лучники. А вот тяжелой, по камбрийским меркам, кавалерии, следовало портить дорогу последней. Зато в бой идти вторыми, закрывая броней уязвимых, но быстрых рыцарей-бриттов. Но не колесницы. «Скорпиончики» не умеют стрелять навесом. Что ж, возницы и стрелки укрыты за добротными щитами по бортам. Колесниц всего семь — шесть по числу кланов, прежде соперничавших на гонках, теперь же готовых помериться славой в битве. И еще одна, богини. Эта и поведет. Как утром, когда пришлось двух лошадей отрезать, чтобы вернуться. Сестра богини — на нее чуть-чуть похожа, хоть и не родная — тоже схлопотала стрелу. Теперь морщится и растирает больное место. Синяк! То ли кольчуга особенная, то ли она сама, только жало, сумев немного раздвинуть тонкое кольцо, разорвать — не смогло. Как и прорезать толстый поддоспешник.

Вот чем хороша война в декабре — не жарко. Летом тоже приходится одевать под доспех стеганку толщиной в полтора пальца. Приходится терпеть — лучше вспотеть, чем погибнуть. Окта хмыкнул, покосившись на принца Риса. Который, чудом уцелев в паре стычек, признал, что для командира хорошая броня не роскошь и не трусость, простое средство выживания. Начальник — всегда первая мишень. Все понял, но продолжает хмуриться.

Как тут не хмуриться, когда старший брат кругом прав? И жена… Особенно противно сознавать, что ты опять сморозил глупость. Из детского упрямства, желания поступить наоборот. Взрослый, женатый человек, брат короля, самостоятельный правитель, магистр конницы в обход прочих братьев и сестер — повел себя наподобие сопливого мальчонки. Соображения не хватило догадаться, что если Гваллен и Гулидиен о чем-то талдычат хором — так правы они, а не наивные понятия о приличествующем, вычитанные из древних поэм.

То- то у его и гулидиеновой семьи настроение поднялось, как увидели на командире кирасу. Поняли — из головы дурь вымело. Точно как сказал брат. Сам, кстати, не посчитал постыдным бегать, спину врагу показывать — пока — на учении. Собственно, если конным лучникам отойти — не позор, почему копейщикам нельзя?

Чего не знал принц Рис — брат в это самое время умным себя не считает. Зато радуется, что младшенький чему-то научился, ибо, похоже, скоро ему придется стать королем Диведа. Что поделать, если старшего понесло в первый ряд копейщиков! Как восторженно кричала армия, когда король слез с коня и укрепил монаршей особой боевой порядок! Оно и понятно. Воины превого ряда перестали считать себя жертвами. Поскольку искренне полагали, что король пребывает в здравом уме и на верную смерть не пойдет. А риск — куда без него на войне? И раз становится в пеший строй — значит, ни удрать, бросив армию, ни оставить на растерзание именно первую шеренгу у него в мыслях нет. Еще, конечно, грела душу возможность отличиться на глазах верховной власти, а то и спасти короля. Отчасти этим и объяснялось едва не эпическое геройствование иных удальцов. Сам король никаких подвигов силы и ловкости не совершал — прикрывался щитом, слегка шевелил упертым в землю копьем, не позволяя перерубить древко, да иногда подавал голос, чтоб заглушить возможные слухи о гибели. Пока — преждевременные.

Прекращение обстрела саксов разом воодушевило — многие решили, что трусливые бритты бежали — и обеспокоило. Кое-кто догадывался, что не все так просто. Отреагировали и те, и другие одинаково: усилили напор. Само собой, особенно отчаянно бросались на короля, тут их разреженный строй стал плотным. А попадали в зубы четверым — по числу сторон света и пятин Диведа — телохратителям, стоящим рядом и сзади. Гулидиену тоже довелось разок сделать меткий выпад в горло врагу, щит которого оказался пригвожден стрелой к соседнему. Один из телохранителей одобрительно крикнул, мол «король завалил вепря». Для него, по должности, правитель мыслился чем-то мягким, малобоеспособным и нуждающимся в охране. Потому скромное, по общим меркам, достижение и заслужило громкую похвалу. В строю подхватили — воины смотрели на врагов перед собой, не по сторонам, и решили, что правитель наконец-то совершил подвиг, и достал некоего совершенно исключительного сакса, вождя или героя.

Оставалось только гадать, кого запишут на его счет в легендах. Оно и хорошо. Король Диведа, и без малого — Британии, не может погибнуть просто так. А жить… Это зависит скорее от Дэффида и его чувства сообразного. Впрочем, у хозяина заезжего дома и отца сиды чутье должно быть ого-го! Но до чего тоскливо — ждать… Наконец-то принцепс решил, что лучники достаточно обустроились на повозках, и занялся копейщиками.

— Третий ряд — назад!

Сзади сразу стало свободнее. Пусть за его телохранителями запас и был — для проформы, не могут такие воины быстро полечь, а в бою третья линия почти не помогала, но в затылок ощутимо дохнуло холодом. Второй ряд сейчас отойдет — за спинами первого. А первому придется показать тыл врагу. И сколько их выживет, беглецов?

В этот момент его выдернули из строя — мощным рывком сзади. Лакуну в стою заполнил собой один из телохранителей.

— Без тебя войско побежит, — объяснил, не оборачиваясь, — а без меня — обойдется…

— Второй ряд — назад! — крикнул Дэффид, и король повернулся и побежал к повозкам — и собственному знамени, отошедшему с третьим рядом. Для того, чтобы развернуться, упереть копье в землю и прикрыться щитом. Рядом с единственным телохранителем. У которого неплохие шансы вскоре оказаться последним. И только теперь заметил — Дэффид ап Ллиувеллин все так же неторопливо прохаживается между линиями. Даже не потрудился отойти в интервалы, оставленные для воинов третьего ряда — которые успеют добежать до своего строя раньше саксов.