Отмороженный - Дэн Симмонс

В тот же вечер Си-би-эс, Эн-и-си, Эй-би-си, «Фокс» и Си-эн-эн в своих программах новостей разнесли эту историю по всему миру.

Утром четвертого дня, в воскресенье, «Буффало ньюс» и две местных телестанции сообщили о том, что мистер Джон Веллингтон Фрирс представил звукозапись беседы, состоявшейся между Анжелиной Фарино Феррарой, молодой женщиной, вдовой, недавно вернувшейся из Европы и не имевшей никакого отношения к преступному бизнесу семейства Фарино, и Стивеном Фарино, Малышом Героином, разговаривавшим из тюрьмы в Аттике по не подлежащему прослушиванию телефону своего адвоката.

«Буффало ньюс» опубликовала расшифровку стенограммы, а радио— и телестанции почти непрерывно крутили копии записи.

Мисс Фарино: Ты нанимал копов, чтобы они убирали тех, кто тебе мешает. Например, детектива Брубэйкера. Я знаю, что ты взял его на ту ставку, которую прежде занимал Хэтуэй.

Стивен Фарино: Что за [пропущено грубое ругательство] ты несешь, Энджи?

Мисс Фарино: Брубэйкер меня нисколько не тревожит, но я просмотрела семейные документы и обратила внимание на то, что Гонзага купил капитана детективов. Парня по имени Миллуорт.

Стивен Фарино: [никакого ответа]

Мисс Фарино: Миллуорт на самом деле не Миллуорт. Он серийный убийца по имени Джеймс Б. Хансен... и у него еще куча других псевдонимов. Стиви, он убийца детей. Насильник и убийца.

Стивен Фарино: Ну и что?

И так далее. Наряду с расшифровкой стенограммы, «Буффало ньюс» опубликовала список из сорока пяти фамилий, в который входили полицейские, судьи, политические деятели, члены комиссии по досрочному освобождению и другие должностные лица Буффало и окрестностей, находившиеся на жалованье у семейства Гонзага. Тут же указывались и суммы, которые Гонзага каждый год выплачивал им. Список людей, подкупленных семейством Фарино, оказался значительно короче: всего восемь фамилий полицейских в небольших чинах и мелких политиков. Имя детектива Фреда Брубэйкера оказалось во втором списке.

На пятый день, в понедельник, трое из самых дорогих юристов в Соединенных Штатах, в том числе один известный адвокат, который много лет назад успешно защищал О. Дж. Симпсона, а в данный момент нанятые Эмилио Гонзагой для защиты его интересов, дали пресс-конференцию, во время которой заявили, что Джон Веллингтон Фрирс — лжец и негодяй, что он преднамеренно распространяет клеветнические слухи об итальяно-американцах и они готовы доказать свои слова перед любым судом. Их клиент Эмилио Гонзага предъявил Джону Веллингтону Фрирсу иск за клевету и потребовал в качестве возмещения морального ущерба сто миллионов долларов.

В тот же вечер Фрирс появился в проходящем в прямом эфире телевизионном ток-шоу Лэрри Кинга. Скрипач казался грустным, но держался с большим достоинством и производил впечатление полной уверенности. Он показал фотографии своей убитой дочери. Он предъявил документы, доказывавшие, что Гонзага платил деньги Миллуорту-Хансену. Он продемонстрировал тщательно отредактированные фотографии, на которых Миллуорт-Хансен позировал перед объективом рядом с убитыми детьми (для показа по телевидению лица детей заретушировали). В числе этих детей была и родная дочь Фрирса. Когда Лэрри Кинг попытался нажать на Фрирса, добиваясь ответа на вопрос, каким образом ему удалось получить все эти материалы, Фрирс отделался простой фразой:

— Я нанял квалифицированного частного детектива.

Когда же речь зашла об иске на сто миллионов долларов, Фрирс ответил, что уже давно ведет безуспешное сражение со смертельной болезнью, и очень просто сказал, что не сможет прожить достаточно долго, чтобы иметь возможность предстать перед судом на таком процессе.

Эмилио Гонзага и Стивен Фарино, заявил Фрирс, убийцы и развратители детей. Им придется жить, зная, что их истинный облик раскрыт, сказал он. А его жизнь уже кончена.

— Заткните эту проклятую штуку, — потребовал Курц, лежавший на своей больничной койке. Он всегда терпеть не мог Лэрри Кинга.

Арлена выключила телевизор, но тут же закурила, вопреки всем больничным правилам.

Когда наступил шестой день после резни, Арлена, явившись в больницу, не нашла Курца в кровати. Его вообще не было в палате. Когда же он вернулся, бледный, шатающийся, ему пришлось ухватиться за стойку для капельницы, чтобы не упасть, но он так и не сказал, где был. Хотя Арлена знала, что он поднимался на следующий этаж, чтобы взглянуть на Рэйчел, которая тоже лежала в отдельной палате. Докторам удалось спасти ее оставшуюся почку, и девочка находилась теперь на пути к выздоровлению. Гэйл собрала все бумаги, которые требовались для того, чтобы ее могли признать законным опекуном Рэйчел, и каждый вечер после работы проводила рядом с девочкой не меньше двух часов.

На седьмой день, в среду, Арлена принесла свежий номер «Ю-эс-эй тудей». Рано утром Эмилио Гонзага с двумя пулями в затылке был найден в Нью-Йорке в багажнике «Шевроле Монте-Карло», стоявшего около рыбного рынка.

«Два выстрела. Очевидно, действовал профессионал», — заявили знатоки подобных происшествий. Те же самые знатоки предполагали, что это дело рук Пяти Семейств, стремившихся пресечь поток негативной рекламы. «Они бывают очень сентиментальны, когда речь заходит о детях», — добавил один неназванный источник.

Но рано утром Курц исчез. Ночью он по собственному желанию выписался из больницы. Накануне вечером в Медицинский центр наведался репортер одной из газет, затеявшей собственное расследование, чтобы спросить у Курца, не был ли он тем самым «квалифицированным частным детективом», которого упомянул Джон Веллингтон Фрирс.

Арлена побывала и в офисе, и в «Ройял делавер армз», но узнала лишь то, что Курц взял из обоих мест некоторые предметы первой необходимости и скрылся.

Глава 39

На следующей неделе после исчезновения Джо Арлене пришлось вывозить из подвального офиса все имущество, поскольку городские власти могли в любой день отдать распоряжение о сносе здания. Ей помогли Гэйл и несколько друзей. Компьютеры, документы и все остальное Арлена сложила у себя в гараже в Чиктоваге.

Еще через неделю ей позвонила Анжелина Фарино Феррара.

— Вы слышали новости? — спросила мисс Феррара.

— Я стараюсь избегать всяких новостей, — призналась Арлена.

— Добрались и до Малыша Героина. Вчера вечером в прогулочном дворике в Аттике он получил одиннадцать ударов ножом. Я предполагаю, что это работа заключенных, которые не любят дурной славы еще больше, чем боссы Пяти Семейств.

— Он умер? — спросила Арлена.

— Вроде бы нет. Его держат в какой-то засекреченной больнице под строгой охраной. Даже мне, единственной имеющейся у него родственнице, не позволили его навестить. Если он выживет, то его переведут из Аттики в какую-то особую тюрьму.

— Почему вы рассказываете мне об этом?

— Я просто подумала, что Джо будет интересно, если вы ему об этом сообщите. Ведь вы общаетесь с ним?

— Нет. Я даже понятия не имею, где он находится.

— Что ж, если он объявится, передайте ему, что я хотела бы при случае поговорить с ним. У нас с ним не осталось никаких незаконченных дел, но я могла бы сделать ему кое-какие новые деловые предложения.

— Я скажу мистеру Курцу, что вы звонили.

В тот же день, ближе к вечеру, Арлена получила чек на 35 000 долларов от Джона Веллингтона Фрирса.

Единственная короткая приписка на чеке гласила: «Свадебные колокола.com». Арлена с трудом вспомнила, что в тот день, когда Фрирс был у нее дома, она рассказала ему об этой идее. В тот же вечер программа новостей сообщила, что скрипач лег в больницу — не окружную больницу Эри, а в дорогую частную клинику в пригороде, еще через несколько дней в газете появилось сообщение, что Фрирс впал в кому и жизнь его поддерживается аппаратом искусственного дыхания.

Через три с половиной недели после «бойни на вокзале» газеты вспоминали о ней лишь в связи с непрекращающейся серией отставок среди городских властей да продолжающимися расследованиями и работой различных комиссий. На той же неделе в начале марта, в среду, Рэйчел переехала в квартирку Гэйл на Колвин-авеню. В четверг их навестила Арлена. Она принесла собственноручно испеченный пирог.

На следующий день, рано утром, у двери Арлены зазвонил звонок. Она сидела за столом в кухне, курила первую с утра сигарету и потягивала кофе, уставившись на неразвернутую газету, и звук звонка заставил ее вздрогнуть. Она поставила чашку с кофе, но взяла сигарету и «магнум» 357-го калибра, который держала в ящике буфета, и выглянула в окно, прежде чем открыть дверь.

Там стоял Курц. Вид у него был омерзительный. Волосы вздыблены, лицо заросло многодневной щетиной, левая рука все еще забинтована, на правом предплечье красовался грязный гипс, и стоял он в напряженной позе, как будто у него все еще болели сломанные ребра.