Влюбиться на максимум (СИ) - Вийя Шефф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Онемевшими от волнения ногами делаю всё же нерешительные шаги к постели Гордея. Сердце бьётся, как сумасшедшее в груди, даже дышать тяжело.
Вглядываюсь в его расслабленное лицо, словно слепленное из воска. Если бы не цифры на экране монитора рядом, я бы подумала, что он не дышит. Осторожно провожу пальцем по щетинистой щеке.
Он из сказки — спящий красавчик. Почему я раньше не замечала насколько он красивый? Правду говорят — мы ценим, когда теряем… А я всё рушу своими руками. Если бы не выгнала тогда, если бы поговорили, и постаралась понять, то его бы здесь не было. Это моя вина…
— Прости меня, пожалуйста… — беру его тёплую руку и целую. — Я дура… полная кретинка…
На мониторе немного подскакивает пульс.
Боже! Он реагирует!
— Это моя вина, я знаю. Обещаю, больше не делать таких ошибок. Только вернись к нам, прошу тебя, — выступают на глазах слёзы. — Я тебя очень люблю и скучаю, — произношу впервые эти слова.
Опять подскакивает пульс.
— Я так боялась тебе в этом признаться, но безумно тебя люблю. Ты самый лучший на свете… — прижимаюсь губами к его пальцам.
— Макс, — приоткрывает дверь Борис Васильевич. — Пора. Время закончилось.
— Можно ещё минутку? — умоляюще.
Он кивает головой и закрывает дверь.
— Мне пора… Твой дядя и так из-за меня правила нарушил. А ты поправляйся. Я тебя очень жду, — часто целую руку Гордея. — Люблю тебя…
Опять подскочил пульс на экране.
Я выхожу из палаты, главврач ждёт меня, подпирая стену.
— Борис Васильевич, он реагирует. У него пульс учащался, когда я с ним разговаривала, — радостно рассказываю ему.
— Хорошо… Значит слышит. Будем надеяться, что скоро очнётся. Пойдём. Я тебя провожу… Костюмчик только сними, — улыбается доброжелательно.
Ковыряюсь в рагу, которое на ужин приготовила мама. Аппетита последние дни почти нет. Даже порой тошнота накатывает.
Передо мной начинает вибрировать телефон, звонок с незнакомого номера. Оперативно включается приложение по определению спама и звонящих, и я вижу, что звонит Полозов.
Откуда у него мой номер?
— Да, — в голосе надежда на хорошие новости.
— Ну что, радуйся, очнулся твой Гордей. Завтра к вечеру в палату переведут, можешь навестить.
— Спасибо, Борис Васильевич! — лыблюсь, как ненормальная, пусть он и не видит.
— Я тебя, наверное, буду к коматозникам приглашать. Ты и мертвого с того света достанешь, — чувствую, что он на том конце тоже смеётся.
— Без проблем! Я же вам должна.
— Надеюсь, ты мне когда-нибудь пригодишься.
— Могу вашим хэйтерам звездюлей навалять, — предлагаю в шутку.
Он громко хохочет.
— Сам как-нибудь справлюсь. Спокойной ночи! Я так точно сегодня высплюсь.
— Споки!
Глава 53
Гордей сидит на кровати, вытянув ноги, и одной рукой пытается почистить апельсин. Он скатывается. Поймав его правой рукой, вгрызается в него зубами, морщится от горечи и плюётся.
Так увлечён этим занятием, что не замечает, что я зашла в палату.
— Дай сюда! — подхожу и отбираю у него апельсин, разрываю двумя руками кожуру, делю на дольки.
— Вот можешь мне кое-что объяснить? — глядит на меня.
— Смотря что…
— Зачем они все их мне приносят? — показывает на фрукты в корзине. — Если я их даже почистить не могу?
Я смеюсь.
— Это дань традиции. Всем несут и тебе тоже.
— Не помню, чтобы я их такой данью облагал. Мне вообще много фруктов нельзя…
— Позвал бы одну из сестричек, которые вокруг тебя тут стаей кружат, как воронье. Она бы тебе и почистила.
— Нет. Чтобы ты потом на меня снова обиделась? Я пас!
— Тогда не жалуйся. И вообще, если не нравится, то надо было в общую палату ложиться, а не в отдельную платную. Так бы делился передачками с соседями.
Он сморщил нос.
— А что не так? Не любишь людей?
— Не хочу лежать вместе с храпящими старыми пердунами. И пердуны — это не в переносном смысле, — взял меня за руку и подтянул к себе так, что я почти упала к нему на кровать.
— Осторожнее, — ругаюсь.
Всего неделя прошла, как в сознание пришёл. Швы, бондажи…
Гордей взял дольку апельсина, зажал в зубах и поцеловал меня, одновременно откусывая кусочек фрукта. Сок прыснул мне в рот, смешивая сладость поцелуя с кислотой цитруса.
— Ммм, как же вкусно, — отстранился, прожевывая дольку. — Как дела в колледже?
— Вот это поворот! Как быстро ты с темы съезжаешь.
— Ты хочешь поговорить о поцелуях? Я, конечно, могу, но практика в них гораздо лучше, — снова потянулся ко мне поцеловать, вдыхая поглубже.
Но тут же его начал бить кашель. Сломанные рёбра дают о себе знать.
— Калинин, ты дурак? — произношу спокойно. — Тебе кажется, сказали, что лучше вообще никаких лишних телодвижений не делать ещё пару недель.
— Я устал. Я домой хочу… Эти каждодневные капельницы, куча таблеток мне надоели, — ноет.
— Головой своей надо было думать, прежде чем на гашетку нажимать! Терпи. Теперь будешь на таблетки работать. Скажи спасибо, что вообще жив остался.
— Спасибо! — стебётся. — Макс, у меня к тебе есть вопрос.
— Ещё один?
— Это серьёзно… У тебя когда-нибудь была клиническая смерть? — он, судя по выражению лица, не шутит.
— Не помню…
— А когда ты болела? Может во время операции?
— Нет, вроде… Родители не рассказывали точно. С чего такие странные вопросы?
— Да так… Просто интересно… Вдруг у тебя было и ты "там" что-то видела…
— Свет в конце тоннеля? — посмеялась.
— Это не смешно, Макс… Это страшно…
— Ладно-ладно… Ты что-то увидел?
— Не знаю… Я толком не помню, — опустил глаза. — Не считай меня ненормальным, но сейчас я считаю, что после этой жизни есть и другая…
— Я всегда в это верила.
Приглядывается к моему лицу внимательно.
— Ты что ресницы накрасила?! — произносит неожиданно громко, заметив моё преображение.
— Это не я! Это Линка мне сделала, — отпираюсь.
— Ну да! Прямо силой заставила. Стой! — хватает меня за руки, предотвращая моё желание стереть тушь для ресниц. — Не надо. Тебе идёт. У тебя глаза и так красивые, а сейчас просто космос… За красивыми глазами скрывается дьявол… — напевает строчку из песни.
— Ты слушаешь девчачьи песни? — удивляюсь.
— Чё это они девчачьи?! Я же должен быть в теме, что слушаю мои ученики. Кстати, как там, в колледже? — снова интересуется.
— Все жалеют, что ты не убился, — прикалываюсь над ним по-чёрному. —
