Психология свободы: теория и практика - Елена Кузьмина

Свобода от других – от общения; роли, необходимости играть в социальные игры, транслировать эмоции, которые не совпадают с истинным отношением; от внешних условий (быта, века, времени); стереотипов, ожиданий и оценок другими людьми, не совпадающих со своим представлением; от восприятия кого-либо в качестве кумира; от манипуляций.

…Свобода

Это когда забываешь отчество у тирана,

А слюна во рту слаще халвы Шираза,

И хотя твой мозг перекручен, как рог барана,

Ничего не каплет из голубого глаза.

И. Бродский

Потребность бегства от других остро переживали одаренные, творческие люди – ученые, художники, писатели, поэты.

…Как счастлив я, когда могу покинуть

Докучный шум столицы и двора

И убежать в пустынные дубравы,

На берега сих молчаливых вод…

А. С. Пушкин

Очевидно, существуют и другие основания дифференциации видов свободы «от» себя и других, и по каждому из вариантов можно было бы написать отдельную работу. Здесь неизбежна встреча с парадоксальным выводом о невозможности свободы:

Свободы в мире нет, я в этом убежден,

И люди все рабы – томятся все в неволе.

Порой она легка, порой стесняет боле:

Зависит от того, к кому попал в полон.

Иной – раб жадности, он золотом пленен,

Другой – тщеславья раб, хоть он ничтожней моли.

Есть королей рабы, чьи незавидны роли,

Есть и рабы страстей – их целый легион.

Тот – честолюбья раб, тот – стал рабом народа

Неблагодарного и ветренного сброда.

Закон невольнику иному помешал

Счастливым быть, обрек страдать до самой смерти.

И повезло лишь тем из всех людей, поверьте,

Кто рабства сладкого любви не избежал.

Амадис Жамен. О том, что никто не свободен

А. С. Пушкин говорил, что во всех стихиях люди делятся на три типа: тиран, предатель, узник. Получается, что человек опутан множеством зависимостей, и это может породить у него иллюзию тотальной несвободы. Отсюда – еще один парадокс: обладающие внутренней свободой интеллектуально одаренные люди острее переживают чувства свободы-несвободы, раньше других видят ограничения возможностей, несовпадения внутренней свободы и внешней; на первых этапах работы с границами у них может возникнуть представление о невозможности достижения свободы, но они ищут и находят наиболее конструктивный способ преодолеть его, а в случае неудачи – воспринимают как опыт.

И еще один парадокс, о котором писал Ф. Ницше:

«…удивительно то обстоятельство, что только в силу “тирании таких законов произвола” и развилось все, что существует или существовало на земле в виде свободы, тонкости, смелости, танца и уверенности мастера, все равно —в области ли самого мышления, или правления государством, или произнесения речей и убеждения слушателей, как в искусствах, так и в сфере нравственности» [125, т. 2, 308].

Будучи зависимым от чего-либо, человек может достигнуть свободы для реализации значимых ценностей.

Свобода «для…»

…Приветствую тебя, пустынный уголок.

Приют спокойствия, трудов и вдохновенья.

Я здесь от суетных оков освобожденный,

Учуся в истине блаженство находить…

Оракулы веков, здесь вопрошаю вас!..

И ваши творческие думы

в душевной зреют глубине…

А. С. Пушкин . Деревня

Поставить перед собой вопрос: «Для чего нужна свобода?» и попытаться ответить на него, значит определить смысл свободы – понять ее как основание достижения целей познания, творчества, самореализации. Смысл свободы индивидуален, предполагает позитивный результат, к которому человек приходит в процессе преодоления препятствий и, подобно тайне, открывается не сразу: порой человек идет к нему долго через сомнения, кризисы, инсайты, о чем свидетельствуют произведения Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого. Приоткрыть содержание смысла свободы помогают работы философов и психологов, в которых рассматривается позитивный вид свободы.

В основе достижения положительной свободы, по мысли Гегеля, лежит закон отрицания отрицания:

«Инобытие, которое вначале имеет лишь определение отрицания, вновь отрицается и является в себе самом отрицанием отрицания. Это – опосредствование, принадлежащее свободе… Только отрицание природности, поскольку само это отрицание выступает уже как отрицательное, есть утвердительное определение свободы» [51, 123].

С точки зрения Гегеля, свобода не есть простое отрицание, бегство, отказ, а отрицание природности, конечного сознания и рабства – «такое возвышение над природностью, при котором субъективный дух становится свободным для себя, и есть свобода». Субъект свободен для себя! Это положение выступает фундаментальным в философии, психологии, искусствоведении. Человек свободен для развития личности, индивидуальности, познания мира и самопознания, самоактуализации, творчества, усиления роста через борьбу и ответственность, достижения гармонии с миром.

Продуктом абсолютной свободы, с точки зрения Фихте, является нравственность – свобода нужна человеку для выполнения долга, служения человеческому роду:

«Каждый индивид должен то, что должен только Он, и только Он может… – только Он, и никто другой; и если Он этого не делает, то в этой, по крайней мере, неизменной общине индивидов наверно ничего не будет сделано» [176, т. 2].

Однако некоторые люди ориентированы лишь на решение прагматических задач, их намерения не идут дальше Эго. Такая отрицательная форма свободы, по мнению С. А. Левицкого, может проявляться в виде самоутверждающейся или самоуслаждающейся свободы. Самоутверждающаяся – приводит к нарушению моральных законов и норм, делает личность рабой сил зла; самоуслаждающаяся – приводит к самопресыщению и сводит на нет свободу.

Многие философы и психологи находят позитивный смысл свободы в познании, творчестве – И. Кант, Ф. Ницше, Н. А. Бердяев, Н. О. Лосский, С. А. Левицкий, Э. Фромм, Р. Мэй, И. Дейч и другие. Мысль о свободе творчества конкретизируется в предположении Канта о способности разума самостоятельно начинать причинный ряд событий. И. Кант считает способность «быть причиной самого себя» прерогативой чистого разума:

«Чистый разум… действует свободно, не обусловливаясь динамически в цепи естественных причин ни внешними, ни внутренними предшествовавшими во времени основаниями. Эту свободу можно определять не только отрицательно, как независимость от эмпирических условий (так как в таком случае способность разума перестала бы быть причиною явлений), но и положительно, как способность самостоятельно начинать ряд событий» [72, 326].

В то время как многие философы размышляют над вопросом, для чего человеку нужна свобода, Ф. Ницше вменяет в обязанность, требует, чтобы человек сам ответил на него.

«Свободным именуешь ты себя? Лучше властную мысль свою скажи мне, а что мне в том, что ты бежал из-под какого-то ярма. Из тех ли ты, которым дозволено сбросить с себя ярмо? Много есть таких, которые, отбросив свое подчинение, отбросили с ним и последнюю свою ценность. Свободен от чего? Какое дело до этого Заратустре! Но пусть ответит мне свет очей твоих: свободен для чего? Так говорил Заратустра».

Этот вопрос можно было бы считать излишне провокационным и, в какой-то мере, не лишенным снобизма, если бы Ницше не ставил его в первую очередь перед самим собой. Он мыслил свободу как «волю к самоопределению, самоустановлению ценностей» и думал, что люди могут сознательно решиться развивать в себе новую культуру, когда не хотят от вещей ничего, кроме их познания и легко приобретают душевный покой. С точки зрения Ницше:

«…все лучше познавать – такой человек должен уметь без зависти и досады отказываться от многого, и даже от всего, что имеет цену для других людей, его должно удовлетворять как самое желанное состояние, такое свободное парение над людьми, обычаями, законами и привычными оценками. Радость от такого состояния он охотно делит с другими». Познание имеет свой путь – от постижения (боли, «муки родов») к расширению перспективы, утешению, мудрости. Познание предполагает освобождение от догм, самоиспытание – проникновение к запретному, открытость риску. Ницше спрашивает: «Нельзя ли перевернуть все ценности?», – и отвечает, что на это способны сильные духом. Свобода необходима человеку, чтобы стать самим собой: «Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти… Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?» [125, т. 2, 8].

Для Ницше конечной целью стремлений человека является не польза и не удовольствие, и даже не истина, а жизнь. Главное для человека – воля к власти: рост, подъем, увеличение мощи через борьбу: «Мораль развития. Иметь и желать больше, рост, одним словом, – в этом сама жизнь» [122, 99]. Позиция Ницше, конечно же, не бесспорна, но она порождает желание разобраться в вопросе о соотношении произвола и свободы. В этой связи нам представляется значимым понимание функции свободы С. Левицким: