У барной стойки. Алкогольные напитки как наука и как искусство - Адам Роджерс

Надежным средством всегда считалось опохмеление. Во времена всеобщего увлечения алкоголем – например, до «сухого закона» (и во время него) – в учебнике для барменов целая глава была посвящена утренним коктейлям. Их называли тонизирующими напитками, и к ним относились почти все содержащие яйца коктейли, которые сегодня можно найти в классической коктейльной карте. Мой любимый – это коктейль «Корпс-ревайвер № 2» («оживитель трупов»), о котором я рассказывал в прошлой главе, когда речь шла об «абсентеизме». Слово «труп» в названии относится к бедолаге, который прошлым вечером переусердствовал с выпивкой. Если бы рядом с Эльпенором оказался кто-нибудь, кто вовремя дал бы ему этот коктейль, – он, возможно, был бы жив и сегодня. Ну хорошо, сегодня уже нет, но вы поняли мою мысль.

В наше время немногие коктейли приемлемы для употребления за завтраком. «Мимоза» и «Грейхаунд» – шампанское с апельсиновым или грейпфрутовым соком – могут быть кстати, как и члены семейства «Кровавой Мэри», острый томатный сок с каким-нибудь базовым крепким напитком. (Попробуйте с текилой – такой вариант называется «Кровавая Мария», это и правда вкусно, в отличие от классической «Кровавой Мэри» с водкой, которая просто портит томатный сок.) К сожалению, утренняя выпивка лишь откладывает похмелье, а если это войдет в привычку, то может сильно осложнить всю последующую жизнь. Если подумать, это вполне очевидно, несмотря на то, что более десяти процентов приверженцев социального пьянства признаются в том, что пробовали это средство[453].

Лучшей на сегодняшний день теорией о природе похмелья является версия о том, что оно представляет собой воспалительную реакцию – типа той, которая возникает при попадании в организм инфекции. При похмелье в организме повышается уровень цитокинов – пептидных информационных молекул, которые используются иммунной системой как сигналы связи. Группа корейских исследователей[454] обнаружила у своих похмельных подопытных повышенные уровни интерлейкина-10, интерлейкина-12 и интерферона гамма. Если ввести эти вещества в организм здорового человека, он начнет испытывать все знакомые симптомы, в том числе тошноту, расстройство пищеварения, головную боль, озноб и слабость. Наверное, еще более интересно, что повышенный уровень цитокинов влияет на формирование воспоминаний[455], что может объяснить случающиеся иногда в результате суровой попойки провалы в памяти.

Все это кажется неприятным, однако это, по сути, хорошие новости. Потому что раскрытие механизма похмелья означает, что у ученых есть отправная точка для поиска способов лечения.

Немного найдется столь же неубедительных фраз, как выражение «по данным Yelp[456]»; однако, по данным Yelp, длинный просторный магазин, в который я вхожу с двумя своими сыновьями, служит пристанищем для лучшего китайского травника на всем побережье залива Сан-Франциско. Магазинчик расположен на окраине оклендского Чайна-тауна, в окружении фабрик, гаражей и беспорядочных салонов сотовой связи – этой разношерстной городской застройки, которая связывает близлежащие кварталы с площадью Джека Лондона.

Я не говорю на мандаринском, поэтому я вбиваю в поисковик на своем телефоне слова «восточное конфетное дерево», чтобы узнать его латинское название – говения[457] – и его написание в китайских иероглифах. Я показываю экран телефона приветливому человеку за прилавком. «У вас есть вот это?» – спрашиваю я его. «О, – с улыбкой отвечает он. – Для алкогольной интоксикации… Сколько вам нужно?»

Хоть убейте, откуда мне знать? Я что, специалист в китайских травах? «Ну, скажем, порции четыре».

Мужчина кивает, разворачивает на стеклянной поверхности прилавка квадрат пергаментной бумаги и поворачивается к стеллажу с ящичками вроде тех, в которых раньше библиотекари хранили карточки книжных каталогов. Он открывает один из них и достает оттуда пригоршню каких-то палочек. Он бросает их на бумагу и делает приглашающий жест. Что делать – одобрительно кивнуть? «Попробуйте, – говорит он. – Это вкусно».

Я пробую. Действительно, ничего. Похоже на корицу. «Что мне с этим делать? – спрашиваю я. – Заварить чай?»

«Возьмите примерно четверть и сделайте чай», – кивает он. Затем он заворачивает веточки конфетного дерева в аккуратный сверток, перевязывает его веревкой и протягивает мне. Мой семилетний сын спрашивает: «Папа, а для чего это?»

«Это должно помочь выздороветь, если ты выпил слишком много», – отвечаю я. Сказав это вслух, я чувствую себя каким-то мошенником. Я-то предпочитаю активные медикаменты и вовсе не являюсь фанатом холлистического подхода восточной медицины. И, к сожалению для моего сынишки, его вопрос заставляет меня погрузиться в пространные объяснения межкультурных различий в подходах к лечению и лекарствам, а также упомянуть об относительных преимуществах научно обоснованных методик западной медицинской традиции. Наверное, теперь он, когда вырастет, наперекор мне станет целителем психической энергии.

Впрочем, тут дело обстоит несколько иначе – ведь в говении действительно содержится вполне определяемый активный компонент: дигидромирицетин, который был обнаружен в конфетном дереве и входит в перечень китайских лечебных веществ. Он помогает избежать опьянения и лечит похмелье[458]. По крайней мере, так считается.

В курс дела по этому вопросу меня ввел Ричард Олсен – нейробиолог Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Он изучает этанол, и особенно его интересуют концентрации, не превышающие тех, которых можно достигнуть через пару порций выпивки. Как он говорит, в этом диапазоне спирт активирует совершенно конкретные неврологические механизмы, которые очень интересны с точки зрения поиска средств от похмелья.

Не все согласны с Олсеном в его предположении о том, что при низких концентрациях этанола нейротрансмиттер ГАМК (GABA) играет самую важную роль. Вернее, как он говорит, один конкретный рецептор, который на него реагирует. Обычно рецепторы сконцентрированы у рабочего окончания другого нейрона, готовясь получить от него нейротрансмиттер. Но некоторое количество рецепторов не находится возле синапса, а распределяется вдоль всего нейрона. «Там их концентрация меньше, но тем не менее их там огромное количество», – говорит Олсен.

Их задача – устранять избытки, то есть реагировать на действительно интенсивные выбросы нейротрансмиттеров, мощные сигналы, с которыми не справляются постсинаптические рецепторы. Эти «экстрасинаптические рецепторы», по-видимому, тоже чрезвычайно чувствительны к анестетикам и к этанолу. «Они содержат уникальную субъединицу, которая называется дельта, и как раз эта Дельта – ГАМКR нам и нужна, – говорит Олсен. – Это уникальный этаноловый рецептор, который реагирует на низкие концентрации этанола в мозге – такие, которые достигаются после выпивания одного бокала вина».

Если Олсен прав, этот рецептор может оказаться именно той этаноловой мишенью, которую все ищут[459]. В пользу его точки зрения говорит тот факт, что лекарство, которое связывается с этим рецептором, – бензодиазепин (входящий в состав валиума) под названием RO 154513, – подавляет влияние этанола на крыс. Но, как и все бензодиазепины[460], он делает вас пришибленным. (Сказать по правде, в различных участках мозга обнаружены разные типы рецепторов ГАМК A с разными наборами субъединиц, которые по-разному реагируют на бензодиазепины.) Еще одно свидетельство в пользу Олсена состоит в том, что после многократного воздействия этанола в дело вступает так называемая «пластичность мозга» – его способность приспосабливаться к любым изменениям и воздействиям. Нейроны начинают включать рецепторы несколько иного типа, которые менее чувствительны к этанолу, но также и менее чувствительны к ГАМК, а следовательно, эти нейроны теперь труднее блокировать. Некоторые участки мозга становятся легковозбудимыми, что может привести к тремору и даже вызвать состояние, близкое к судорожному припадку. Симптомы похожи на симптомы тяжелого похмелья.

Зная, что теперь следует искать лекарство, способное связываться с дельта-субъединицей экстрасинаптического ГАМК-рецептора – и только с ней, – одна из аспиранток докторантуры из группы Олсена по имени Джинг Лианг стала экспериментировать с травами из своего родного Китая. Начала она с тех из них, которые, как считает традиционная медицина, влияют на последствия приема алкоголя. Во время нашей с Олсеном беседы Лианг молча сидела рядом с нами, а теперь оживилась: «Говения. В Азии ее используют больше 500 лет, – говорит она. – Здесь я нашла ее в продуктовом магазине». – «В продуктовом? – удивляется Олсен. – Молодец!»

В своей лаборатории они выделили из растения вещество, которое действует на нужный рецептор. Оказалось, что он принадлежит к группе флавоноидов, распространенных веществ растительного происхождения. У него уже было название – ампелопсин, – но они стали называть его в соответствии с принятыми в органической химии нормами: дигидромирицетин.