Доносчики в истории России и СССР - Владимир Игнатов

Уже накануне ареста один из доносчиков сообщал: «Бабель знает о высших руководителях страны нечто такое, что, попади эти сведения в руки иностранного журналиста, они стали бы мировой сенсацией…»

Допрашивали Бабеля с пристрастием. Первый допрос длился трое суток без перерыва. Его вынудили признать связь с троцкистами, а также их тлетворное влияние на его творчество. Руководствуясь наставлениями троцкистов, Бабель намеренно искажал действительность и умалял роль партии. Он «подтвердил», что вел «антисоветские разговоры» среди писателей Ю. Олеши, В. Катаева, артиста Михоэлса, кинорежиссеров Александрова и Эйзенштейна и «шпионил» в пользу Франции. Бабель показал, что в 1933 году через Илью Эренбурга он установил шпионские связи с французским писателем Андре Мальро, которому передавал сведения о состоянии Воздушного флота.

На заседании «тройки» 26 января 1940 года Бабель отверг все обвинения. «Я не виновен, — заявил он. — Шпионом не был. Никогда ни одного действия не допускал против Советского Союза. В своих показаниях навел на себя поклеп. Себя и других оговорил по принуждению». Бабель был приговорен к расстрелу и расстрелян на следующий день.

Такая же, как у Бабеля, судьба была и у Артема Веселого, Валериана Правдухина, Владимира Зазубрина, Александра Воронского, Николая Гумилева, Ивана Катаева, Николая Клюева, Михаила Кольцова, Осипа Мандельштама, Бориса Пильняка, Ивана Приблудного, Дмитрия Святополк-Мирского, Павла Флоренского, Александра Чаянова, Павла Васильева, Бориса Корнилова, Сергея Клычкова, Михаила Герасимова, Владимира Кириллова, Петра Парфенова, Николая Олейникова, Иосифа Кассиля, Тициана Тобидзе и сотен других талантливых писателей и поэтов.

По неполным данным Всесоюзной комиссии по литературному наследию репрессированных членов Союза писателей СССР, было репрессировано около 2000 членов Союза. (На фронтах Великой Отечественной погибло примерно 1000 писателей.) Истреблены были не только русские писатели и поэты. Были уничтожены лучшие представители интеллигенции Украины, Белоруссии, Грузии, Армении и многих народов, населяющих страну: татар, удмуртов, алтайцев, башкир, марийцев и других.

От доносов стукачей пострадали не только писатели и поэты.

В 1937—1938 годах были репрессированы многие известные деятели науки и культуры.

— Физики: М.П. Бронштейн, А.А. Витт, Г. Гельман, Л.В. Шубников. Конструкторы: В.И. Бекаури, П.В. Бехтерев, К.А. Калинин, И.Т. Клейменов, С.П. Королев, Г.Э. Лангемак, А.Н. Туполев, К.Ф. Челпан.

— Биологи: Э.С. Бауэр, Г.А. Надсон, Г.Г. Элиава.

— Астрономы: Б.П. Герасимович, Е.Я. Перепелкин, Н.И. Днепровский, М.М. Мусселиус, П.И. Яшнов, И.А. Балановский, И.Н. Леман-Балановская, Н.А. Козырев.

— Лингвисты: А. Байтурсынов, Н.Н. Дурново, Н.А. Невский, Е.Д. Поливанов, А.П. Рябов.

— Деятели театра и кинематографа: А.В. Ахметели, Л. Курбас, М.К. Лейко, B.C. Нильсен.

— Художники: А.Д. Древин, Г.Г. Клуцис, P.M. Семашкевич, B.C. Тимирев и многие, многие другие.

Большинство из репрессированных были казнены или сгинули в сталинских лагерях. Те, кому «повезло», выжили, работая в тюремных шарашках.

Стали известны имена некоторых осведомителей, причастных к аресту и гибели как Бабеля, так и других писателей.

Лауреат Государственной премии СССР, автор романов «Московские зори», «России верные сыны», «Мертвая зыбь» и книги с многозначительным названием «Высшая мера» Лев Вениаминович Никулин (настоящая фамилия Олькеницкий) был одним из тех, кто приложил руку к уничтожению Бабеля. В те годы в литературных кругах ходила эпиграмма: «Каин, где Авель? Никулин, где Бабель?» Известно, что вскоре после ареста Бабеля с таким вопросом к Никулину прилюдно обращались Константин Паустовский и Виктор Шкловский. После разоблачения культа личности жизнь доносчика не изменилась, и он продолжал спокойно заниматься тем же, чем и раньше, а в писательских кругах стала ходить новая язвительная эпиграмма: «Никулин Лев, стукач-надомник, недавно выпустил трехтомник».

К аресту Бабеля и других писателей причастен и литературовед Яков Ефимович Эльсберг, доносивший на них по поручению органов[34].

В писательской среде существуют резко негативные оценки деятельности Я.Е. Эльсберга. Считается, что он является автором множества доносов на своих коллег: И.Э. Бабеля, С.А. Макашина, Е.Л. Штейнберга, Л.Е. Пинского, Л.З. Лунгину и других. Репутация его была настолько одиозна, что статья в «Краткой литературной энциклопедии» о нем опубликована с подписью «Г.П. Уткин», с намеком на учреждение, с которым он сотрудничал (автором статьи был литературовед Д.П. Муравьев){178}.

Эльсберг сыграл губительную роль и в судьбе своего близкого приятеля-востоковеда, доктора исторических наук, профессора Евгения Штейнберга. Во время «борьбы с космополитизмом» по доносу Эльсберга Штейнберг был арестован и 20 февраля 1952 года осужден Особым совещанием при МГБ СССР «за антисоветскую агитацию» на 10 лет ИТЛ. Когда, отсидев семь лет, Штейнберг после XX съезда вернулся, Эльсберг встретил его с букетом белых роз. После XX съезда по инициативе Ивана Ивановича Чичерова был раскрыта и обнародована роль Эльсберга в судьбе ряда арестованных писателей. За доносительство «в особо крупных размерах» Эльсберга исключили из Союза писателей{179}.

Крупным доносчиком был также журналист, партийный работник, литератор, прозаик и драматург, член Союза писателей Борис Александрович Дьяков (1902—1992 гг.) — «литературный стукач по призванию», как называет его Виталий Шенталинский, изучавший в архивах КГБ наследие репрессированных писателей.

Широкую известность Дьякову принесла «Повесть о пережитом», книга с портретом автора, одна из первых книг о сталинских репрессиях, вышедшая почти одновременно с «Одним днем Ивана Денисовича» Солженицына и даже соперничавшая с ним в популярности{180}.

Повесть Дьяков написал о себе — настоящем большевике-ленинце, который верой и правдой служил власти и случайно, по ошибке, по чьему-то доносу оказался за сталинской колючей проволокой.

Шенталинский приводит письма Дьякова из его «Дела», адресованные в Комитет госбезопасности и ЦК ВКП(б) — послания, в которых четко просматривается «вся его извилистая, как змеиный след, линия судьбы».

В 1936 году, в начале своей литературной карьеры, он был завербован в агентурную сеть Управления госбезопасности Сталинградской области под псевдонимом «Дятел» «для разработки контрреволюционных элементов» (перечислен ряд фамилий) — «вскоре все эти лица были арестованы как участники правотроцкистской организации…». Будучи в лагере, «Дятел» обращается за защитой и справедливостью к своим бывшим кураторам и перечисляет свои многочисленные «заслуги» перед органами и отечеством: «Считаю своим долгом сообщить Вам, что я в течение ряда лет являлся секретным сотрудником органов, причем меня никто никогда не принуждал к этой работе, я выполнял ее по своей доброй воле, так как всегда считал и считаю теперь своим долгом постоянно, в любых условиях оказывать помощь органам в разоблачении врагов СССР. Это я делал и делаю. Вот факты… В 1936 г. в “Сталинградской правде” был напечатан мой фельетон, нанесший удар по троцкисту Будняку, директору завода “Баррикады”. В 1937 г. в Сталинградском управлении НКВД мне сообщили, что Будняк расстрелян, а фельетон приобщен к делу как один из уличающих материалов…

Я сдал в НКВД материалы: об антисоветской агитации, проводившейся отдельными лицами и группой лиц, работавших в литературе и искусстве, в частности о клеветнических произведениях местных писателей Г. Смольякова, И. Владского и других (осуждены органами); о систематической вражеской агитации, которую вел финский подданный, артист Сталинградского драмтеатра Горелов Г.И., прикрываясь симуляцией помешательства (осужден в 1941 г.); о враждебной дискредитации Терентьевым Ф.И. знаменитого советского писателя А.Н. Толстого на банкете в редакции в 1936 г.

…Должен сообщить Вам, что мною были доложены также факты антисоветских настроений и поведения артиста Сталинградского драмтеатра Покровского Н.А. В нем глубоко заложено пренебрежение к советской драматургии, издевательское отношение к советской культуре, ко всей нашей действительности, к коммунистам, руководящим искусством. Он особенно изощрялся в распространении анекдотов…»

Из Сталинграда «Дятел» по поручению НКВД переехал работать на Дальний Восток, и там остались кровавые следы его деятельности: «Осенью 1937 г. “Тихоокеанская звезда” напечатала мой фельетон “Под вывеской музыкальной комедии”, который вскрыл в Хабаровском театре группу антисоветчиков. Эта группа была репрессирована…»

В войну, избежав фронта по брони, «Дятел» перебрался в Москву на руководящие посты в ЦК ВЛКСМ, в издательстве «Молодая гвардия» и в Министерстве кинематографии, где он работал на должности главного редактора художественных фильмов. И здесь он «боролся с вредными, безыдейными сценариями» и с их авторами, сообщая о «подрывной работе ряда лиц в советской кинематографии».