Кровь и честь - Андрей Ерпылев

Он не любил бить людей, тем более по лицу. Более того — ему омерзительно было прикасаться к бледной, холодной и влажной, как у покойника, коже этого упыря-оборотня, но удержаться он не мог. Перед глазами стояли все, кто пал или был покалечен, исполняя свой долг перед Империей… Гражданские и военные, нижние чины и офицеры, мужчины и женщины… Он хлестал вяло дергающегося, объятого ужасом человечка по рыхлым щекам, но вместо его вылезающих из орбит глаз видел иконописный лик безногого солдатика на полу Петербургского вокзала, ряды цинковых гробов в чреве транспортного самолета, простреленную флягу со стекающей по мятому дюралю каплей драгоценной воды. Поэтому не мог остановиться…

— Хватит с него, штаб-ротмистр! Оставьте! — Кто-то вырвал из рук Александра ополоумевшего, с залитым кровью лицом, скнипу и отшвырнул прочь. — Убьете еще мерзавца, не дай Господь!

— А ты — пшел отсюда, скнипа барачная! — рыкнул кто-то рядом удивительно знакомым голосом, и избитый, хлюпая разбитым носом, по-заячьи прянул к раздвижным стеклянным дверям, споткнулся о выставленную в проход ногу, но удержал равновесие и под хохот, свист и улюлюканье офицеров, заполняющих зал, исчез из виду.

— Ба-а! Знакомое лицо!

Молодой человек тоже узнал ротмистра… Нет, уже штаб-ротмистра Морошевича. Да тот не слишком-то изменился за прошедшие полтора года. Разве что стал потасканнее как-то, что ли… А в остальном он был все тот же: Станислав в петлице расстегнутого на несвежей сорочке мундира, сизый подбородок, неистребимый запах перегара, который запах дешевого парфюма лишь подчеркивал…

— Здравствуйте, штаб-ротмистр. — Саша сделал вид, что не заметил протянутой руки. — Если мне не изменяет память, в тот раз вы были ротмистром, господин Морошевич?

— Да и вы были всего лишь корнетишкой… Пардон-с, поручиком, — криво улыбнулся шулер. — А теперь и не узнать — возмужал, ордена, штаб-ротмистр… Похоже, ухватили старушку-фортуну за хвост, а?

— Точно так. Фортуну и именно за хвост.

— А где же ваша нянька, штаб-ротмистр? — оглянулся Морошевич, шутовски приставив ко лбу ладонь. — В прошлый раз вы, помнится, были с верной дуэньей!

— Вы имеете в виду полковника Седых, штаб-ротмистр? — Шулер явно нарывался на драку, но ярость, охватившая Бежецкого при виде «скнипы», давно уже выветрилась, вполне удовлетворенная пролитой кровью. — Он погиб полгода назад. Пал как герой за Веру, Царя и Отечество. Подобно многим другим моим товарищам из тех, кто предпочитает вражеские пули крапленым картам.

— Пардон, — несколько сник Морошевич. — Право, я не знал этого, штаб-ротмистр…

— Ничего страшного. Так вы раздосадованы тем, что полковник тогда отнял у вас деньги, обманом выманенные у доверчивого юнца?

— Честно выигранные, — ощерился шулер в погонах, как крыса, загнанная в угол. — Попрошу не передергивать, штаб-ротмистр! Так и по мордасам…

— Вы считаете? — выпрямился Александр, задумчиво изучая ладонь, все еще перемазанную чужой кровью.

— Ладно, — отодвинулся на безопасное расстояние драгун. — Дело прошлое. Надеюсь, мои денежки были потрачены вами, сударь, с пользой.

— Конечно, — заверил его молодой человек. — Но я собираюсь вернуть вам долг. Прямо сейчас.

— Да неужто? — Морошевич бросил на офицера оценивающий взгляд. — Вы получили наследство?

— Что-то вроде того. Сколько я вам должен?

Штаб-ротмистр задумался на минуту и выдал сумму. На взгляд Саши, он приврал на пару-тройку червонцев, но это его не смутило. Под жадным взглядом шулера он извлек бумажник и отсчитал купюры, с иронией отметив, как сверкнули у того глаза при виде набитого деньгами портмоне.

— Э, нет! — придержал он руку, жадно протянувшуюся к десяткам и четвертным. — Деньги я вам отдам, сударь, но мы с вами сыграем. Наверняка ведь неподалеку опять заседает теплая компания, а? Времени у меня достаточно, — кивнул штаб-ротмистр на дождевые потоки, заливающие окно — дождь, казалось, только усиливался, если это было возможно в принципе. — У вас, думаю, тоже…

Он не понимал, откуда у него взялась уверенность, что он сможет обыграть прожженного жулика, но остановиться уже не мог.

— Сыграть? — Драгун смотрел на купюры, как кот на сметану. — Это пожалуйста! Это завсегда пожалуйста, мой друг!..

В гробовой тишине Александр вскрыл карты и буднично, словно салфетку за обедом, придвинул к себе ворох разноцветных купюр, среди которых поблескивало несколько золотых. Морошевич проводил их тоскливым взглядом.

— Вы обязаны дать мне отыграться, — каким-то неживым, картонным голосом пробормотал он, не отрывая глаз от того места на столе, где только что растаяли, как дым, все его надежды.

— Охотно. — Саша лениво сортировал деньги по номиналам. — Делайте ставку.

— Вы же видите, что я проиграл все! — взорвался штаб-ротмистр, грохнув кулаками по столу. — Давайте я напишу расписку!

— На нет и суда нет. Что я буду делать с вашей распиской?

— Прекратите, Морошевич, — прогудел из-за Сашиной спины артиллерийский капитан с пышными «бисмарковскими» усами. — Сегодня не ваш день. Видите ведь, что карта прет не вам!

— Я бы пасанул давно. — Изящный гусарский поручик брезгливо скривил губы.

— Так то вы, Клепачев…

— Прошу вас, Бежецкий. — Глаза у штаб-ротмистра были, как у больной собаки. — Я проиграл казенные суммы… С меня и так за прошлый конфуз сняли звездочку… Побойтесь Бога, Бежецкий!

— Извините, я благотворительностью не занимаюсь, — отрезал Александр, пряча деньги. — Желаете играть — займите у кого-нибудь.

Он сам не понимал, отчего ему сегодня везло. В карты он, вообще-то, играл весьма посредственно, да и азартным игроком себя не считал. Ну да, проиграть пару червонцев — еще куда ни шло. А уж выиграть… Но сегодня откуда что взялось. Карта сама шла ему в руки, и многочисленные поначалу партнеры один за другим прекращали игру, переходя в стан болельщиков. Ко второму часу игры они с Морошевичем остались один на один, а ставки возросли до «катеньки» на кон. И вот теперь игра завершилась сама собой.

— У вас сердца нет, штаб-ротмистр! — Морошевич оттолкнулся от стола и, тяжело покачнувшись, поднялся на ноги. — Я к вам во сне буду являться.

Александр не ответил, и его соперник, помолчав немного, громко скрипнул зубами и вышел из превращенного в казино буфета.

— Стреляться пошел, — равнодушно бросил артиллерист, присаживаясь на его место и жестом подзывая полового, забывшего о своих прямых обязанностях. — А вы молодец, штаб-ротмистр. Я уж было думал, что сдадитесь и позволите ему играть в долг. Хвалю. Где служили?

— Далеко, — ответил Бежецкий, тоже поднимаясь из-за стола. — Угощаю всех! — бросил он на стол пятьдесят рублей.

— Вот это по-нашему! — Гусар потер небольшие жилистые руки. — По-гусарски!

— Я улан. — Штаб-ротмистр вышел из помещения, не обращая внимания на звонко хлопающие за его спиной пробки.

Морошевича он нашел в туалете.

Штаб-ротмистр, застегнутый на все пуговицы, сидел на стульчаке, сжимая в руке табельный «Федоров» и опустив голову. Сначала Саше даже показалось, что он опоздал, но крови нигде не было, а пистолет мелко подрагивал в руке потенциального самоубийцы.

— Так слово «честь» и вам знакомо, штаб-ротмистр? — Александр открыл воду и принялся мыть руки. — Не ожидал.

— Что вы знаете о чести, мальчишка? — буркнул офицер, не поднимая головы.

— Да слышал кое-что. А вы?

— Зачем вы вообще сюда пришли, Бежецкий? Желаете насладиться унижением русского офицера?

— Разве не вы сами в этом виноваты?

— Виноват, не виноват… Какая разница? Ну не шла мне сегодня в руки карта, и все!

— Кто же вас принуждал ставить казенные деньги?

— Кто, кто… Вам этого не понять.

Штаб-ротмистр посмотрел на пистолет, зажатый в руке, так, будто видел его впервые, и нерешительно поднес ствол к виску.

— Вы бы вышли, Бежецкий, — тоскливо произнес он, глядя мимо Александра. — Или полюбоваться невтерпеж, как я мозгами кафель измажу? Ни разу не видали? Насмотритесь еще…

— Не валяйте дурака, Морошевич. — Александр подошел к сидящему и без труда отобрал пистолет. — Сколько казенных денег вы проиграли?

— Двенадцать тысяч рублей, — глухо ответил тот.

— И ради этого вы готовы вышибить себе мозги?

— Вам не понять. — Морошевич по-прежнему не смотрел на удачливого соперника. — Я и без того у начальства на карандаше за прошлые грешки. Если я не верну эти деньги, меня отдадут под суд, и спрос будет не только за эти двенадцать тысяч. Верните пистолет, Бежецкий.

— Я его у вас покупаю, — ответил штаб-ротмистр и вынул разбухший донельзя бумажник. — Двенадцати тысяч будет достаточно?

— Вы мне вернете эти деньги? — Во взгляде офицера сквозило недоверие. — Вы что — ангел небесный?