Зеркало смерти - Анна Малышева

– Я сперва думала, что он просто хочет попросить у вас помощи, – продолжала женщина, глядя в угол, где стояла корзина с картошкой. Теперь она как будто не хотела встречаться взглядом с хозяйкой дома. – Так все делают, когда собираются жениться. Про женитьбу он, правда, не говорил, но…

– Не говорил? – изумилась Елена Юрьевна. – А нам говорил, что женится…

– Он, может, и женился бы, если бы вы дали квартиру. А может, – неожиданно возразила себе Женя, – и тогда бы не женился. Откуда я знаю, что было у него на уме? Он ведь у вас умный…

Последние слова она выговорила с иронией.

– А потом он сказал, что вы упираетесь, не хотите помочь, чтобы я к вам ни ногой, потому что могу все дело испортить. Мол, он все равно своего добьется.

– Не слушала бы ты его, – простонала убитая горем Елена Юрьевна. – Пошла бы к нам, и мы бы мигом договорились. Мы не верили ему тогда! Думали, он все выдумал, чтобы с нас что-то получить!

Женя горько усмехнулась:

– Да, перестарался Димочка! Не ты, не ты, – прикрикнула она на сына, который, услышав свое имя, немедленно скривился. Мальчишка любил озорничать, идя на поводу у старшего брата, часто получал нагоняи и всегда был готов дать отпор единственным способом, который был ему доступен – слезами. – Сиди тихо, не ори!

Ребенок испуганно пригнул голову, будто получил подзатыльник. Елена Юрьевна бесшумно присела рядом с ним, сунула конфетку, и на этот раз потрясенный мальчик ее взял.

– Слишком он все усложнял, – пожаловалась Женя все той же корзине с картошкой. – Всегда усложнял. Я ему говорила – почему ты не пойдешь работать, зачем копошишься со своими дурацкими книжками, все равно ничего хорошего не напишешь. Он не слушал. Так и тут – все могло кончиться хорошо, а кончилось… Черт знает чем.

Она рассказала о своей тяжелой беременности («Ведь я уже не девочка»), о том, что даже в эту пору Дмитрий не жил у нее постоянно, а бывал набегами. Впрочем, после рождения ребенка он зачастил, помогал по дому, и казалось, искренне привязался к сыну.

– А с квартирой не получилось, – вздохнула она. – Так и кончилось ничем. Ну, я махнула рукой, смирилась. Такая уж я невезучая. А потом он вообще меня бросил. Из-за денег.

– О господи, – прошептала Елена Юрьевна, украдкой гладя внука по голове. – Сколько мне горя из-за него… Разве я этому его учила – жить на чужие деньги?

– Не знаю, чему вы его учили, а только он жил. А когда я упрекнула – сразу исчез.

– И больше не бывал?

– Никогда.

У Жени кончились сигареты. Она с раздражением обследовала пустую пачку и скомкала ее в кулаке.

– А теперь скажите, о какой-такой второй невесте вы говорили Наташке? Он женится?

– Кажется, – в смятении отвечала Елена Юрьевна. – Опять то же самое – не знакомит, не показывает, имени не говорит… А может, я ее даже знаю! Ну вот как тебя знала… Все-таки жили неподалеку.

– Рассказала бы я этой несчастной, с кем она связалась, – с тихой ненавистью промолвила Женя. – Закаялась бы замуж выходить!

Елена Юрьевна встала. Ее лицо было мокрым от слез, от пудры не осталось и следа.

– Его нужно найти, – твердо сказала она. – Так продолжаться не может. И милиция им интересуется, да еще как! Говорят – он еще и Анютку подцепил, ту, что умерла… Ты знаешь?

– Да я все знаю, – мрачно ответила Женя. – Но невеста – не она. Она не была беременна.

Дверь, ведущая в комнату, открылась настежь. Наташа стояла, оглядывая кухню, притихших женщин, мальчика, сосущего карамель.

– Ты что это? – Женя даже испугалась, увидев ее искаженное, какое-то незнакомое лицо. – Что с тобой, Наташка?

– Я кое-что поняла, – с трудом ответила Наташа. – Вот сейчас, когда вы говорили, я кое-что поняла. Я знаю, кто эта невеста.

Те всполошились.

– Кто? Откуда? – посыпались вопросы, но Наташа продолжала смотреть в пустоту.

– Ты знаешь ее? – бросилась к ней Елена Юрьевна. – Скажи кто! Ведь он, стервец, у нее сейчас прячется, а мы за него отдуваемся! Ну кто?

– Татьяна.

Ребенок неожиданно нарушил повисшую тишину, отчаянно заревев. Плакал он от стыда – заслушавшись интересным, но совершенно непонятным разговором, он забылся и обмочил штанишки, чего за ним давно не водилось. Мать принялась его ругать, новоявленная бабушка всполошилась, будто впервые сталкивалась с таким явлением, как мокрые штаны… А Наташа все так же стояла на пороге кухни, опершись о косяк и глядя на щели в рассохшемся дереве.

Когда суета улеглась и лишенный штанов ребенок был водворен на прежнее место с конфетой во рту, женщины снова обернулись к Наташе. Елена Юрьевна была вне себя – у нее даже руки тряслись, чего с ней раньше никогда не случалось.

– С чего ты взяла, – проговорила она. – Татьяна, скажешь тоже! Да она его старше лет на двадцать!

– Была старше, – уточнила Женя с какой-то запоздалой ревностью. Она тоже возмутилась услышанным, но, казалось, была готова выслушать и такую версию. В ней заговорило оскорбленное женское самолюбие, так долго дремавшее после того, как любовник ее покинул. Но тогда он ушел не к другой – просто исчез. Узнав же имя соперницы, она как будто вернулась к своим прошлым обидам.

– Ну да, была, – замороченно уточнила Елена Юрьевна. – Умерла… Наташа, с чего ты это взяла? Разве такое может быть?

– Это она, – твердо повторила Наташа. – Вы вот говорили, что, может, это кто-то из знакомых, а я подумала – кто? И поняла…

И действительно, у нее неожиданно сложилась стройная версия случившегося. Дмитрий часто бывает у библиотекарши – так говорит соседка. Зачем он к ней ходил? Если ему нужны книги, он может просто посетить библиотеку. Но нет, ему нужно побыть с женщиной наедине.

Что их связывает? Наташа предположила, что знакомство вполне могло начаться в библиотеке, куда Дмитрий пришел за книгой. Но дело не кончилось заполнением абонементной карточки, оно продолжалось и приняло довольно странный характер. Если верить Ларисе, молодой человек засиживался в гостях допоздна, и Татьяна не выгоняла его, несмотря на то что ребенок должен был спать. Почему?

Дмитрий считал себя писателем и в самом деле написал несколько книг. Татьяна интересовалась литературой по роду профессии. У них вполне могли найтись общие темы для разговора – так же, как у Дмитрия с Анютой.

Что дальше? Наташа могла только догадываться, был ли Дмитрий разборчив в своих увлечениях? Вряд ли. Женя, которую он сделал матерью и, возможно, хотел сделать женой, была некрасива, хотя и бросалась в глаза своим необычным угловатым лицом. Анюту никто красавицей не считал, но все соглашались, что у нее хорошие глаза и мягкий характер. Татьяна, пожалуй, была миловиднее их обеих, но зато намного старше.

Мог ли Дмитрий увлечься сам и увлечь библиотекаршу – женщину довольно странную, уже успевшую похоронить первого мужа, умершего при загадочных обстоятельствах?

«Мог, – ответила себе Наташа. – У меня какие-то подростковые представления о том, как сходятся люди. Это в юности считаешь, что разница в возрасте имеет значение. Но когда переваливает за тридцать, то десяток-другой лет разницы уже неважен. Почти неважен, если есть чувство. А если он просто воспользовался случаем?»

Дмитрий вызывал у нее отвращение, хотя она так и не успела его как следует узнать. Но женщина инстинктивно чувствовала в нем охотника за легкой добычей. Такой тип не имел ничего общего с романтиком Дон-Жуаном, коллекционером Казановой, интеллектуальным извергом де Садом и прочими знаменитыми любовниками. Это был падальщик, не желающий прилагать усилий, чтобы насытить свои желания. В самом деле, кого он выбирал? Мать-одиночка. Старая дева. Вдова, забывшая о личной жизни…

Встретил ли Дмитрий ее сестру случайно, в подземном переходе, как говорил сам? Или познакомился с нею у библиотекарши? А если последнее, то почему утаил этот незначительный факт? Зачем соврал? Почему вообще молчал о том, что был близко знаком с Татьяной?

«Да потому, что они были любовниками, – поняла Наташа. – Дмитрий инстинктивно сторонился этой темы и выдумал подземный переход, сознательно передвинул даты. Говорил, что сошлись перед восьмым марта, когда Анюта еще за месяц до того перестала ходить на исповедь. И Лариса говорила, что видела их в феврале, когда оба шли от Татьяны. Они уже тогда были любовниками? А Татьяна? Тоже?..»

– Скажешь ты что-нибудь или нет? – возмущалась Елена Юрьевна, потряхивая детскими штанишками над зажженной газовой конфоркой. – Вот так сказанула… Татьяна, а где доказательства?

– Они у меня есть, – решительно сказала Наташа. – Долго объяснять, но я в этом уверена.

– Скажи почему? – настаивала подруга. Ее терзала ревность, и она злилась на себя за это.

– Есть факты. Я и следователю об этом сказала, только тогда еще не все понимала, зато теперь…

Елена Юрьевна сама надела штаны на внука и энергично поцеловала его в темя. Мальчик испуганно таращился на бабушку с фингалом, которая вдруг его полюбила.