Серая сестра (ЛП) - Лоуренс Марк

Игра. Все это время он сидел снаружи. Ждал. В голосе Кеота прозвучало неохотное одобрение.

Нона открыла было рот, чтобы проклясть тюремщика, Кеота или обоих вместе, но, обнаружив, что у нее нет достаточно мерзких слов, снова закрыла его. Она поднялась на колени и отступила к стене, закутавшись в неудачу, несчастье и лохмотья своей сорочки.

• • •

— ШНУР. — НОНА СПРОСИЛА себя, как это она его не заметила. Даже замаскированный, в темной комнате, шнур не должен был ускользнуть от нее. Ее учили видеть. Она села прямее, отбросив жалость к себе, и, вспомнив уроки Пути, сосредоточилась на воспоминании о пламени, начале пути в ее транс ясности. Не всякая дисциплина, которую она изучала, могла быть запрещена железом с сигилами.

Ясность опустилась на Нону, покрывая ее кожу инеем, очищая темноту от неясности и помещая в фокус каждый слабый звук, как будто инструмент ее существа был настроен на совершенство. Нона выделила одно чувство, затем другое, как учила ее Сестра Сковородка, а затем собрала все пять вместе. Она слышала, как мужчина за дверью делает вдох, выдох, снова вздох, выдох. Тьма все еще скрывала то, что скрывала, но те формы, которые из нее выделялись, получили смысл. Нона провела кончиками пальцев по своим наручникам, изучая все их секреты, от сигилов, вырезанных на изогнутом железе, до деталей петли и застежки.

— Ничего.

Железный штырь, которым был закреплен конец цепи, прикрепленной к браслету на ее лодыжке, был вбит между двумя большими камнями в стене, и удерживался там скорее весом камня над ним, чем раствором, заполняющим стык.

Нона сдвинула цепь в одну сторону и потянула, упираясь ногами в пол и слегка подтягиваясь вверх.

Каждый заключенный испытывает свои цепи. Если кто-будь из заключенных освободится от них, тюремщики заменяют цепи более прочными. Неисчислимое количество отчаявшихся мужчин и женщин проверили эти камеры до тебя и помогли усовершенствовать их.

Почему бы тогда тебе не помочь мне? ответила Нона. Когда я умру, ты снова будешь таиться на границе, где тебя нашел Раймел.

Я ничего не могу сделать. Я не могу сделать тебя сильнее.

Нона прислонилась головой к холодной каменной стене. Они забрали ее клинки, забрали все марджал-навыки, над которыми она втайне работала. Ее огонь-работа оставляла желать лучшего, ее камень-работы едва хватало, чтобы разбить камешек, но и то и другое могло быть полезным. Они отрезали ее от Пути и нитей. И оставили ей только скорость.

С помощью рычага я могла бы повернуть этот штырь. Высвободить его. Нона представила себе стальной стержень, достаточно узкий, чтобы проскользнуть в ушко штыря за последним звеном цепи. С помощью достаточно длинного рычага и точки опоры человек может двигать мир.

У тебя нет рычага.

Это не обязательно должен быть рычаг. Что-нибудь такое, что могло бы обхватить штырь, сжать его, дать ей возможность применить силу, чтобы крутить его. Если бы она держала штырь кулаком и пыталась повернуть, то могла бы сломать себе кости и не сдвинуть его ни на градус. Если бы штырь был закреплен в центре колеса тележки, она могла бы ухватиться за внешний обод и крутить его без особых усилий, независимо от того, насколько крепко он был закреплен.

У тебя нет ничего. Голос Кеота звучал так, словно он уже думал о своем возвращении в хаос, из которого пришел, и о следующем побеге. Нона сомневалась, что возможности выпадают часто. Возможно, у Кеота не будет другого шанса, пока лед не сомкнется и луна не упадет.

Нона начала наматывать цепь на штырь. После одного поворота второй слой цепи начал соскальзывать с первого. Кусок штыря, выступавший из стены, был слишком коротким, чтобы один поворот лег рядом с другим, да и в этом не было никакого смысла. Ей нужно строить наружу.

Медленно и очень осторожно ей удалось обернуть три витка вокруг штыря, каждый слой цепи упирался о предыдущий, но неизбежно вся цепочка начала скользить, а затем рухнула и упала с штыря.

Она опустилась на колени, шершавый камень причинял боль ее коленям, ломая голову в поисках других идей. Сколько заключенных делали то же самое раньше? Сколько времени прошло, прежде чем они смирились с неудачей и беспомощно сидели, дрожа в темноте, ожидая милости ной-гуин?

— Я провела в монастыре пять лет... Они должны быть научить меня чему-то полезному.

Они научили тебя достигать Пути. Это единственная истинная сила.

Нона нахмурилась:

— На самом деле не научили. Они сказали мне идти медленно, безмятежно, подходить к нему осторожно. И у меня ничего не получалось, пока я не научилась использовать свой гнев. Бежать к нему. Использовать свою скорость...

Она снова обернула цепь вокруг штыря, медленно, задумчиво. Цепь соскользнула.

Мне нужно использовать свою скорость.

Нона бросила себя в промежуток между ударами сердца. В темноте камеры ничего не изменилось, кроме того, что цепь из гибкой превратилась в жесткую и не хотела двигаться со скоростью, которую она от нее требовала. Нона снова начала обматывать цепь вокруг штыря, образуя все расширяющуюся спираль у стены.

Не в состоянии соскользнуть, потому что она не давала им времени соскользнуть, слои цепи по спирали вытянулись на шесть дюймов с каждой стороны, прежде чем у Ноны закончилась цепь. Она бросила себя к круглой спирали со штырем посередине и ухватилась за внешние края, пытаясь повернуть всю конструкцию. Не успев соскользнуть, звенья сцепились, и на какую-то долю секунды вся спираль повела себя так, словно это было твердое, нерушимое тело. Мгновение спустя масса звеньев отвалилась от стены, бесформенный груз цепи свисал с пальцев Ноны.

Он двинулся? Нотка интереса со стороны Кеота.

Нона не знала, но приготовилась попробовать еще раз. Борьба с безнадежной задачей в темной камере могла приносить мало утешения, но это было лучше, чем думать об этом ноже и о том, что ее ждет.

31

ГРЭМПЕЙНСКИЕ ГОРЫ ВЗДЫМАЛИСЬ к небу, образуя хребет, пересекавший Коридор. На севере и юге хребет уходил в лед, деформируя его на десятки миль, пока, наконец, лед не становился настолько глубоким, что поглощал даже вершины. Многие называли их Имперской Стеной, молчаливо признавая, что, скорее, эта местность, а не легионы, посылаемые сменяющими друг друга императорами, сдерживала орды Скифроула в течение последнего столетия.

— Недалеко отсюда дворец Шерзал. — Зоул остановилась, чтобы посмотреть на снежные вершины хребта. Она отказалась от своего поход-пальто в пользу куртки, которую носил бессветный, притворявшийся охотником. Им удалось смыть большую часть брызг крови и замаскировать остальное грязью. — Я уверена, что знаю эти горы.

Чайник подняла бровь.

— Я не бывала в этом районе. Я перешла в Скифроул через перевал Песня Ветра, в двадцати милях к северу отсюда. — Ее взгляд блуждал ландшафту из расколотых скал перед ними. Наблюдатели-бессветные могли быть где угодно.

Минутой раньше из тени валуна на склоне прямо над ними вырвался горный козел. От потрясения сердце Чайник бешено заколотилось, а мгновение паники позволило Ноне осознать связь, которую они разделяли. Чайник чувствовала, что девушка смотрит ее глазами. Почему они не могли говорить друг с другом, она не могла сказать. Возможно, у Тетрагода были барьеры, ограничивающие их контакт. В любом случае, она надеялась, что Нона успокоится при их приближении. Чайник попыталась похоронить мысль о том, что даже со всеми сестрами — Серыми и Красными — она могла бы не прорваться в крепость ной-гуин.

— Вон та вершина, с которой свисает снег. — Зоул кивнула в сторону пика. Она не могла указать пальцем: ее запястья были связаны за спиной веревкой, которую держала Чайник. — Я уверена, что ее можно увидеть из дворца.

— Насколько уверена?

Зоул помолчала, прежде чем ответить: