Один прекрасный вечер - Кристина Додд

Впрочем, возбуждение ее было вполне объяснимо. Клариса улыбнулась толстеньким херувимчикам, взиравшим на нее с потолка спальни. Она влюбилась. Впервые в жизни.

И в кого! В Роберта Маккензи, графа Хепберна! Самый неподходящий мужчина из всех!

Разумеется, он ей не пара. Кларисе казалось, что она слышит голос бабушки. «Самый неподходящий для тебя мужчина из всех наименее подходящих на роль мужа! О чем ты думала, Клариса Джейн Мария Николь? Простой граф и принцесса, и не просто принцесса, а принцесса королевства Бомонтань!»

Клариса, болезненно поморщившись, перевернула подушку на ту сторону, которую еще не успела согреть, и подсунула под щеку. Она старалась не думать о том, что скажет по этому поводу бабушка, но тут же возвращалась мыслями к Роберту. Тело ее немного зудело, но это было приятно, словно она целый день скакала на своем любимце Блейзе, упиваясь свободой, мчалась по горам и весям.

Клариса тихонько рассмеялась. Роберту не понравилось бы такое сравнение. Но она любила его, его бархатный голос, его голубые глаза, опушенные длинными темными ресницами, его – шелковистые черные волосы. Такого захватывающего ощущения она в жизни не испытывала! Клариса блаженно улыбалась. Позор. Скандал. Постыдное поведение.

Клариса и в самом деле испытывала стыд. Вчера Эми пришла к ней поговорить, а она бросила сестру ради того, чтобы бежать к Роберту. Прежде всего надо заботиться о близких, о членах семьи. Бабушка вбила ей в голову главные моральные принципы. И Эми… Эми нуждалась в ней. Конечно, сейчас Эми на нее в обиде, но Клариса знала, что это пройдет. Эми совсем еще девочка. Она растерянна, ищет у сестры поддержки, ждала, что та укажет ей, как выйти из тупика.

Клариса пожевала нижнюю губу. Эми напомнила ей, что Клариса была моложе, чем Эми сейчас, когда взяла на себя ответственность за младшую сестру. Да, это верно, и Кларисе пришлось быстро взрослеть. Она стремилась защитить Эми от потрясения, которое неизменно испытывает тот, кому случается совершить стремительный бросок из детства во взрослую жизнь. И Клариса дала себе слово, что сделает все от нее зависящее, чтобы Эми жила в относительном благополучии. Как только закончится этот бал, она вернется во… Фрея-Крагс и помирится с Эми.

Разрешит ли Роберт и Эми жить вместе с ними в Маккензи-Мэнор? Он не знал, что Эми находится сейчас во Фрея-Крагс, но показал себя заботливым братом и ответственным человеком. Достаточно вспомнить Вальдемара.

Клариса заерзала под одеялом при мысли о Роберте. В нем было все, о чем только может мечтать женщина. Красив, совестлив, не говоря уже о его мужских достоинствах. Лучшего мужчины просто не найти на свете. В этом Клариса не сомневалась.

Роберт не догадывается о том, кто такая Эми. Возможно, рассказав ему о ней, Клариса навлечет на себя его гнев. Особенно если расскажет ему о той роли, которую Эми играла в торговле секретными королевскими кремами.

Клариса даже села на кровати, когда задумалась об этом. Он не одобрит такой циничный фарс, хотя сам он спланировал фарс не менее циничный. У мужчин странная логика: они считают, что любой поступок можно оправдать, если он совершен во имя чести, но при этом не допускают и мысли, что спасти от голода семью – цель не менее благородная.

К тому же Роберт ничего не говорил о том, что она должна задержаться в его доме после бала. Она сама заявила, что останется с ним до тех пор, пока не закончится этот маскарад. А потом уедет. Возможно, он ей поверил.

Глаза ее округлились от ужаса, и она откинула одеяло. Возможно, он не хотел, чтобы принцесса, особенно та, которая с ним переспала, оставалась бы жить в его доме, подрывая основы морали и дискредитируя его же младшую сестру.

Клариса взяла свой наряд со стула, на который его повесила горничная, надела на рубашку и застегнула все пуговицы на спине. Она вполне была способна одеваться сама, без помощи горничной, что и делала почти всю жизнь. Надев туфельки, она постояла немного, раздумывая, что делать дальше. Затем тщательно причесалась и отправилась вниз, к той единственной женщине, которая могла развеять ее страхи, – к леди Миллисент.

Леди Миллисент она нашла в бальном зале. Та стояла посреди громадного помещения, в окружении слуг, на ней было совсем простенькое старое платье.

– Поставь их перед каждым зеркалом и проследи, чтобы свечи были из самого лучшего пчелиного воска, – обратилась она к Норвалу.

– Слушаюсь, – ответил Норвал и, пошатываясь под тяжестью серебряных канделябров, пошел выполнять поручение.

Бедняга был так нагружен, что даже не мог поклониться.

– Поставь цветы в тяжелые вазы, которые наверняка не перевернутся. Не хватало еще, чтобы на натертый пол пролилась вода.

– Ладно, хозяйка, – ответил садовник, подергав себя за завиток на виске. – Я так и собирался сделать.

Кларисе не нравилось то, как он обращался с хозяйкой дома. Садовник был человек пожилой, возможно, уже на покое, и обращался с Миллисент как с девчонкой.

Миллисент не замечала его дерзости. Махнув рукой дворецкому, она сказала:

– Лорд Хепберн велел разносить шампанское постоянно, особенно следить затем, чтобы бокал полковника Огли не оставался пустым. Вы готовы к испытанию?

– Разумеется, миледи. – Дворецкий презрительно фыркнул. – Разве я допущу, чтобы герой войны оставался с пустым бокалом?

– Да уж, постарайтесь. Потому что если у вас не получится, то меня сровняют с землей, а вас первой же каретой отправят в Лондон.

Дворецкий пробурчал что-то с тем же досадливым выражением, как если бы собачонка кусала его за пятки.

Неожиданно все разговоры в бальном зале стихли. Слуги беспокойно переглянулись.

Клариса тоже была потрясена. Она ни разу не видела, чтобы Миллисент позволила себе употребить власть. Но возможно, когда речь шла об успехе такого важного мероприятия, Миллисент умела быть жесткой.

Миллисент вся как-то подобралась, вытянулась и обвела ледяным взглядом слуг.

– Я рассчитываю на вас, на вас всех, и не потерплю, если хоть что-нибудь, повторяю, хоть что-нибудь омрачит сегодняшний бал.

– Слушаюсь, миледи, – ответил ей нестройный хор притихших и растерянных слуг. Большинство из них поклонились или сделали реверанс.

Миллисент перевела ледяной взгляд на дворецкого, вытянувшегося по стойке «смирно»:

– Может, хотите сесть в карету еще до того, как начался бал?

Опустив голову, он поклонился:

– Я лично за всем прослежу, миледи, все будет в лучшем виде.

– Очень хорошо, – холодно, но удовлетворенно заключила Миллисент.

Клариса поняла, насколько самонадеянно было с ее стороны рассчитывать на то, что Миллисент уделит ей время сейчас.