Город лестниц - Роберт Беннетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Значит, там внизу ничего чудесного не было? – спрашивает Мулагеш.
– Во всяком случае, мне на глаза ничего такого не попалось… – с отсутствующим видом откликается Шара.
– Фух, как хорошо-то, – говорит Мулагеш. И, достав из кармана пальто конверт, передает его Шаре. – Мы тут просматривали выкраденные страницы списка предметов со Склада, и мне аж поплохело: вдруг эти штуки не только там лежат, вдруг они еще где-то завалялись и кто-то на них наткнется! Именно эти двадцать страниц сильно обрадовали реставрационистов. Точнее, что-то из списка. Но я думаю, что им в руки попала и куча других листов. Мы не знаем, сколько…
Так, а вот на это стоит отвлечься. Шара выхватывает конверт из руки Мулагеш, вскрывает его и читает:
356. Полка С4–145. Травертиновы сапоги: с их помощью можно делать огромные, в несколько миль шаги и пересечь Континент за день. ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВАЖНО, чтобы одна нога обязательно касалась земли: изначально здесь была вторая пара, но во время испытаний человек, надевший сапоги, подпрыгнул и улетел в стратосферу. Оставшаяся в наличии пара сохраняет чудесные свойства.
357. Полка С4–146. Колканов ковер: маленький коврик, который СОВЕРШЕННО ТОЧНО может летать. ЧРЕЗВЫЧАЙНО сложен в управлении. Хроники сообщают, что Колкан благословил каждую нить ковра, наделив ее чудесной способностью летать, так что теоретически каждая нить способна поднять в воздух многотонный вес – мы, правда, не решились провести испытания. Сохраняет чудесные свойства.
358. Полка С4–147. Игрушечная тележка: исчезает в новолуние, снова появляется в полнолуние, доверху наполненная медными монетками с профилем Жугова. Однажды вернулась нагруженная костями (не человеческими). Сохраняет чудесные свойства.
359. Полка С4–148. Стеклянное окно: изначально служило тюрьмой многочисленным арестантам-аханастани, которых помещали внутрь стекла. После гибели Аханас окно два месяца кровоточило, арестантов больше никто не видел.
360. Полка С4–149. Эдикты Колкана: книги с 237 по 243. Семь томов посвящены женской обуви: как ее изготавливать, носить, выбрасывать, чистить и так далее.
– М-мама дорогая… – тихо говорит Шара.
Мулагеш останавливается, чтобы чиркнуть спичкой о камень, торчащий из стены туннеля.
– Да уж…
– Выходит, Склад набит вот такими вот штуками?!
– Ну им просто попалась часть каталога, в которой сконцентрированы активные, не потерявшие чудесных свойств артефакты. И стекла много, кстати…
– Божества очень любили стекло. Тайники там устраивали… – бормочет Шара.
– В смысле?
– В смысле прятали туда вещи. Или людей. Жрецы знали, как совершать чудо Освобождения, точнее, их было много, таких чудес. Человеку посылали обычную стеклянную бусину, он совершал нужное чудо, разбивал стекло, а там… – Шара совершает в воздухе пассы, – …горы золота, особняк, замок, невеста или… в общем, все что угодно.
И она замолкает, снова погружаясь в чтение: список завораживает ее. И пугает до смерти. Зачитавшись, она даже едва замечает, что выходит из туннеля, – ах да, света больше, в комнате мховоста ярко горят свечи в канделябрах…
Мулагеш кивает двум молодым солдатикам с топорами и кувалдами:
– Вперед, – приказывает она.
Солдаты идут в туннель.
Шара читает последние страницы.
Кулаки ее сжимаются, едва не разорвав бумагу.
– Подождите! – кричит она. – Стойте, подождите!
– Подождать? – возмущается Мулагеш. – Чего?
– Смотрите, – говорит Шара.
И показывает на один из пунктов:
372. Полка С5–162. Ухо Жугова: покрытый резьбой каменный дверной проем, в котором нет двери. Укреплен на железных колесиках. Считается, что у него есть проем-близнец, и, вне зависимости от того, где находится другое Ухо, и при условии соблюдения правил использования, можно войти в одну дверь и выйти из другой. Мы полагаем, что проем-близнец уничтожен. Чудесные свойства утрачены.
– Вы припоминаете, – спрашивает Шара, – каменную дверь в атриуме Колкана? Мы только что ее видели?
– Да-да-да… – Мулагеш медленно поднимает глаза – причем лицо ее не меняет своего выражения. – Вы… думаете…
– Да.
Мулагеш на мгновение задумывается:
– Значит, если одно Ухо тут внизу…
– …а его близнец – в здании Склада…
Они смотрят друг на друга еще секунду. А потом одновременно бросаются к туннелю. Сигруд и еще двое солдат изумленно смотрят на это, а потом тоже бегут к лестнице.
* * *– А все-таки, если подумать, это все равно самый лучший выход, – нараспев произносит Мулагеш. Губернатора не видно – темно. – Взять и размолотить эту гадость.
Шара поднимает канделябр повыше, оглядывая дверной проем:
– Вы разве не хотите узнать наверняка, пользовались дверью или нет? А что, если они сумели пробраться на Склад?
Слышится тихое потрескивание – Мулагеш затягивается сигариллой.
– Они могли туда пробраться, дотронуться до какой-нибудь жути и благополучно помереть.
– Ну тогда я лично с удовольствием посмотрела бы на труп.
И оглядывает резную каменную раму: неужели ничего? Ни надписи, ни словечка, ни рычажка, ни кнопки? Впрочем, такие вещи не нуждаются в механизмах. Точнее, механизм у них есть, но это механизм чуда, он куда более абстрактен…
Сигруд безмятежно лежит на полу, словно отдыхает на солнечном пригорке.
– Может, – замечает он, – нужно что-то с другой дверью сделать?
– Предпочтительный вариант лично для меня, – отзывается Шара. И бормочет строки из Жугоставы – впустую, дверь никак не реагирует. – Тогда эта дверь бесполезна. Если, конечно, Склад хорошо охраняется.
– Он прекрасно охраняется! – сердито гаркает Мулагеш.
Шара пробует зайти с другой стороны – а вознесем-ка мы хвалу главным святым из числа жугостани! И это тоже не срабатывает – дверь не подается. Вот, значит, как чувствует себя распутник, пытающийся склеить девицу на вечеринке, – то один комплимент отпустит, то другой…
– Мне все-таки кажется, – наконец говорит она, – что я делаю что-то не то.
Мулагеш с трудом подавляет свирепый зевок:
– С чего это вы так решили?
Шара рассеянно переводит взгляд на дальнюю стену атриума Жугова: на одной из пиктограмм запечатлена какая-то невероятно сложная по эквилибристике оргия.
– Жугов требовал, чтобы ему доказывали преданность не словами, а делом. Ввязывались во что-нибудь безумное, спонтанно, отдавая всего себя…
Оргией предводительствует некая фигура в остроконечном колпаке, в одной руке у нее кувшин вина, а в другой – нож.
– Он требовал, чтобы ему приносили жертвы кровью, потом, слезами, эмоциями…
И тут она припоминает знаменитый пассаж из Жугоставы: «Те же, что не желают расставаться с кровью и страхами, отвергают вино и забавы, кто, получив возможность выбрать, дрожат и в страхе отступают, – о нет, таковые не будут допущены ко мне».
Вино. И плоть. Вот она, разгадка.
– Сигруд, – говорит Шара. – Дай-ка мне свою фляжку.
Сигруд поднимает голову и недоуменно хмурится.
– Я знаю, у тебя есть. И да, мне на это плевать. Просто дай мне флягу. И кинжал.
Мулагеш тушит сигариллу о стену, огненными брызгами летят искры.
– Что-то мне совсем не нравится, какой оборот приняло это дело…
Сигруд поднимается, шебуршится в карманах пальто, там что-то позвякивает – без сомнения, какой-то крайне неприятный инструментарий – и вынимает здоровенную бутыль коричневого стекла.
– Это что? – спрашивает Шара.
– Сказали, что сливовое вино, – пожимает плечами Сигруд. – Но пахнет оно… в общем, сдается мне, что тот торговец малешко наврал.
– А ты… попробовал?
– Ну да. И даже не ослеп. Так что… – и он протягивает ей кинжальчик.
«Это либо сработает… – думает Шара, – либо я окажусь в крайне неловком положении…» Сигруд выдирает из бутыли пробку – да уж, пахнет это пойло так, что аж глаза слезятся, – а она стаскивает зубами перчатку со свободной руки. Так, надо собраться. И Шара режет ладонь кинжалом.
Мулагеш ошалело охает:
– Это что еще за…
Шара приникает к порезу и слизывает кровь – рана кровоточит обильно, кровь заполняет рот, вкус у нее медно-соленый, Шару тошнит. И она отрывает ладонь от губ и делает быстрый глоток из бутыли.
Да уж, такой дряни ей еще не проходилось пробовать. Желудок содрогается в рвотных спазмах, рвота карабкается вверх по пищеводу… Нет, нет, сейчас нельзя! Она разворачивается к дверному проему, разевает рот и оплевывает пустоту в раме замешанной на алкоголе кровью.
Вот теперь – можно. И даже сил нет посмотреть, сработало или нет. Шара успевает отдать бутыль и кинжал Сигруду, падает на четвереньки, и ее бурно рвет. Впрочем, большая часть содержимого желудка покинула ее еще при виде мховоста, поэтому блевать почитай что и нечем.
Она слышит, как Мулагеш нечленораздельно кхекает и охает.
