Кураж - Илья Туричин

Что же предпринять?

– Штурмбанфюрер потребовал деньги показать. Думал, мы врем, - донесся до нее голос Павла.

Она повернулась.

– Он здесь?

Гертруда Иоганновна нетерпеливым взглядом оглядела аппаратуру.

– Флиш, голубшик, какой аппарат трудно шинить самому?

– Гм… У меня вся аппаратура в порядке.

– Ну а если поломается?

Флич вспомнил, как мучался с вазой.

– Ну, если поломается, труднее всего чинить вазу, в которой вода превращается в цветы. Я возился с ней две недели.

– Пауль, Петер, быстро ломать эту вазу, - скомандовала Гертруда Иоганновна.

– Зачем, Гертруда? Вы с ума сошли!

– Надо. Надо быстро ломать.

– Хо-ро-шо, - удивленно согласился Флич.

Братья взяли вазу и держали ее на весу.

– Как? - спросил Петр.

– А вот так, - Флич выбил у них вазу из рук. Она отлетела в угол, что-то в ней хрустнуло и из горловины выскочила пружина. Как тогда, в вагончике, когда готовились к эвакуации.

– Сколько работы зря! - вздохнул Флич.

– Ругайте этих растяпов, громче ругайте. Это они по своей неосторожности уронили дорогой аппаратур. - И Гертруда Иоганновна приоткрыла дверь. Пусть вся гостиница слышит шум. Гравес непременно заинтересуется и придет. Она хорошо его изучила.

Флич смотрел на Гертруду Иоганновну во все глаза, наконец сообразил, что от него требуется, и заорал:

– Что вы натворили, негодники! С чем я буду выступать перед господами офицерами? Это ваши дети, фрау Гертруда! Руки и ноги им обломать!

– Как же это вы, мальчики? - повысила голос Гертруда Иоганновна. - У вас не руки, а деревяшки какие-то!

Дверь открылась шире, и в ней появился штурмбанфюрер Гравес, оглядел всю компанию, шевельнул светлыми усиками, улыбнулся.

– Впервые вижу вас такой сердитой, фрау Гертруда. Что случилось?

– Дети сломали вазу.

– Вазу? - удивился Гравес.

– Да, вот эту.

– Мы не нарочно, - плаксиво произнес Павел.

– Она почти что сама упала, - подхватил Петр.

Флич уже поднял злополучную вазу с пола и рассматривал ее, сокрушенно покачивая головой.

– Наверно, ее можно починить, - сказал Гравес.

– Господин штурмбанфюрер сшитает, что ее мошно пошинить, - перевела Гертруда Иоганновна.

– Как же!… Я уже один раз ее чинил. Две недели. А вечером представление.

Гертруда Иоганновна повторила по-немецки.

– Пусть отнесет в мастерскую, - посоветовал Гравес. - К господину Захаренку.

У Гертруды Иоганновны замерло сердце: он что, читает мысли, Гравес? Ведь именно для того, чтобы отнести вазу в мастерскую Захаренка, затеяла она всю эту катавасию. Она сказала как могла равнодушнее:

– Представления не имею, где это?

– На Гитлерштрассе. Там имеется вывеска.

Она перевела. Флич пожал плечами.

– Он прекрасный мастер, - добавил Гравес, чрезвычайно довольный собственной осведомленностью. - Он мне реставрировал старинные часы. За них не всякий бы взялся. Пусть господин фокусник скажет, что его прислал я. Он починит.

– Может быть, послать для верности еще кого-нибудь. Хотя бы фельдфебеля Шанце, - сказала озабоченно Гертруда Иоганновна.

– Пошлите.

– Пауль, позови сюда Шанце.

Павел щелкнул каблуками, как настоящий солдат, и выскочил из комнаты.

Штурмбанфюрер тронул пальцем торчащую пружину. Она закачалась. Он усмехнулся.

– Извините за вторжение, Гертруда. Услышал громкие голоса.

– Боже мой, господин Гравес, всегда рады вас видеть! И спасибо за совет.

Вернулся Павел в сопровождении Шанце.

– Шанце, пойдете с фокусником на Гитлерштрассе, в мастерскую господина Захаренка, - приказал Гравес. - Скажете, что вас послал штурмбанфюрер Гравес. Чтобы ваза была починена к вечеру.

– Слушаюсь, господин штурмбанфюрер.

Гравес кивнул Гертруде Иоганновне и вышел.

– Флиш, - сказала Гертруда Иоганновна тихо по-русски. - Отнесете вазу и спросите у мастера, не найдется ли у него три спицы для дамский велосипед.

– Спицы? - удивился Флич.

– Запоминайте тошно. Если он спросит, для какой марки велосипед, скажете: пензенский завод и отдадите эту записку. - Она сунула в руку Флича записку, возвращенную Павлом. - Чтобы никто…

Она посмотрела Фличу в глаза. Флич просиял, взял вазу под мышку.

– Все будет сделано в точности, Гертруда. Пошли, Гуго?

– Пошли, пошли, - весело повторил Шанце.

В мастерской на столе, за которым Захаренок принимал заказы, стоял пузатый двухведерный самовар. Худая, изможденная женщина с серым узким лицом и угасшими глазами держалась за его ручки, будто боялась упасть, и слабым голосом уговаривала Захаренка:

– Его выменять можно хоть на картошку. Дети у меня, сами знаете. А он текет. Уж очень вас прошу, товарищ заведующий.

– Господин хозяин, - строго произнес Захаренок, поправил на шее полосатый галстук и недовольно покосился на вошедших Флича и Шанце.

– Господин хозяин, - покорно повторила женщина и вздохнула, - уж очень вас прошу, век бога за вас молить буду. Дети, сами знаете, господин хозяин. А выменяю - уплачу. Уж будьте человеком, господин хозяин. Христом богом молю.

Шанце решительно отодвинул самовар, давая Фличу место для диковинной вазы. Тот поставил ее на стол.

Шанце постучал пальцем по вазе, сказал грозно:

– Герр штурмбанфюрер Гравес!

– Гут-гут… - закивал Захаренок, торопливо снял со стола самовар и поставил его в угол на пол.

– Завтра зайдешь, тетка. К вечеру. Запаяем.

– Спасибо вам, господин хозяин. Выменяю - заплачу.

Она ушла, пятясь и кланяясь. Флич смотрел на нее с состраданием.

– Так что надо господину штурмбанфюреру? - спросил Захаренок.

– Видите ли, я - фокусник. Ваза с секретом. Но мальчишки уронили ее и что-то внутри треснуло. Господин штурмбанфюрер сказал, что вы можете починить все, - объяснил Флич.

– Гм… Такую штуку не доводилось, - Захаренок повернул вазу, рассматривая ее.

Шанце стоял рядом и тоже рассматривал вазу. При нем Флич не считал возможным говорить о самом главном, ради которого, как он понимал, Гертруда и велела разбить вазу.

– Присаживайтесь, господин Шанце, - сказал он повару по-немецки.

Тот кивнул и сел на деревянный диван возле стенки.

Захаренок внимательно осматривал вазу, задавал Фличу вопросы об ее устройстве. Флич отвечал обстоятельно и неторопливо.

Василь на своем рабочем месте чистил какую-то железяку. Он узнал фокусника, его разбирало любопытство: не каждый день приносят в мастерскую "волшебные" вазы. Но он не подходил и с Фличем не заговаривал. Так заведено в мастерской: каждый делает свое дело, в чужие не суется.

– Ладно, попробую, - сказал наконец Захаренок.

– Сколько будет стоить? - спросил Флич.

– Уж и не знаю. Не примус. Не дороже денег. Сделаю - скажу. Может, и не выйдет ничего. Берусь только для господина штурмбанфюрера. Симпатичный человек.

– Спасибо, - произнес Флич и добавил ничего не значащим тоном: - Кстати, не найдется ли у вас трех спиц для дамского велосипеда?

Захаренок быстро взглянул на фокусника и усмехнулся:

– Смотря, какой марки велосипед.

Флич вздохнул с облегчением, он так боялся, что хозяин мастерской ответит как-нибудь не так.

– Пензенского завода.

– Найдется.

– Уж задаточек позвольте оставить. Так оно вернее, - Флич достал из кармана несколько мелких купюр и сунул вместе с ними записку Гертруды прямо в руку Захаренка.

– Покорнейше благодарю, - поклонился Захаренок. - Постараюсь все сделать в лучшем виде. Заходите вечером. Милости прошу. Ауфвидерзеен, герр офицер. - Он проводил гостей до ворот, вернулся в мастерскую, внимательно прочел записку, прикусил губу. Сел, забарабанил пальцами по столу.

– Василь.

– Что, господин хозяин? - Василь подошел, уловил тревогу в глазах Захаренка.

– Ты в Дубравкинском лесу бывал?

– Бывал.

– Охотничью сторожку знаешь?

– Слыхать про нее слыхал. Примерно где - знаю. А бывать не приходилось.

– Я бы сам пошел, да штурмбанфюрер работу прислал. Нам с ним ссориться не с руки.

– Случилось что? - осторожно спросил Василь.

– Слушай внимательно. Связи сегодня нет и завтра не будет. Да и поздно завтра. Пойдешь в лес. Найдешь сторожку. Кровь из носа, а надо найти. Там застава. Скажешь, лукошко здесь осенью оставил. Усек?

– Усек.

– Скажи, что срочное дело до "дяди Васи". Пусть быстро проводят в лагерь. "Дяде Васе" скажешь: есть сведения, что через три дня каратели пойдут в лес. Торопятся они, видать, пока болота не расклякли. Специальные части СС. Собаки у них. Минометы. Пусть принимает меры. Усек?

– Усек. Только из города без пропуска не выйдешь. Кругом вышки с пулеметами понаставлены у фрицев. И "бобики" на окраины оттянуты. Может, до ночи подождать?

– Нельзя. И рисковать зря нельзя. Дело видишь какое - жизни товарищей от нас, от тебя зависят.