Сергей Павлович Королев - Ребров Михаил Федорович

Королев несколько раз брал микрофон и выходил на связь с Гагариным, подбадривая скорее себя, чем его. Когда заработали двигатели ракеты, главный конструктор слушал по громкой связи доклады «Кедра», не отрывая глаз от телеграфной ленты и хронометра.

Застучал телеграф: 5–5—5—5–5, потом вдруг — 3–3—3… Что такое? Тревожное недоумение. Оно продолжалось считанные секунды. Потом снова 5–5—5… Как выяснилось, произошел какой-то сбой в линии связи. «Вот такие секундные сбои укорачивают жизнь конструкторов», — рассказывал К. П. Феоктистов, которому через три года предстояло опробовать переделанный «Восток» и ракету с блоком «И».

Ну а Королев? Когда пришло подтверждение, что «объект вышел на орбиту», он резко прервал ликование в бункере коротким: «На командный пункт!» Там операторы держали связь с «Кедром». Королев торопил шофера, тот гнал машину к МИКу, но к последнему сеансу связи они не успели. «Восток» уже был над Тихим океаном.

Перед тем как уехать в МИК, Королев снял свою нарукавную повязку с надписью «Руководитель полета» и подошел к Кириллову: «Распишитесь мне здесь, пожалуйста, и поставьте число и время».

«Стреляющий» аккуратно вывел: «12 апреля 1961 года 9 часов 6 минут 54 секунды».

Пройдут годы, и Королев скажет: «А я так и не смог тогда выбросить из головы этот мыс Горн». Разрядка наступила в 10.25, когда пришло сообщение о включении тормозного двигателя. Но и тогда Главный не позволил себе расслабиться, напряжение сковывало его до 10.35 и только после долгожданного: «„Восток“ приземлился, космонавт в норме» начало потихоньку спадать, сменяясь состоянием легкой эйфории: «Хватит лобызаться, работать надо! Летим в Куйбышев». И в какой-то момент он вдруг понял: все его устремления, переживания, мечты — это уже история.

Увы, время меняет оценку прошлого. И не всегда новая оценка справедлива. Порой — злобна. Подвиг создателей корабля и ракеты, подвиг первого космонавта нарочито принижается, сводится к масштабу обыденной усредненности. Старт «Востока» трактуется как нечто «вымученное, сугубо пропагандистское». Злобствующие выбирают самый бесхитростный путь, исходя из узкозаданной темы: и Королев, и Гагарин, и «Восток», и 108 минут первого космического путешествия — все это «мыльный пузырь», «фарс», «драма в жанре трагикомедии». А мы — восхищенные истуканы, падающие ниц, кликушествующие в угоду власти и времени. Того времени.

Солнца ладонью не закроешь. Великое навсегда останется великим, а его творцы — живым символом могущества человеческого разума и труда, вселенской славы. На все времена. А имя Королева, его дела и свершения навсегда останутся в истории. Он, и никто другой, стал создателем первых в мире ракетно-космических систем.

Ну а о том апреле 1961-го пусть расскажут участники событий.

Анатолий Кириллов, руководитель стартовой службы космодрома:

В один из мартовских дней, незадолго до запуска беспилотного корабля с четвероногим «космонавтом» на борту — собакой Чернушкой, в монтажно-испытательном корпусе космодрома появилась группа офицеров в форме военно-воздушных сил. Они шли, полукольцом окружив главного конструктора.

— Познакомьтесь, Анатолий Семенович, — пожав мне руку и обведя всех взглядом, говорит Королев, — это наши кандидаты в космонавты, которых вместе с вами будем готовить к полетам.

Признаюсь, я давно думал о тех, кому доведется совершить полет на космической ракете, проникнуть в глубину таинственного космоса, не раз пытался представить того смельчака, которому выпадет счастье осуществить такой «прыжок в неизвестность» первым. А вот теперь они, эти парни, передо мной, во плоти, ощутимые и реальные…

«Молодежь, — подумал, приглядываясь к прибывшим. — Совсем еще молодые ребята».

Затянувшуюся паузу прервал Королев.

— Анатолий Семенович, — сказал он, — руководит на старте подготовкой ракеты-носителя и корабля, будет осуществлять запуск «Востока». Человек он надежный, проверенный, так что будьте спокойны!

Затем часа полтора-два мы с Сергеем Павловичем знакомили группу космонавтов с монтажно-испытательным корпусом, подробно рассказывали о ракете-носителе и технологии ее испытаний…

— Скажу вам по секрету, — заметил Королев, когда, распрощавшись с космонавтами, мы остались вдвоем, — вот этот русоволосый паренек Юрий Гагарин полетит в космос первым. Признаюсь, он мне очень нравится: какой-то ладный, постоянно собранный да и, прямо скажем, от природы умный и одаренный человек…

Сергей Павлович Королев, как никто другой, умел разбираться в людях. Если он наконец останавливал свой выбор на каком-либо конкретном, понравившемся ему человеке, которому он, Королев, мог верить и доверять (а это случалось, как правило, после долгого и скрупулезного изучения качеств сотрудников, предлагаемых для выполнения ответственного задания), то только исключительные обстоятельства могли подорвать это доверие, заставить его раз и навсегда отвернуться от этого человека.

Если кто-то из конструкторов или испытателей одним махом хотел отделаться от замечаний, полагая, что вопрос ясен и его можно «закрыть» отпиской в журнале, Королев свирепел. Он мог тут же отстранить провинившегося от работы. Он не терпел отступлений от технологии и требовал еще и еще раз проработать все неясные вопросы, чтобы найти наиболее правильное техническое решение.

День вывоза. Мы стояли втроем: Королев, его заместитель по испытаниям Л. А. Воскресенский и я.

— Хороша наша ракета, — сказал Королев, когда установщик почти поравнялся с нами. Потом добавил: — Как вы считаете, достаточен ли объем предусмотренных документацией испытаний ракеты и корабля или есть смысл его расширить?

Он ждал конкретного и мотивированного ответа, а мы молчали. Тепловод гремел своими дизелями уже далеко впереди, и теперь ракета была обращена к нам головной частью, одетой в темно-зеленый термочехол, простроченный словно ватник.

Первым заговорил Воскресенский:

— Сергей Павлович, наша инструкция предусматривает достаточно большой объем испытаний… Все это уже неоднократно отработано при экспериментальных пусках, и, по-моему, вряд ли имеет смысл изменять принятые технические решения.

— Ракета вот уже который пуск показывает себя с самой лучшей стороны, — поддержал я Воскресенского. — Системы корабля тоже неплохо отработаны… Серьезных оснований для беспокойства я не вижу.

Королев слушал не перебивая.

— Человека пускаем, — сказал он скорее себе, чем нам.

Испытатель-автономщик, радисты, телеметристы, двигателисты и объединяющие их всех комплексники, как врачи различных специальностей, каждый по своему профилю, ощупывали, прослушивали, простукивали своего «пациента» — ракету, придирчиво проверяя состояние ее «здоровья», проигрывая на Земле все этапы полета от момента начала подготовки к пуску и самого старта до вывода пилотируемого корабля на орбиту и отделения от носителя.

…Заправка ракеты прошла без каких-либо огрехов, о чем я доложил Королеву. Ожидал его одобрения, но реакция Главного была совсем иной.

— Что-то мне это не нравится! — заявил он с сомнением. — Вчера без замечаний, сегодня тоже… Нет, это нехорошо.

Лифт поднял Гагарина наверх, к кораблю «Восток». Стрелки часов торопили.

— Всем, не занятым в работе, покинуть стартовую площадку! — подал я команду в микрофон.

Над стартом разнесся громкий вой сирены. Потом было завершение работ, спуск в бункер. Королев занял место у небольшого столика, покрытого зеленым сукном. На нем только радиопереговорное устройство для связи с космонавтом да один-единственный телефон для выдачи команды пароля операторам постов «Д». Иными словами, эта линия служила для выдачи команды на аварийное катапультирование космонавта.

…Истекала минутная готовность. Королев не выпускал из рук микрофон связи с Гагариным. Операторы выполняли последние предстартовые операции. «Автомат управления дальностью настроен и к полету готов!» — последовал доклад.