Царство медное - Елена Ершова

– О… – протянула девушка.

Она легонько сжала его руку своими пальцами, глядя на него во все глаза.

– Он убил эту сову, – закончил Ян, и Лиза возмущенно охнула. – Размозжил голову камнем. Из этого я извлек еще один урок…

Он повернулся к Лизе и теперь смотрел прямо в ее распахнутые глаза.

– Ни к чему нельзя привязываться слишком сильно, – закончил Ян.

Лиза молчала, не зная, что ответить. Этот рассказ потряс ее до глубины души. Ее родители всегда потакали ей, баловали, и она даже не могла себе представить, что кто-то мог жить не так, что кого-то воспитывали, используя столь драконовские методы. Она открыла рот, чтобы сказать что-то в утешение. Но в этот же момент вдруг зазвонил ее телефон.

Лиза поглядела на экран и подскочила со скамейки.

– Это Виктор! – воскликнула она и с сожалением поглядела на Яна. – Прости, пожалуйста… Мне надо идти.

– Конечно…

Он отпустил ее руку, и сердце девушки снова зашлось от жалости к этому человеку.

– Мы обязательно встретимся еще, – решительно сказала она.

– Как насчет завтра? – предложил Ян.

Лиза засмеялась и кивнула согласно.

– Договорились.

Ян тоже поднялся со скамейки, и хотя он не улыбался, Лиза видела загоревшийся теплый огонек в его взгляде.

– Тогда до завтра – сказал он. – И еще одно…

– Да? – Лиза выжидающе поглядела на него.

– Не говори Виктору о нашей встрече.

26. Вслепую

На самом деле, не Харт убил больную сову. Тут Ян соврал, прекрасно понимая, что Лиза резко могла отреагировать на правду. Он же не хотел спугнуть ее раньше времени, и умолчал о том, что собственноручно опустил камень на голову бедной птицы. Конечно, он не мог бы объяснить и то, что нельзя было поступить иначе. Дарский Устав был непреклонен и безжалостно отсекал все человечное, что еще оставалось в его неофитах. А расплата была слишком жестокой.

Тогда Ян не плакал. Он уже разучился плакать, как разучился надеяться на избавление. Он молчаливо перенес и те страшные дни истязаний и страха, что последовали за смертью его несостоявшегося ученика. И наставник Харт отрекся от него, как от бесполезного, выбракованного материала. Но Ян выкарабкался. Прошло еще две зимы, и он не вспоминал ни о птице, ни об убитом им мальчике. Это было то время, когда Дар окончательно переломил его. И сам Ян считал также, и был рад этому.

Пока в его жизни не появилась слепая девочка.

…она действительно была слепой.

Односельчане потрудились на славу, было повреждено несколько ребер и костей, и все равно Ян считал, что девочке повезло. Если бы ее били не наугад, куда попало, а по всем правилам дарского наставничества, от нее мало, что осталось бы.

Ян отнес ее в уцелевший дом на краю одной заброшенной деревеньки. Он сам утеплил стены, обвесив их шкурами, заткнул щели ветошью и даже наносил дров для печи. Это было для него в новинку – никогда раньше Ян не занимался ничем подобным, всю черную работу делали отбросы Дара, шудры. Поэтому рукоять топора быстро натерла его ладони до кровавых волдырей, но Ян недаром прошел свой путь от неофита до солдата шестого Дарского блока, и не был бы васпой, если бы обращал внимание на подобные мелочи.

Однозначным плюсом было и то, что теперь Ян не был под постоянным надзором Харта. И пусть наставническая карьера не удалась ему, жизнь на этом не закончилась.

Шестым Дарским блоком командовал преторианец Бун – рябой, с залысинами, неимоверно худой и долговязый мужчина, похожий на поджарого волка. В отличие от Харта, он никогда не выступал с пространными рассуждениями, был молчалив и недружелюбен, а на глаза появлялся и совсем уж редко – лишь дважды в день на построении. Он никогда не проявлял неоправданной жестокости, однако солдаты боялись его до дрожи. Ходили упорные слухи, что Бун знает все и обо всех. И если уж дает некоторую вольность – только потому, что уверен в своем авторитете. Это подтверждалось и тем, что провинившиеся жили недолго, а умирали мучительно. Поэтому никто не хотел лишний раз проверять Буна на прочность.

Волка не проведешь.

Так или иначе, но под командованием Буна Ян чувствовал себя спокойно, и мог выделить время на свою «забаву», как он про себя называл эту девочку.

Ян навещал ее раз в день, ближе к закату. Он привозил ей зелья и мази, которые составлял сам (и эту науку он тоже перенял от Харта – ведь бессмысленно познавать пределы выносливости, не умея быстро заживлять смертельно опасные раны). Девочка шла на поправку быстро, но побои озверевших людей оставили свой несмываемый отпечаток – были повреждены зрительные нервы, и девочка ослепла навсегда.

Наверное, поэтому она не сразу поняла, кто ухаживает за ней. Сначала она плакала, потом благодарила сбивчиво, пыталась поцеловать его руки. Ян прикрикнул не нее: мол, нечего! Пройдя через мясорубку ученичества, он не любил лишних прикосновений.

Осознание пришло к ней гораздо позже.

Она потихоньку свыкалась со своей слепотой, уже могла встать с кровати и дойти до печки, ощупывая ладонями стены. Может, она узнала его по запаху. Или по тяжелым шагам, от которых слегка проминалась земля. Или по шеврону, который случайно нащупала на рукаве его гимнастерки. Но тогда она закричала высоко, страшно. Повалилась на дощатый пол, обхватывая его колени тонкими руками.

– Пожалуйста, господин! Пожалуйста, господин! – причитала она, целуя разбитыми губами его сапог.

– Довольно! – он грубо отбросил ее в сторону, и девочка с мучительным стоном опустилась возле стены. Ее тело содрогалось в конвульсиях, из незрячих глаз выкатывались слезы.

– Пощади, господин! – хныкала она. – Пощади… Лучше… убей быстро…

Кажется, тогда его затрясло тоже. Он пробормотал, что не для того спасал ее жизнь, но тут же запнулся – слов не хватало. Не хватало понимания, как утешить насмерть перепуганного ребенка. Вместо этого он развернулся и молча вышел из дома. А вслед ему неслись сбивчивые слова благодарности:

– Спасибо, господин! Благослови тебя бог, господин!..

Но у них были разные боги.

В тот же вечер на построении Бун вызвал Яна на личный разговор.

– Ходят слухи, – без обиняков начал офицер. – Ты слишком много проводишь времени в лесу. Что ты скрываешь?