Том 5. Таинственный Остров - Жюль Верн

Надо сказать, что нетерпеливее всех (за исключением Пенкрофа) переносил свое заключение Тол. Бедный пес томился в Гранитном дворце, сновал из комнаты в комнату и на свой лад, но очень ясно, высказывал свою тоску и досаду на долгое и надоевшее заключение.

Сайрес Смит не раз замечал, что как только пес приближался к провалу, сообщавшемуся с морем и открывавшему свой черный зев в углу оклада, Топ скалил зубы и рычал; он все кружил около этого колодца, прикрытого теперь дощатым трапом. Иногда он даже пытался просунуть под этот трап передние лапы, как будто хотел приподнять его. И лаял он тогда как-то странно - злобно и тревожно.

Инженер не раз наблюдал за такими непонятными выходками Топа. Что же таилось в этой пропасти? Что могло так волновать умную собаку? Провал, несомненно, достигал моря. Быть может, внутри гранитного кряжа он разветвлялся на узкие проходы. Быть может, он сообщался с какой-нибудь другой пещерой, скрытой в недрах гранита. Уж не приплывало ли порою какое-нибудь морское чудовище отдохнуть на дне этого колодца. Сайрес Смит не знал, что и думать, и невольно у него возникали самые странные предположения. Привыкнув глубоко заглядывать в мир научно объяснимой действительности, он не мог простить себе, что воображение влечет его в область каких-то загадочных и почти сверхъестественных явлений. Но как же объяснить тот факт, что собака, которая не отличалась особой нервозностью и никогда, например, не выла на луну, так упорно обнюхивает крышку колодца и настороженно прислушивается, делая стойку над ней. Почему она так волнуется, если в этой пропасти не происходит ничего подозрительного? Поведение Топа интриговало инженера Смита больше, чем он решался признаться в этом самому себе.

Во всяком случае, он поделился своими наблюдениями только с Гедеоном Спилетом, считая излишним посвящать своих товарищей в размышления, на которые его наводят странные повадки, а может быть, и просто причуды Топа.

Наконец, морозы кончились. Пошли дожди, вперемежку с мокрым снегом или градом, бывали шквалы, но непогода не затянулась. Лед растаял, растопились снега, стали доступны и побережье океана, и берега реки Благодарения, и лес. Пришла весна к великой радости обитателей Гранитного дворца, и вскоре они уже проводили дома лишь часы, отведенные для сна и трапез.

Во второй половине сентября колонисты много охотились, и тут уж Пенкроф снова стал настойчиво требовать ружей, утверждая, что Сайрес Смит обещал их сделать. Инженер уклонялся, откладывал исполнение обещанного, зная, что без специальных инструментов почти невозможно сделать сколько-нибудь годное ружье. Он уговаривал Герберта и Гедеона Спилета подождать немного, так как они уже отлично научились стрелять из лука и приносили с охоты превосходную добычу всех видов, и четвероногую и пернатую: агути, кенгуру, пекари, голубей, дроф, диких уток, чирков. Но упрямый моряк ничего не желал слышать и не давал Сайресу Смиту покоя, добиваясь, чтобы тот исполнит его желание. Впрочем, и Гедеон Спилет поддерживал Пенкрофа.

- На острове, надо полагать, - говорил он, - водятся дикие звери, и следует подумать, как с ними бороться и истреблять их. Может, настанет час, когда это будет для нас первейшей необходимостью.

Но пока что Сайреса Смита беспокоил вопрос не об оружии, а об одежде. Платье, которое было надето на колонистов, выдержало зиму, но до следующей зимы явно не могло дожить. Во что бы то ни стало требовалось раздобыть звериные шкуры или шерсть жвачных животных, а так как на острове водилось немалое количество муфлонов, надо было найти способ приручить их, завести целое стадо и разводить муфлонов для нужд колонии. Весной и летом предстояла новая работа: устроить загон для домашних животных и большой птичник - словом, основать в каком-нибудь уголке острова нечто вроде фермы.

Для осуществления этого необходимо было прежде всего произвести разведку в еще не исследованной части острова Линкольна - в густых лесах, тянувшихся по правому берегу реки Благодарения, от ее устья до конца полуострова Извилистого, и по всему западному берегу острова. Но эту экспедицию приходилось отложить до тех пор, пока установится хорошая погода, то есть выждать еще с месяц.

Начала разведки колонисты ждали с нетерпением, и вдруг произошло событие, которое еще больше разожгло стремление колонистов исследовать все свои владения.

Случилось это 24 октября. В тот день Пенкроф отправился проверить западни, которые он всегда аккуратно осматривал и менял в них приманку. В одной из ям он обнаружил лакомую добычу - три упавших туда пекари - свинью с двумя поросятами.

Очень довольный такой удачей, Пенкроф возвратился в Гранитный дворец и, как всегда, принялся расхваливать свои охотничьи трофеи.

- Ну, мистер Сайрес, нынче мы вам состряпаем вкусный обед! Да-с, мистер Спилет, будете кушать да пальчики облизывать!

- Прекрасно, - ответил журналист. - Чем же вы нас угощаете сегодня?

- Молочным поросенком.

- Ах вот что! Молочный поросенок... А послушать вас, Пенкроф, так можно подумать, что нам подадут за обедом куропатку с трюфелями.

- Что? Куропатку? - удивленно протянул Пенкроф. - Неужели вы не любите жареной поросятины?

- Нет, отчего же, люблю, - ответил Гедеон Спилет без особого, впрочем, восторга. - Если не злоупотреблять этим кушаньем...

- Вот вы какой привереда, господин газетчик! - возмутился Пенкроф, не допускавший критического отношения к своей охотничьей добыче. - Право, очень вы стали разборчивы! А ведь семь месяцев тому назад, когда нас выбросило на этот остров, вы были бы счастливы поесть такого мясца!..

- Ну понятно, - отозвался журналист. - Человек существо несовершенное. Никогда он не бывает доволен.

- Ладно уж, ладно... - продолжал Пенкроф. - Надеюсь, Наб сегодня отличится. Поглядите-ка на этих поросят. Ведь им не больше трех месяцев, мясо у них, верно, нежное, как у перепелок. Пойдем-ка, Наб, на кухню. Я сам послежу, как они будут жариться.

Подхватив Наба под руку, моряк проследовал в кухню и погрузился в поварские труды.

Никто, конечно, не препятствовал его кулинарным затеям. Вместе с Набом он состряпал отличный обед, в него входили оба поросенка, суп из кенгуру, копченый окорок, орехи, пиво из отвара драцены, «чай Освего» - словом, все, что было лучшего в кладовой, но все кушанья затмевало главное блюдо - тушеное мясо пекари.

К пяти часам обед был готов, и обитатели Гранитного дворца собрались в столовой. На столе уже дымился в миске суп из кенгуру. Все нашли его превосходным.

За супом последовали жареные поросята. Пенкроф пожелал сам разрезать мясо и подал каждому сотрапезнику огромную порцию.

Жаркое действительно оказалось отменным, и Пенкроф уплетал свою долю с завидным аппетитом, как вдруг у него вырвалось ругательство.